Третья сила. Сорвать Блицкриг! - Федор Вихрев

— Мои люди обследовали места столкновений, — шеф жандармов потер покрасневшие глаза, — и на основании осмотров и докладов выживших установлено: диверсанты передвигались на нашей бронетехнике, были одеты в нашу же форму. С учетом последних происшествий подтверждаю версию Готлиба о месте базирования противника.

— Также пришло сообщение о пропаже инспектора из второй танковой группы — на базе ГСМ он побывал, после чего бесследно исчез. Как выяснилось из допросов охраны и коменданта и проведенного расследования — вместо майора был совершенно другой человек, на основании словесных описаний составлен портрет. Что же касается наших «партизан», принято решение сконцентрировать их в местах наиболее вероятного появления русских.

Стрелка оказалась хорошей и спокойной кобылой, но мне это не помогло. Ездить верхом я не умел, поэтому к вечеру был никакой. Да и на марше от меня было мало толку, так что командовал Паша. Мы довольно медленно преодолели первые двадцать километров пути — слишком много было немцев в округе. Патрули, секреты, поисковые группы. Потом-то марш ускорился, но ненамного, я висел гирей на ногах. В придачу я умудрился простыть, температурил, чихал и кашлял, рискуя выдать отряд.

В конце концов, Антон, здоровенный парень, тоже, как и Паша, пограничник, предложил заехать в его родную деревню, благо она была, на наше счастье, неподалеку. Деревенька была небольшая — двенадцать домов. Немцы там пока не появлялись, и была надежда, что и не появятся. Паша решил не ждать моего выздоровления и, оставив меня на Антона, двинулся дальше, к складу.

Приняли нас хорошо, баньку истопили. Вот баня меня и спасла, через три дня простуда кончилась, и я смог выйти из хаты, где мы остановились. Не успели мы с Тэнгу выйти на улицу, как навстречу нам попалась собачья свадьба. Впереди бежала довольно крупная остроухая сука, а за ней восемь кобелей.

Тэнгу тоскливо посмотрел на меня, во взгляде читалось: «Отпусти, Старший».

— Гуляй, — скомандовал я, и малыш рванул вперед, к деффке. На дороге образовалась свалка, те, кто были впереди, в том числе и сука, уже бежали назад, а задние, еще не сообразившие, в чем дело, бежали вперед, и в эту кучу врезался радостный Тэнгу.

Последующее выглядело так: по улице, завывая от ужаса, летела деффка, за ней Тэнгу, за Тэнгу, опасливо и с изрядным отставанием — вся стая.

От стайки ребятни, болтавшейся неподалеку, отделилась девочка лет десяти, подошла ко мне и спросила:

— Дяденька, ваша собачка нашу Жучку не сожрет?

— Нет, — ответил я, — он ее… он с ней поиграет. Если догонит.

— Поиграет? А щеночки у нее потом будут? — спросила девочка.

— Да, наверное, — растерялся я.

— Хорошо. У вас очень большая и красивая собака, — прозвучал ответ.

Догнал ли Тэнгу Жучку, я так и не узнал, но вернулся он очень довольный.

Паша тоже вернулся довольный, совсем как Тэнгу.

— Повезло нам, Серега, — сказал он, — ротой охраны мой старый друг командовал. На Гражданской вместе воевали. Поверил он мне. Место там отличное, оттуда можно рейды и на Украину, и в Белоруссию устраивать, и техника там пройдет любая, и замаскировано все отлично. Там можно было развернуть с нуля стрелковый корпус четырехдивизионного состава со всей штатной артиллерией и снабжать его в течение месяца боев. Так что нужно побыстрее возвращаться, боюсь, скоро нас на той точке накроют.

И мы выступили в обратный путь. Обратно ехать было немножко повеселее: во-первых, я приспособился к верховой езде, во-вторых, мы двигались к своим. И немного расслабились. Поэтому, когда дозор доложил о том, что во встретившейся на пути деревне расположились какие-то окруженцы, мне пришло в голову глянуть на них. Вдруг повезет пополнить отряд стоящими людьми.

Деревня была совсем маленькая, шесть домов. Или это был большой хутор? Окруженцы там тоже были, десятка два. Мы наблюдали за ними с опушки леса, и что-то мне в них не нравилось. Что, я не мог понять, но что-то напрягало, и я никак не решался выйти к ним. Ребята косились на меня, но инициативы не проявляли. Я посмотрел на Тэнгу, пес лежал и беззвучно рычал, глядя в сторону деревни. Я уже хотел скомандовать отход, как вдруг один из бойцов сказал, указывая рукой на женщину, подошедшую довольно близко к нам:

— Это же жена нашего комэска!

