Заговор посвященных - Ант Скаландис

Он удивленно поднял брови.

— Это Аркадий Аверченко написал такой замечательный рассказ про студента, который служил гувернером у малообразованного барина. Барин шиканул, купил себе техническую новинку — граммофон, но никто не знал, как с ним обращаться. А студент, житель городской, пользовался авторитетом. Вот и стал он «играть» на граммофоне: перед тем как включить механизм и поставить пластинку, делал всяческие хитрые пассы руками и рассказывал, что все это большая наука. Не помню, сколько он дал «концертов». Но в итоге беднягу раскололи, конечно. И я вас тоже расколола, Владыки вы мои, Демиурги. Отныне я все буду делать сама. Только сама. Понятно?

И он захохотал неудержимо. До него дошло. Ему понравилось. Он просто катался по траве.

— Прощай, Марк, — сказала я. — Не назад ухожу — вперед.

Я только сказала. Больше ничего. Но с окружающим миром в тот же момент что-то случилось. Весь пейзаж вместе с Марком и лошадьми быстро свернулся, как живописный холст, в трубочку. Трубочка протянулась в бесконечность, а я нырнула в нее, ещё успев заметить, что прямая как стрела линия вдалеке начинает скручиваться спиралью. В общем, какой-то самогонный аппарат..

Плохо помню, что было дальше. Да и неинтересно мне всю эту абракадабру вспоминать и описывать.

Мы встретились с Давидом на Седьмом уровне: когда стали потенциальными Демиургами. И сразу раздумали быть ими. Нам это оказалось ни к чему. Он не хотел и не хочет творить новые миры, а мне вообще нужен только он. Ну, если совсем честно, мне нужны ещё и другие люди, но люди, а не Демиурги.

Одним словом, если я верно поняла, мы грамотно, по порядку прошли все эти уровни, все до последнего, потому что, как объяснил мне Давид, добровольный отказ быть Демиургом и означает переход на Восьмой уровень. Ты можешь, то есть имеешь право и возможность творить миры и — не хочешь. Такие сразу становится независимыми от Демиургов, обретают абсолютную свободу и существуют уже вне миров. Но их очень мало. Нет, не только мы двое, там были ещё люди, но они уже не совсем люди. Или совсем не люди. У них уже нет имен. Про них ничего невозможно рассказать. Понимаешь, там ведь все по-другому. Я вот рассказываю сейчас и думаю: «Какую же я несу плоскую, пресную, примитивную околесицу!» Ну, это как Льва Толстого на язык пигмеев переводить, или как симфонический концерт насвистывать, или как радугу простым карандашом рисовать…

Короче, после Восьмого уровня никаких проблем уже не осталось. Их там ни у кого не остается.

Высший Закон Посвященных сделался для нас не более важным, чем уголовный кодекс Монгольской Народной Республики. Какие могут быть запреты Для абсолютно свободного духа, обладающего полной информацией обо всем! Только те запреты, которые он сам себе назначит. Без запретов-то жить скучно. Так что и Владыки, и Демиурги, и даже мы стараемся, как правило, соблюдать «монгольский уголовный кодекс на территории Монголии». А там — на небесах, на самых верхних уровнях — движемся как хотим и куда хотим.

И мы там «налетались» вдоволь. К сожалению, в земных языках действительно не придумали пока слов для описания того, чем мы там занимались. Могу сказать одно: сексом — тоже. Много, самозабвенно и вдумчиво. Это был космический, звездный, сказочный секс. Но именно секс, только секс. Мы вдруг поняли, что там нет и не может быть любви, Потому что любовь — это то, от чего рождаются и умирают. Любовь есть рождение и смерть. Рождение звезды и страх потерять любимого, страх перед гибелью целого мира. Там же, где звезды сияют вечно, а люди забывают, что такое смерть, никакой любви нет и быть не может…

Когда я поняла это, я просто ушла на Девятый уровень. Я забыла, что никакого Девятого уровня нет, забыла, что это кольцо, простая серая окантовка радуги. Конечно, я провалилась обратно в земную жизнь. Одна, без Давида.

Какие законы, какие силы задали мне направление, кто выбирал точку — не знаю. А вот цвет волос я выбрала себе сама и была теперь яркой, даже по-скандинавски светлой блондинкой. Это казалось важным.

Я вынырнула на Трубной площади в Москва в две тысячи шестнадцатом году. Год узнала из газет. Месяц был летний. Поэтому кожаное пальто я бросила в кабинке общественного туалета, где с изяществом истинного Демиурга материализовалась, как говорится, без шума и пыли. Даже прошедшие Пятый уровень уже умеют возвращаться на низшие круги, не затрачивая при этом избыточной энергии и не создавая в точке материализации решительно никаких возмущений пространства и времени. Под пальто одета я была нейтрально и не привлекала ничьих взглядов.

