Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

Рауль повернулся к послу и невозмутимо попросил узнать, что случилось. Тот передал просьбу дальше, и нам оставалось только ждать. Дымные столбы рассеялись, но Труадон всё равно выглядел погружённым в тёмную пелену, так не соответствующую радостному поводу, по которому на улицу высыпало столько людей.

Вскоре вернулся мелкий посольский служащий, которого отправляли за новостями.

— Храм оцеплен, никого внутрь не пускают, — сообщил он. — Слухи какие только не ходят. Говорят, была попытка нападения на короля, и главный маг ценой своей жизни её отразил.

— Бласкес умер? — невольно переспросила я.

— Говорят, да, Ваше Высочество. Но официального заявления нет, только слухи. Возможно, сеньор Бласкес живее всех живых. Мурицийского придворного мага не так-то просто убить: о несчастных случаях с ним сообщают постоянно, и ещё ни разу они не подтвердились.

— Вряд ли в такой ситуации устроят приём по случаю бракосочетания, — обеспокоенно заметил посол. — Не лучше ли Вашим Высочествам вернуться в Теофрению?

— Я понимаю, что вы переживаете за нас, — ответил Рауль. — Но было бы невежливым покидать Мурицию до официального сообщения об отмене приёма. Возможно, всё не так, как видится на расстоянии. Ваш подчинённый сказал, что пока нет никакой достоверной информации. Мы подождём официального сообщения.

Рауль умолчал, что мы подготовились к авантюре, как смогли: что на мне, что на нём была куча разнообразных артефактов, в том числе и портальные, которые сработают либо по нашему желанию, либо в случае, если я или он потеряем сознание. Когда идёшь фактически на диверсию против другой страны, безопасностью лучше не пренебрегать.

— Хорошо, Ваше Высочество, — недовольно ответил посол. — Тогда я распоряжусь об обеде.

— Будьте любезны, сеньор.

С балкона мы ушли, хотя не видели враждебности со стороны жителей Труадона, которые не так давно весьма уверенно заявляли, что Теофрения проклята Двуединым. Но, кажется, сейчас для них мы были зримым воплощением божественного благословения, в отличие от собственного правителя, на которого в последнее время всевозможные несчастья валились с завидным постоянством. Но все они меркли перед несчастьем главным — герцогиней Эрилейской.

Вскоре она лично заявилась в посольство и заявила, что желает видеть меня незамедлительно для приватной беседы. «Две доньи, — сказала она, — скорее договорятся». В своём высказывании она оказалась неправа дважды: с ней я договариваться не собиралась и доньей её уже называть было нельзя, поскольку Сиятельность слетела окончательно то ли во время церемонии в Храме, то ли после неё. Но вела себя Эстефания так, чтобы никто не усомнился: Сиятельность — это не внешнее проявление, это внутренняя суть. Поговорить я с ней согласилась, почему нет?

Меня провели в одну из переговорных комнат посольства, полностью экранированную от прослушивания. По словам посла, разумеется. Уверена, что при желании в экране найдётся маленькая незаметная дырочка, которая позволит быть в курсе любой беседы. Но не сегодня — дополнительную защиту я поставила сразу, как вошла и увидела Эстефанию.

— Значит, я не ошиблась, — процедила она. — Ты должна была умереть! Ты мне все планы порушила.

— Извиняться не буду, — усмехнулась я. — Мне кажется, тебе и без невыполненных планов неплохо. Вон сегодня вышла замуж за короля.

Радость на лице Эстефании не появилась.

— Он припадочный! Ты специально подсунула мне дефектного короля! — завопила она так, что у меня заложило уши.

Хорошо, что я заранее поставила полог от прослушивания и больше никто не слышал наш милый разговор. Конечно, он дискредитировал не меня, а мурицийскую правительницу, но она может столь талантливо извернутся, что обвинят уже меня.

— Ты его знала куда дольше. И сама выбрала возвращение. — Разговор меня откровенно забавлял. — Кстати, при мне у Теодоро припадков не было. Может, дело не в нём? А в том, кто с ним рядом?

— С ним рядом те, кто нужно, — отрезала она. — Как так получилось, что ты украла мою Сиятельность?

