Тихушник - Александр Федорович Бабин

— Пытки 43-го года — это когда включаешь магнитофон с песнями Татьяны Булановой допрашиваемому жулику, и он, не выдержав её плача, начинает вместе с ней тоже рыдать и колется. Успевай только в протокол писать его показания. А пытка 45-го года — это прослушивание жуликом современного рэпа, от которого через час начинается трястись голова и он повторяет движения обезьяны. Знаешь, как интересно за этим наблюдать? В следующий раз, как «споймаем» очередного жулика, приглашу тебя в кабинет и убедишься, что я не обманываю.

— С тебя станется. Все следователи смеются над твоими шутками, особенно когда ты назвал СОБРовцев «гоблинами». А кстати, почему?

— Не всех СОБРовцев я называю гоблинами — только одно подразделение, да и то — так, для поднятия духа. Они не в обиде — тем более, столько у меня вытаскали спирта из фляг, что обижаться им грех.

— Который ты десять тонн-то изъял? Слышал про него. Да и следаки тоже попользовались…

— А было это так: однажды мы проводили рейд по проституткам и пригласили в помощь курсантов из пограничного училища в качестве статистов. Молодые ребята, девчонок у них давно не было, а они как раз подходят под эту категорию мужиков. Так вот, СОБРовцы меня и подловили, когда я оформлял план операции. Сказали — Палыч им дал указание, чтобы я выделил им спирта для проведения операции. Пока писал бумаги и готовился к операции — не заметил, как они втихаря успели вытащить из кабинета флягу спирта. Ну, конечно, угостили им погранцов. После рейда под утро ко мне зашёл Палыч и сказал, чтобы я заглянул в актовый зал и посмотрел на свои выкрутасы. Я не понял — в чём дело, что за накат со стороны шефа? Захожу и вижу: два взвода погранцов сладко спят «калачиком» в креслах. Оказывается, не подрасчитали свои возможности по употреблению халявного спирта. Вот я и назвал СОБРовцев «гоблины» — мультфильм есть такой. А оно возьми и приживись у них — сейчас вроде, как бренд. Они не обижаются — мы же вместе тянем лямку, одно дело делаем — боремся с преступностью. Хорошие мужики у нас в подразделении СОБР подобрались, настоящие русские богатыри. Если возвращаемся с операции — так два-три пойманных жулика потом долго вспоминают минуты «счастья» после их крепких объятий, — но это надо видеть. Есть такие богатыри — одной рукой могут человека поднять, вот как Коля Грачёв. Сила у него не мерянная. Как-то иду по коридору — он мне навстречу, берёт одной рукой за мой брючный ремень, приподнимает сантиметров на двадцать от пола и спрашивает: «Закурить есть?». Я ответил: «Не курю, взрослый уже, не маленький». Он сказал только: «Понял», — и пошёл дальше, эмоций на лице никаких — ноль. Вот и попадись к такому в лапы, да в тёмное время суток, — и будут это последние твои нормальные движения конечностей, которые у тебя на тот момент имелись. После его прикосновения «аппарат Илизарова» не поможет — сломает все кости напрочь, и хирурги будут бессильны собрать их в первозданное состояние. Сам боюсь уже брать СОБРовцев на совместные операции, особенно в последнее время… Как какого-нибудь жулика возьмём с поличным, так на второй день обязательно приходится отписываться в прокуратуре — якобы неправильные приёмы применяли при задержании к ним. Как будто при задержании нужно обязательно применять те приёмы, которым учат в школе милиции — заломить руку у жулика за спину, и он не будет оказывать сопротивление! Маразм, да и только!

— Ты, пока говоришь, чаю бы мне плеснул, — сказал следак.

— Я-то налью, хотя мы не хозяева кабинета. Вот Серёга — да! Вот он нам и нальёт чайку. Ты давай пиши, а то скоро заберут труп и увезут в морг, потом скажешь, что не всё осмотрел. Бери пример с экспертов: пять минут — и всю свою работу сделали, один констатировал наступление смерти, другой уже успел стекло вырезать и траекторию пули вычислить — математик, да и только. А нам — оперáм — сам понимаешь, здесь делать нечего, только поболтать с бывшими коллегами, чтобы совсем не чокнуться с этой работой — немного разрядится, позитивчик внести в рутину. Завтра у нас, после планёрки у начальника, наступят такие мрачные времена, — все будем рыть землю по розыску киллера, не до болтовни будет. Что на это скажешь?

— Ничего не скажу. Каждому своё.

— Саня, я слышал — у вас в СОБР стали набирать ребят из ОМОНа, — это точная информация? Знаю, что раньше вы сами их подыскивали по всем подразделениям.

— Есть такое дело. Кстати, для разрядки обстановки, сейчас вам расскажу про них интересные истории, — как раз за чашкой чаю. Время ещё есть побыть в гостях у тебя, Серёга, а то когда ещё увидимся… Покрепче-то у тебя ничего нет?

— Нет, но можно сбегать, — рядом есть магазинчик, там круглосуточно торгуют спиртным. Или в кабинете у шефа посмотреть — по-моему, в его баре что-то осталось. Он всегда держит… точнее, держал — хорошее вино для гостей, да и сам был не прочь выпить, рюмку-другую опрокинуть. И мне не запрещал пользоваться им — в разумных пределах.

— Да я так сказал, для приличия, к слову пришлось. Ничего не нужно — чайком обойдёмся. На месте преступления нам категорически запрещено употреблять спиртное. Шучу, можно, конечно, — но не сегодня: уже поздно, да и мой шеф ждёт меня на отчёт… Ты посмотри, Серёга, на лицо следователя! Видишь, как обрадовался: услышал родное слово «выпить» — сразу глаза заблестели, как у зверька! Без спиртного им в своей работе никак нельзя, — работа у них вся на нервах…

— Да, ты прав, — не прочь бы выпить и расслабиться, но сегодня не могу — писанины много.

— Ладно, слушайте. Есть у нас в СОБРе два Сергея, оба — уважаемые люди в коллективе: Демешкин и Маслов. Демешкина, я думаю, представлять не надо — хорошо знаете. Человек давно в органах служит — офицер. Он не только вам известен, по-моему, но и всей братве городских автолюбителей. Сергей у нас — автогонщик-спортсмен, в разных соревнованиях участвует, да притом ещё на большегрузных машинах. А жулики его и подавно знают — за принципиальный характер, ещё по работе в патрульно-постовой службе, когда близко «общались» с ним, нарушая общественный порядок граждан. Серёга спокойный, как танк, пока его никто не трогает. Едет он как-то за рулём служебной машины ВАЗ—2107 на работу и, видимо, думает: