Пленники зимы - Владимир Яценко

– Что? Красавчик, верно?

Они молчали.

"И на том спасибо, – подумал Максим. Он понемногу приходил в себя. – А вон и тёмное пятно на грунте, где я оставил Машу. Серёга не подвёл. Выполнил мою просьбу, всё сделал как надо…" – Ты ранен? – спросила Светлана. – Ты весь в крови.

– Это не кровь, – ответил Максим. – Это слёзы.

– Я не про лицо, – нахмурилась она. – Твоя одежда…

Максим посмотрел на выпачканные его кровью её лицо, руки и опять скривился:

– Ты на себя посмотри… вода есть, – он положил руку на пузатый, выпуклый бок канистры. – Умойся и приведи себя в порядок. Потом займёшься нами.

Она ничего не имела против его жёстких, без всякого намёка на любезность приказов.

– Максим, – подал голос Герман. – Спасибо.

– Пустое, – отмахнулся Максим. – Вы мне так и не сказали, куда это Калима направилась…

– Дальше, вперёд, – заспешил с ответом Герман. Максим внимательно на него посмотрел: "что это он"? – Сказала, чтоб мы за неё не беспокоились. Нам следует дождаться аварийного батискафа, вернуться на сейнер и отправить под лёд аварийную бригаду.

– Бригаду?

– Подъём затонувшей лодки, – пояснил Герман. – Она сказала, что на сейнере есть специалисты.

– А нам что делать?

– Виктору – общехозяйственные задачи, ты – сам себя нагружаешь, а мне – исполнить инструкции "красного конверта", который лежит в судовом сейфе.

– "Красного конверта?" – переспросил Максим. У него резко обострилась боль, он никак не мог понять инструкций Калимы. "Неужели пара царапин на лице могут доставить столько неприятностей"? – Ничего не понимаю…

– Нам нужно возвращаться к вездеходу, – пояснила Света. Она уже сняла кепку и теперь безуспешно пыталась открутить крышку канистры. – Дождаться батискафа и вернуться к сейнеру. Калима сообщила Герману пароль, по которому капитан сейнера передаст ему "красный конверт" с дальнейшими инструкциями. Герман – наследник и исполнитель последней воли Калимы!

– Теперь понятно, – пробормотал Максим. – Ещё один микроруководитель, значит…

С трудом оторвавшись от прочного упора камня, он на четвереньках подполз к Свете, отобрал у неё канистру и одним движением открутил пробку.

– Я помогу тебе, – сказал он, со стоном поднимаясь на ноги.

Она тут же расстегнула комбинезон, вытащила руки из рукавов, опустила его по пояс и без всякого стеснения сняла майку.

Максим, стараясь не смотреть на Германа, наклонил канистру. Света благодарно подставила под струю руки, потом принялась растирать водой шею, грудь…

– Что это вы глазки потупили? – посвежевшим голосом обратилась она к мужчинам. – Не переживайте, остальным я займусь, когда доберёмся до вездехода.

Максим промолчал, Герман что-то хрюкнул, но от комментариев тоже воздержался.

Максим посмотрел на него и понял, что всё это время, пока Света умывалась, Герман разглядывал тёмное пятно на грунте, на том месте, где лежала Маша.

– Отлично! – по-прежнему жизнерадостно сообщила Света. – Кто-то там полцарства за коня обещал. Чудак! Надо было на ванну горячей воды выменивать.

Максим, не выпуская из рук канистру, подошёл к Герману.

– Давай, дружище, как в старые добрые времена.

Герман протянул руки, потом, роняя тяжёлые россыпи капель на одежду и землю, неловко умылся. Максим снял с него кепку, и тонкой струйкой стал поливать ему голову. Герман с наслаждением подставил лицо и даже открыл рот, безуспешно пытаясь вот так, с лёту, напиться.

Света, уже в майке и кепке, подала стаканчик. Максим наполнил его и передал Герману.

– Максим, – напившись воды и переведя дыхание, сказал Герман. – Я твой должник…

– Чепуха, – прокаркал Максим. Он снова наполнил стакан и вернул его Светлане. – Теория разумного человеколюбия. Что бы мы ни делали для спасения ближнего, делаем это, в конечном счёте, для себя.

– Жаль только, что не все делают для себя то же, что для себя сделали их спасители, – сказала Света. – Давай-ка, Максим, ты не будешь дуться и позволишь заняться твоими ранами.

Максим переглянулся с Германом.

– Ну, Светка, ты загнула! – восхищённо оценил Герман.

– С кем поведёшься… – ответила она, отбирая у Максима канистру. – Присаживайся к стене поудобнее. Наташа оставила подробные инструкции. Пообещала, что будет немного неприятно…

Неприятно?

Да он чуть не умер от боли!

Максим зажмурился и вжался спиной в холодный камень. Видно раны и в самом деле оказались глубокими. Как Света ни старалась, он с трудом держал боль.

"Наташа предупреждала: нужно зашить…" – Теперь эти шрамы у тебя останутся на всю жизнь, – заметила Светлана.

– Сколько той жизни осталось… – прошипел Максим.

"Молодец Натали, – тепло подумал он. – И в самом деле, позаботилась: вон какой список составила. Баночки-скляночки. Жаль только, что всего предусмотреть невозможно. Вряд ли в сумке найдутся лубки и бинт, чтобы справиться со сломанной ногой Германа. Деревьев здесь нет, в вездеход не сунешься – радиация. Что делать?

Нужно обязательно зафиксировать кость, иначе острая кромка изнутри измочалит мышечную ткань, и он навсегда останется инвалидом".

Максим чуть приоткрыл глаза и сквозь слёзы посмотрел на пластиковую канистру.

– Сиди спокойно, – прикрикнула на него Света.

"Если использовать всю воду, то шины можно будет нарезать из канистры. Резать пряжкой от застёжки сумки. Пряжку заточить о камень. Чего-чего, а этого добра тут хватает. Как его угораздило сломать ногу? Ровная дорога, стены тоже не гнутые. Шёл, упал, очнулся – гипс. Гипс? Это идея. Глины здесь в избытке, вода есть. Хватит воды. Может, вправить кость и зафиксировать глиной? В местном климате она должна быстро высохнуть и стать как камень".

– Всё, командир, принимай работу.

Максим прислушался к ощущениям и нашёл их вполне сносными. Он почувствовал облегчение. Света марлевым тампоном вытирала ему пот со лба, и это было приятно.

– У тебя ласковые руки, – сказал он. – Ты, наверное, здорово делаешь массаж.

– Это ты так напрашиваешься?

Максим открыл глаза. Неужели в её голосе и в самом деле прозвучало предложение?

– Нет, – жёстко сказал он. – Не прошу и не напрашиваюсь. Спасибо за заботу.

Он отстранил её руку, поднялся и подошёл к Герману.

– Ну что, дружище? – сказал Максим. – Твоя очередь.

Герман с готовностью кивнул на ногу и спросил:

– А это больно?

– Думаю, да.

– Слушай, мы уже столько прошли, я потерплю…

– Прошли не мы, – уточнил Максим, опускаясь перед ним на колени. – Прошла Светлана и я. А ты на моих плечах полёживал. И шли мы по прямой, ровной дороге.

А сейчас нам предстоит переход по сильно пересечённой местности. Часов шесть, не меньше. Где болит?