— Мне её подарил Двуединый. К тебе моя Сиятельность не имеет никакого отношения.

— Так я тебе и поверила, — прошипела она. — Ты хитрая мерзкая тварь, обманом пролезшая в королевскую семью Теофрении. Что скажет Его Высочество Рауль, если я расскажу, кто ты есть на самом деле? А я расскажу, будь уверена, если ты мне не ответишь, как добыла себе Сиятельность. — Она подалась ко мне и с ненавистью процедила: — Она должна быть моей.

— Я никак не добывала Сиятельность. Так что рассказывай. Не думаю, что ты сообщишь Раулю что-то, чего бы он не знал.

— А о твоём браке? — предъявила она козырь.

— Ты хотела сказать, о твоём? Мы с Сашей его расторгли, сразу после того, как я передала ему знания по целительству. — Перекошенную физиономию герцогини красивой сейчас не назвал бы никто, но я решила на этом не останавливаться: — Буквально перед тем, как я покинула тот мир, Саша помирился с девушкой, с которой он встречался раньше. Думаю, у них всё будет хорошо. И с клиникой тоже всё в порядке. Уверена, тебе это необычайно приятно узнать.

— Тварь! — выкрикнула она мне в лицо. — Ты всё испортила! Он должен был страдать до конца жизни. Потому что в его жизни не будет меня!

— А будет счастлив из-за того же.

— Я расскажу всё Теодоро.

— Рассказывай, — согласилась я. — Ему будет интересно узнать о твоём браке. Хороший такой предлог для развода. Любой менталист подтвердит, что это правда. И тогда что? Правильно. Жену — в монастырь. Герцогство — короне.

Эстефания побелела от злости, но быстро взяла себя в руки, мило заулыбалась и защебетала как ни в чём не бывало:

— Катя, извини, я немного погорячилась. Слишком неожиданно было тебя увидеть. Уверена, для всех будет лучше, если случившееся останется между нами. Ты молчишь о моих мелких шалостях, я — о твоих. Рада, что у тебя всё хорошо, и за Сашу я тоже очень рада.

Улыбка у неё получилась весьма похожей на настоящую. Настолько похожей, что, не знай я эту особу изнутри, могла поверить даже несмотря на всё то, что она наговорила. Но у меня была возможность окунуться в её мысли и чувства, поэтому я даже не стала в ответ улыбаться.

— Я не собираюсь никому ничего рассказывать.

— Вот и замечательно, — засияла она. — Я так рада, что ты заняла достойное положение. Мы с тобой теперь даже ближе, чем сёстры. Знаем друг о друге если не всё, то очень многое.

Она встала.

— Буду рада видеть вас в Муриции, когда Теодоро станет лучше и мы сможем провести приём.

Она ещё раз нежно улыбнулась, рассчитывая получить от меня ответную улыбку. На её лице проявилось недоумение, поэтому я сочла нужным напомнить:

— Ты больше не можешь использовать флёр, а без него ты не столь убедительна.

— Какая досада, — в этот раз искренне сказала она. — Хорошего вечера, Катарина.

Вышли мы не вместе. Она чуть раньше, но не потому, что я уважала её статус, а потому, что таких особ нельзя оставлять за спиной. Они на любую подлость способны.

— Ваше Высочество. Ваше Величество. — Склонившийся в поклоне дон Дарок столь радостно улыбался, словно я была его давней приятельницей. — Вижу, беседа прошла к взаимному удовлетворению.

Потеря Сиятельности его ничуть не испортила. Он всё так же напоминал киношного пирата, и всё так же играл исключительно на своей стороне.

— Да, мы с Катариной достигли взаимопонимания, — согласилась Эстефания. — Это тем приятнее, что наши страны соседствуют, а значит, хорошие отношения между правителями очень важны. Дон Дарок, мы уходим.

Она двинулась к выходу, Диего склонился передо мной в поклоне и прошептал:

— Рад, что для вас всё закончилось благополучно. А вот с Теодоро я бы не рекомендовал вам встречаться, Катарина. Во всяком случае пока в его памяти жива прежняя Эстефания. Он может догадаться.

— Дон Дарок, вы не торопитесь. — Эстефания замерла у двери и с неприязнью смотрела то на меня, то на Диего. — В чём дело?