— Стой! — рявкнул Паша, но поздно — парень вскочил и радостно закричал:

— Нина Семеновна, идите к нам!

А я в этот момент увидел, на кого рычал Тэнгу. Замаскированное пулеметное гнездо метрах в восьмидесяти от нас и две головы в касках с травой и веточками — немцы.

— Беги, Андрей! Это фашисты! — закричала женщина. Я начал стрелять по пулеметчикам, после третьего выстрела каски исчезли, а ствол пулемета уставился в небо, открыть огонь они так и не успели. Успели другие — очередь, ударившая с чердака ближайшего к нам дома, свалила Андрея на землю. Пулемет на чердаке заткнул длинной, во весь магазин, очередью Паша, но и сам не уберегся, поймал пулю в грудь. Из домов выскакивали немцы и вместе с «окруженцами» бежали к нам. Нина Семеновна упала, немецкий офицер, выскочивший из ближайшего к нам дома, застрелил ее. Другой попытался ему помешать, но не успел. Первого я убил, но второй прыгнул в сторону и перекатом ушел за кучу бревен возле забора. «Круто, — подумал я, — как в кино про спецназ». Серия взрывов заставила немцев залечь и попрятаться — это Антон положил в толпу шесть «фенек» из неплохо сделанной реплики «палестинской рогатки».

— Отходим, — скомандовал я, — Антон, Дима, берите Пашу, и бегом к лошадям! — как ни странно, немцы не стали нас преследовать, только открыли огонь по лесу из минометов.

Мы почти добежали, когда Тэнгу с грозным рыком рванул назад: нас догоняли две немецкие овчарки.

«Назад!» — хотел крикнуть я, но не успел, по спине как будто ударили дверью, я еще увидел, как улетает в кусты моя винтовка, и потерял сознание.

Придя в себя, понял, что не могу ни открыть глаза, ни пошевелиться, только слышал голоса.

— У нас не хватит лошадей на всех, он мертв, а старшина живой. Похороним его здесь, под выворотнем, и поспешим, пока нас немцы не догнали.

Я попытался что-нибудь сказать, но не сумел, голоса отдалились, потом пропали.

Шороха песка, осыпающегося на укрывавшую меня плащ-палатку, я уже не услышал.

До базы добрались только Антон с Пашей, остальные погибли, наткнувшись на немцев.

Я даже никогда не думала, что моего майора можно так опускать. Он ведь сам монстер по этому поводу, а тут… Тихонько стою возле дверей и не знаю, как доложиться: или по-армейски — тогда не пошлют, но удивятся, или как всегда: «Дмитрий Михайлович, вызывали?» — но Карбышеву, Старинову, Литовцеву и, конечно, Ярошенко было явно не до меня.

Разнос, нет — размаз происходил чинно, без истерик, криков, но от этого радостнее не было.

— А, товарищ Иванова! Проходите! К вам у нас тоже — вопросы… Вы, наверное, в курсе, что ваш Змей не вернулся? А двое из его группы говорят, что он погиб. При этом могила — пуста. В свете последних событий могу сделать вывод, что смерть вашего будущенца — это прикрытие, за которым скрывается переход на сторону врага и в дальнейшем работа на вермахт. Так что потрудитесь объяснить, товарищ Иванова, что вы планировали изначально. Ваша группа начала терять людей именно в тот момент, когда уже был отдан приказ о выдвижении на соединение с Красной армией. Вам не кажется, что это прямой саботаж?.. И вы, как командир, должны отвечать за своих будущенцев, так вот — вы и ответите….

Вот так-то. Змей пропал — примерное место захоронения нашли разрытым и пустым. Самого нигде нет. А ведь ребята, ушедшие с ним, клянутся, что он был мертв. Вот и думай — если немцы труп нашли, то на фига с собой потащили? Правильно, незачем. А значит, нашли они не труп. А значит, надо уходить, но в нынешнем состоянии мы — сидячие утки. С места не сдвинемся. Единственное, что мы можем сделать — максимально ускорить подготовку к выходу к своим и готовиться к обороне.

В последнее время Сергей Олегович почти не вылезал из своего арсенала. Веселенькая надпись на дверях внушала оптимизм даже гэбэшникам, а прочим и подавно не хотелось по своей воле влазить в святая святых нашего оружейника.

После совещания настроение было такое, что хоть иди сама и стреляйся. Так что я выбрала альтернативу и, стукнув один раз по дверям и крикнув: «Олегович, это Ника!» — вошла внутрь.

Мужики уже укладывали последние свертки и ящики в машину.

— Где? — спросила я. — Главный где? Олегович.

— Там, — кивнул один на чуть приоткрытую дверь в дальней стене.

Вошла. Олегович сидел на табурете со стаканом в руке и тупо смотрел в стену.