Красный Ярда - Георгий Гаврилович Шубин

Писатель просчитался. Два дня спустя, когда Гашек возвращался из липницкого замка, в трактире его ждали Шура и Франта Зауэр.

— Хорошо, Шура, что ты приехала. А я уже нашел для нас новое жилье, — сказал Гашек. — Я решил не возвращаться в Прагу.

Гашек съездил в Прагу за вещами и поговорил кое с кем из издателей. Панушка попросил Инвальдов поместить Гашеков у себя наверху. Те согласились.

Писатель спокойно жил и писал роман прямо в пивном зале. Если Инвальды были чем-нибудь заняты, он помогал им — откладывал рукопись, шел к стойке, наливал пиво клиентам.

Гашек быстро освоился в Липнице. Неизменно сердечный, добрый товарищ, он легко сошелся с жителями городка, и не строил из себя пана. Часто сам угощал липницких друзей на свой счет, рассказывал им анекдоты, читал юморески, сочинял куплеты «к случаю». Трактир Инвальда стал чем-то вроде клуба, в нем вечно было полно клиентов. Теперь здесь не только пили пиво и сливовицу, но и весело проводили время. Гашек сделался гвоздем провинциального трактира. Клиенты Инвальда просили пана Гашека рассказать им о том, как он служил в Красной Армии, что он видел в Сибири, и почитать что-нибудь новенькое. Он не заставлял себя долго упрашивать.

В зале присутствовал «американец» — репатриант из Северо-Американских Соединенных штатов. Он хохотал вместе с другими гостями и над веселыми приключениями Гашека, и над похождениями его героев, но сказал, что такие рассказы писать нетрудно, их может сочинить любой человек. Слушатели возмутились и зашикали на «американца». Но его слова дошли до Гашека, и он вызвал «американца» на литературную дуэль.

— Сейчас мы с вами напишем по рассказу, — заявил Гашек. — Я дам вам свою тему, а вы мне — свою. Чтение рассказов через полтора часа. Проигравший угощает всех присутствующих.

Писатель сообщил «американцу» тему, но тот наотрез отказался дать ему свою. Тогда писатель объявил, что он напишет юмореску о пане Стршигале и его дождемере. Спустя полтора часа судьи и свидетели предложили «американцу» прочесть его творение. Он подал им лист чистой бумаги. Судьи обратились к Гашеку, а он прочел юмореску, которую назвал «Инспектор пражского дождемерного института». Писатель рассказал в ней о плотине, проектируемой неподалеку от Липницы, на реке Желивке, о пане Стршигале и его испорченном дождемере. Гости захлопали в ладоши и закричали:

— Браво, пан Гашек, браво!

В это время в трактир вошли двое полицейских с карабинами, и шум в трактире смолк. Полицейские посинели от холода и хотели только одного — побыстрее согреться. Они заказали две порции свинины с капустой и кнедликами.

— Пан американец, ждем пива! — кричали гости.

«Американец» начал считать присутствующих, чтобы заказать пиво. Заметив полицейских, он сказал:

— Пан Гашек, эти господа в счет не идут. Их не было, когда мы спорили.

— Я сам угощу их! — ответил писатель.

Инвальд, довольный тем, как идут его дела, еле успевал разносить кружки с пивом. Пани Ружена и Гашек помогали ему. Затем писатель поставил на поднос две порции сливовицы, и, подойдя к полицейским, почтительно подал им рюмки:

— Господа, сегодня у меня удачный день. Я выиграл пари у «американца» и угощаю вас.

Полицейские опрокинули рюмки за здоровье Гашека и заметно повеселели. Они совершенно забыли о своих служебных обязанностях и вместе со всеми клиентами запели: «Были когда-то чехи героями…» Гашек ходил по залу, подпевал и помогал Инвальду. Вдруг он помрачнел, суетливо осмотрел углы, стал что-то искать за печью и на полу. Гости заметили это и с интересом наблюдали за ним. А он подошел к полицейским и негромко спросил:

— Господа, где у вас третий карабин?

Полицейские вскочили, как ужаленные, сердито посмотрели друг на друга и бросились в угол, где оставили оружие. Там стояло два карабина. Третьего не было. Узнав об этом, клиенты повскакали со своих мест и стали искать карабин. Только после долгих поисков кто-то сообразил, что искать-то нечего. Зачем двум полицейским три карабина? Блюстители порядка отправились на мороз, оставив посетителей трактира в самом веселом настроении. Гашек проводил полицейских и вернулся в зал.

Лавочник Богумил Гавел разговорился с писателем, пожаловался на плохие торговые дела и сказал, что хотел бы избавиться от своего домишки. Услышав это, писатель оживился. Он знал домик Гавела — за него лавочник, конечно, не запросит много. Не купить ли? Гашек уже начал тяготиться жизнью на людях, отсутствием угла. Да и Шура порой — вздыхала о какой-нибудь комнатенке…

— Продай его мне, — предложил Гашек и, видя, что Гавел с сомнением смотрит на него, сказал: — Я не шучу. За сколько отдашь?

Гавел назвал сумму — двадцать пять тысяч крон.

— Покупаю! — согласился Гашек.

Они ударили по рукам.

Глава тридцать девятая

Божьи люди, любви подайте,

Сердца откройте!

Иржи Волькер

В Липнице писатель обрел долгожданный покой и работал с утра до вечера. Желая отвлечься после успешной работы, он вырывал листок из старого календаря, перечеркивал карандашом дату и посылал его тому, кого желал видеть у себя. У него побывали Зауэр, Гайек, Кудей, Лонген, Опоченский. Гашек угощал их русским чаем и сибирскими пельменями. Чаще всего он приглашал в гости Панушку. Получив такой листок, художник знал, что Гашек сообщает ему о хорошей погоде в Липнице и зовет его в гости.

Панушка приехал в Липницу в начале августа, когда стояли ясные жаркие дни. Гашек радушно принял его. У самого писателя в то время было двое верных оруженосцев — Карел Рерих и Климент Штепанек. Первый, батрак, служил «мальчиком на побегушках» и вел себя с Гашеком, как ординарец с поручиком, а второй, личный писарь, работал с ним шесть часов в день, получая за это четыреста крон ежемесячно.

Панушка отправился в липницкий замок писать этюды. Гашек и Штепанек потащили за ним этюдник и складной стул. На всем пути писателя приветствовали его новые знакомые — староста Райдл, сапожник Крупичка, портной Амха, лесничий Бем и сразу три учителя — Мареш, Шикирж и Якль. Гашек дружески отвечал на их приветствия и успевал обменяться с каждым какими-нибудь шутками. Это и радовало, и удивляло Панушку: его друг быстро стал здесь своим человеком.

Панушка уселся с этюдником во дворе замка у груды камней и стал работать, а Гашек и Штепанек вбили колышки, натянули на них проволоку, привязали к ней свиные колбаски и развели костер.

— Я буду диктовать, — сказал Гашек писарю, — доставай бумагу.

Пока Штепанек готовился записывать, Гашек незаметно достал из карманов куртки несколько картофелин и положил их в золу.

Некоторое время все были заняты своими делами: