Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

Во время свадебного торжества, когда жених и невеста прибыли в храм, чтобы скрепить свой брачный союз по христианскому обряду, толпы людей со всего Владимира пришли полюбоваться на эту счастливую пару, юная свежесть и очарование которой, казалось, были созданы Творцом, чтобы радовать людские глаза и сердца.

Оказавшись в стане суздальцев, Еремей Глебович без долгих раздумий направился к шатру Мстислава Георгиевича. Там-то он и застал всех троих братьев, которые с гневным пылом обрушились на воеводу, не желая слушать его доводы о необходимости примирения с братьями Ингваревичами.

— Гордыня Романа Ингваревича и наглость его брата Глеба нам и прежде были хорошо ведомы, — сказал Всеволод, — поэтому нынешняя их дерзость нисколько нас не удивила. Не хотят братья Ингваревичи склонять пред нами голову — и не надо! Мы и без них татар одолеем!

— А разбивши татар, еще и отнимем у рязанцев Коломну, дабы они впредь не смели перечить суздальским князьям! — запальчиво воскликнул юный Владимир.

С недавних пор Владимир утвердился на княжеском столе в Москве, владения его удела граничили с владениями Романа Ингваревича. Самонадеянный Владимир не скрывал от своих братьев, что он не прочь завладеть Коломной и всем течением Москвы-реки до ее впадения в Оку.

— Вы посланы сюда отцом своим для отражения татарского нашествия, а не для вражды с рязанскими князьями! — промолвил Еремей Глебович, окинув суровым взглядом братьев Георгиевичей. — Незачем было задирать Романа Ингваревича, который от врага никогда не бегал и в нынешних неудачах рязанцев повинен меньше всего, ибо не он, а его дядя Юрий Игоревич верховодил всем рязанским воинством. — При этих словах Еремей Глебович задержал свой холодный взгляд на Мстиславе. — Ваша рать, конечно, велика, соколики, но орда татарская многочисленнее полков ваших раз в пять, а посему без поддержки братьев Ингваревичей вам против татар не выстоять!

— Мы уже сходили на поклон к братьям Ингваревичам, — пробурчал Мстислав, — теперь их черед к нам на поклон идти.

— И скажи этим наглецам, воевода, что главенство над суздальским войском я не уступлю Роману Ингваревичу! — надменно произнес Всеволод. — Никогда такого не бывало, чтобы суздальцы в подручных у рязанцев ходили!

Еремей Глебович не стал возвращаться в Коломну, понимая, что на условия сыновей князя Георгия братья Ингваревичи не пойдут, а посему примирения между ними быть не может. Воевода остался в стане своего сторожевого полка, шатры которого стояли рядом с шатрами рязанских ратников.

«Что ж, князья-соколики, — мрачно размышлял Еремей Глебович, сидя у костра, — не можете вы прийти к согласию. Значит, дождетесь того, что смерть примирит вас, неразумных!»

Короткий январский день истекал, растворяясь в бледно-розовом закате, на фоне которого мрачно темнели острые верхушки елового леса. Холодный ветер разносил запах хвои и едкого дыма костров, у которых грелись и готовили пищу русские ратники.

Как обычно, обойдя дозорных на бревенчатых стенах и башнях Коломны, Роман Ингваревич уже затемно пришел в опочивальню к своей супруге.

Княгиня Анастасия не спала. Она сидела у стола над раскрытой книгой в кожаном переплете, но взгляд ее был прикован не к страницам книги, а был устремлен на удлиненный подрагивающий огонек светильника.

Двадцатилетняя княгиня была прелестна и женственна с распущенными по плечам длинными русыми волосами. Из одежды на ней была лишь длинная шелковая сорочица греческого покроя, удерживавшаяся на плечах с помощью тонких бретелек.

Услышав скрип отворяемой двери, Анастасия очнулась от глубокой задумчивости и обернулась к мужу, который с порога поинтересовался, почему она все еще не в постели.

— Сон к очам не липнет, милый, — грустно ответила юная княгиня. — Тревожно у меня на сердце. Зря вы с Глебом разругались с сыновьями Георгия Всеволодовича. Вот уйдут они с полками обратно во Владимир, что тогда делать станем, муж мой? Татары вот-вот под Коломной объявятся.

— Никуда отсюда братья Георгиевичи не уйдут, лада моя, — уверенно промолвил Роман Ингваревич, подойдя к жене и нежно коснувшись губами макушки ее головы. — От Коломны начинается самый удобный путь по льду Москвы-реки во Владимиро-Суздальские земли, и татары, похоже, прознали об этом. Князь Георгий верно рассудил, что лучше встретить мунгалов под Коломной среди здешних лесов, чем допустить их в суздальское ополье. Сыновья князя Георгия получили приказ встретить близ Коломны Батыеву орду и разбить ее. Эти надменные молодцы пришли сюда с полками не нам в подмогу, но о своем княжестве радея. Вот об этом я и сказал братьям Георгиевичам.

Роман Ингваревич склонился над книгой, лежащей на краю стола, и вслух прочитал:

— «Слушайте слово Господне, сыны Израилевы. Господь намерен осудить жителей сей земли, поскольку нет в них ни истины, ни милосердия, ни богопочитания… Всюду распространились обман, убийства, воровство и прелюбодеяния; кровопролития следуют за кровопролитиями. За это восплачет земля сия, и изнемогут все люди, живущие на ней, от стрел и копий злых язычников…»

Князь заглянул супруге в очи, мягко обняв ее за обнаженные хрупкие плечи, заметив с усмешкой:

— От такого чтива у кого угодно сердце растревожится, лада моя. Разве читают Библейские пророчества на ночь глядя? Ты же не инокиня.

— На нашей земле ныне такое же творится, — печально вздохнула Анастасия. — Все вокруг грешат и на небо не смотрят, а князья русские друг у друга уделы рвут. Видимо, устал Господь взирать на все это, вот и наслал на Русь безбожных мунгалов.

— Иди-ка спать, лада моя, — сказал Роман Ингваревич, — а книгу эту убери куда-нибудь подальше. Сказано же в Евангелии: кого Господь любит, того и наказует. Русь для мунгалов слишком большой кусок, подавятся им нехристи!

Всегда покорная воле мужа, Анастасия закрыла книгу и встала из-за стола. Несмотря на то что Анастасия уже родила сына, которому ныне исполнилось полтора года, это никак не повлияло на ее стройную фигуру. Рядом с могучим и высоким Романом Ингваревичем Анастасия выглядела как несовершеннолетняя отроковица.

В свои двадцать семь лет Роман Ингваревич смотрелся гораздо старше благодаря густым усам и бороде. Это был витязь с темно-русой шевелюрой и благородными чертами лица. В его статном мускулистом теле была заключена немалая физическая сила. Воля и бесстрашие являлись определяющими достоинствами души Романа Ингваревича, это можно было прочесть по орлиному взору его небесно-голубых глаз.

После страстного обладания любимой супругой Роман Ингваревич откинулся на подушку и погрузился в глубокий сон с печатью полнейшей безмятежности на лице. Анастасия лежала рядом, по своей привычке положив голову на широкую грудь мужа. Закрыв глаза, она вслушивалась в сердцебиение своего любимого мужчины, радуясь тому, что через определенное время в ее утробе раздастся стук крошечного сердечка.

«Пусть злобные мунгалы свирепствуют по всей Рязанской земле, убивая русских людей тысячами, но назло этому бедствию мы сейчас зачали новую жизнь, — подумала княгиня. — Дело мужей встречать непрошеных гостей с оружием в руках, дело жен — рожать детей, дабы в будущем не оскудела людьми Рязанская земля! Быть может, зачатые в эту тяжкую пору сыновья, возмужав, отомстят мунгалам за нынешние поражения их отцов!»

Утром следующего дня Роман Ингваревич и Анастасия были разбужены встревоженными дозорными, которые узрели с крепостных башен татарское войско, подошедшее со стороны Оки и разбившее стан на заснеженном поле примерно в одной версте от Коломны.

Едва увидев вдалеке дымы вражеского становища и услышав ржание татарских лошадей, горячие Мстислав и Владимир Георгиевичи подступили к старшему брату с требованием немедленно вести суздальские полки на татар.

— Чего вола за хвост тянуть, брат! — молвил Мстислав. — Чем скорее разобьем нехристей, тем быстрее домой воротимся! Жены наши небось уже заждались нас с победой.

Всеволод Георгиевич велел трубачам дать сигнал к битве.

Видя, что суздальское войско выходит из стана и строится на равнине в боевой порядок, а рязанские ратники не трогаются с места, Еремей Глебович бросился к братьям Георгиевичам, желая предостеречь их от столь опрометчивого шага. Он был готов сам поговорить с братьями Ингваревичами, чтобы убедить их выступить на татар вместе с суздальцами.

Однако братья Георгиевичи, уже сидевшие верхом на конях, не стали даже слушать Еремея Глебовича.

— Угомонись, воевода, — насмешливо бросил ему Мстислав. — Неужто нравится тебе лебезить перед Романом Ингваревичем?

— Присоединишься со своим конным полком к дружине нашего брата Владимира, воевода, — властно промолвил Всеволод, перебив Еремея Глебовича на полуслове. — И хватит талдычить нам про братьев Ингваревичей! Пусть эти злыдни сидят себе за частоколом и смотрят, как мы татар вспять погоним! Может, тогда гордыни у них поубавится!