Вот только для всего дальнейшего мне требовались деньги. Я была уверена, что Давид отправится за мной следом и очень скоро появится где-то рядом. №ы бы почувствовали и нашли друг друга, может, навсегда остались бы здесь. Я только должна была понять, стоит ли оставаться именно здесь, или надо двигаться дальше. Нет, не в пространстве и не по эшм чертовым уровням, а просто во времени, просто я будущее. Но даже для того чтобы понять это, требовались деньги. И я решила заработать их. Каким е€разом? Как говорится, угадайте с трех раз.

Местечко для этого занятия было выбрано что надо. Когда-то в ранней юности я читала Гиляровского и помнила про бордели на улице Драчевке, стыдливо переименованной в Грачевку, а после и вовсе в Трубную улицу. Удивительнее всего было то, что в этой новой Российской Империи на Драчевке опять выстроили бордели, правда, чистенькие такие, респектабельные, но натуральные, только что без вывесок. Я пообщалась с местными девочками. Порядки оказались строгие. Без документов меня туда никто бы не взял, и вообще, прежде чем начнешь работать, столько всяких проверок пройти надо! Но те же девочки подсказали способ: с другой стороны огромного комплекса зданий, то есть с Цветного бульвара, располагался Дом политического просвещения. При Андропове такой точно был, я помнила, а — вот почему его при новом царе восстановили, можно было только догадываться. Возле этого самого Политпроса индивидуалки, не желавшие платить налогов, и сшибали свою клиентуру. Клиентура же там тусовалась солидная: офицеры Императорского Двора, старшие жандармы, высокие полицейские Меня подобрал какой-то очень крутой — в штатском, правда, но невооруженным глазом было видно — генерал. Немолодой, смуглый, коротко стриженный, очень сильный. Запомнились его длинные ручищи с огромными тяжелыми кулаками. А потом и многое другое запомнилось.

Но я сейчас не об этом. Я провела с ним полсуток. Он кормил и поил меня. Он купил мне шикарное черно-белое платье из этого, как его, биошелка и новомодные туфли на огромной пружинящей подошве, Он охотно рассказывал мне всякие байки о своей военной службе в элитных войсках Его Величества и ничего не спрашивал обо мне. А ночью я поняла почему. Он догадался, откуда я. Как он мог догадаться? Ведь он не был боевым шарком, он вообще не был Посвященным. И все-таки он раскусил меня. Потому что был профессионалом.

Конечно, на Земле и теперь должны были остаться специальные службы, которые по определению занимались именно Посвященными. А как же иначе? Про такие спецслужбы я много слышала от Давида и, пусть накоротке, но уже была знакома с ними. Ведь это не шарки, а простые земные профессионалы убивали меня в подъезде на Садовой летом девяносто первого. И с тех пор я боюсь убийц. Может, это свойственно только мне, такая индивидуальная особенность: не смерти боюсь, а убийц, исходящей от них черной энергии ненависти. Этот страх — как зубная боль, нет, много хуже — как ломка.

Я сбежала тогда от этого профессионала, называвшего себя Леонидом. Должно быть, он был уверен, что женщины, тем более такие, как я, не убегают ночью, и надеялся утром начать меня обрабатывать. Но я подпоила его и выжала как лимон — я это умею — вот почему так крепко заснул мой профи… А на улице я с ослепительной ясностью поняла, что Давида нет в этом мире. Получилась какая-то накладка, нельзя было так горячиться там, на Восьмом уровне — уровне полной свободы и сплошной неопределенности.

Я ведь просто хотела подразнить тебя, милый, как будто мы бегали в лесу и прятались друг от друга за деревьями, и смеялись, как дети. Я поняла очень важную вещь и вместо того, чтобы сразу с тобой поделиться, решила схитрить, спрятаться, решила поиграть с тобой, я ведь знала, что ты найдешь меня и мы снова будем вместе, снова будем бегать и смеяться. Как дети

Но кто-то опять вмешался в мои планы. Никла-дочка вышла.

Я долго брела по предрассветным улицам и думала, как бы избавить мир от ещё одного моего трупа. Ничего не придумала. Даже в прежней Москве тела убитых редко пропадали, а теперь, в этом огромном, совсем новом городе, который почему-то звали Большой Столицей Метрополии и даже просто Метрополией… Двадцать первый век, черт знает какие технические возможности! С кем я собиралась тягаться? Этот вопрос посетил меня на Крымском мосту. Ни души там не было в столь ранний час, только машины какие-то проезжали время от времени. Я улучила тихий промежуток между ними, встала на парапет и прыгнула вниз, в реку. Вода была теплая, нежная, ласкающая…