Грешница и кающаяся. Часть I - Георг Борн

На веранде было много матросов, негров, монахов, метисов. Кто сидел со стаканом вина или водки, кто пил кофе или просто жевал кусок дыни, любимое лакомство бразильцев.

За столом, над которым возвышалась лампа, оживленно беседовали немец, корабельщик и погонщик мулов из Монте-Веро, с которыми мы уже познакомились в предыдущей главе на дворе ратуши. Перед каждым стояла оловянная кружка с вином, которые в трактирах предпочитали хрупким стаканам.

— Вот и здесь мне нравится,— проговорил немец, молодой коренастый человек, плохо владевший португальским языком.— В «Святом Иерониме» можно не опасаться за свою жизнь, да и получить глоток хорошего вина.

— Да, за хорошую плату. Этот испанец Пепи любит считать крусадо[4].

— У меня нет лишних денег, господа, я человек бедный, но лучше я заплачу крусадо здесь, где со мной обращаются как с человеком, нежели винтем[5] в том проклятом трактире на берегу, где меня принимают за преступника и вора.

— А, вы имеете в виду трактир,— рассмеялся корабелыцик,— где ножи и вилки на цепях, а вместо тарелок дырки в столах? Конечно, порядочные люди туда не ходят, но как ни странно, каждый иностранец непременно попадает в эту трущобу.

— Винтем над дверью, написанный большими буквами, заманивает посетителей,— сказал погонщик мулов и осушил кружку.— Эй, Пепи, дайте нам еще такого же вина.

— А, наконец-то вы появились, Антонио! — ответил широкоплечий, высокий хозяин трактира и подал погонщику свою большую загорелую руку. Ну, как дела в Монте-Веро?

— Грустно там,— отвечал Антонио,— ужасно грустно с тех пор, как там получено известие о смерти нашего дорогого сеньора Конде.

— Пресвятая Дева, что вы говорите! — воскликнул, вскочив, немец.

— Неужели граф Эбергард никогда уже не вернется в Монте-Веро? — сказал Пепи, качая головой.

— Это грустное известие пришло в Монте-Веро уже несколько недель назад. Сколько слез было там — не поверите! Как будто у каждого умер близкий человек! Женщины плакали, мужчины поникли головой.

— Но возможно ли это? — проговорил немец, который с все возраставшим удивлением слушал погонщика.— Ведь граф был жив и совершенно здоров, когда я выехал из Германии. Он даже дал мне письмо к своему управляющему Шенфельду.

— Можете это письмо оставить себе: Шенфельд оставил Монте-Веро, как только туда прибыли всадники нашего покойного сеньора Конде. Говорят, он отправился в Европу, чтобы самому удостовериться: он не верит, что наш сеньор умер, хотя это подтверждается документами.

— Но ведь граф, этот покровитель всех бедных, честных людей, сам дал мне это письмо.

— А давно вы выехали из Германии? — спросил погонщик мулов.

— Я в Рио уже три недели, значит, месяцев семь-восемь назад я отправился в Лондон,— отвечал немец.

— Ну да, тогда он был еще жив и здоров, а месяц спустя смерть положила конец его деятельной жизни!

— Говорят, граф отправился в Европу, чтобы повидать своего ребенка,— проговорил любопытный трактирщик, держа в руке кружку.

— Да, этот ребенок, молодой граф Эдуард Монте-Веро, уже прибыл в замок, чтобы привести в порядок дела своего отца,— пояснил погонщик.

— Ну, теперь Монте-Веро примет другой вид,— заключил Пепи и удалился, чтобы наполнить кружки вином.

— О, это грустное для меня известие! Управляющий Шенфельд уехал, новые господа во владениях! — проговорил немец с тяжелым вздохом.

— Не падайте духом, в Монте-Веро все-таки с уважением отнесутся к письму покойного сеньора, поедем туда со мной! Говоря откровенно, в замке сейчас суматоха: там теперь император, который приехал по приглашению молодого сеньора, и один пир следует за другим. Что же, со дня смерти благородного отца прошло уже шесть месяцев, так что за это время скорбь могла уступить место мысли о владении несметными богатствами,— так уж водится на свете.

— А неизвестно, молодой граф сам будет управлять своим маленьким княжеством по примеру покойного отца? — продолжал свои расспросы немец, между тем как корабельщик смотрел через ветви на улицу, разговор не интересовал его.

— Мне кажется, что нет. Я-то сам не был в замке, но я слышал от секретаря, который говорил об этом с младшим инспектором, что молодой граф не хочет оставаться здесь, хотя приехал со своей невестой и ее отцом.

— Да,— подтвердил Пепи, ставя полные стаканы на стол,— я слышал об этом уже вчера; невеста его, говорят, бесподобная красавица!

— Ее отец, адвокат Ренар, ведет здесь все дела молодого графа, дочь его, Корнелия Ренар, станет супругой богатого, знатного сеньора. Они приведут все в порядок и, прихватив значительное количество своих сокровищ, снова вернутся в Европу, чтобы жить там в свое удовольствие. Управляющие и инспекторы останутся на своих местах и время от времени будут пересылать им стекающиеся со всех концов владений громадные суммы.

— Вот счастливец-то! Говорят, раньше этот сын его, по вине своей матери, жил в ужасной бедности! — прибавил трактирщик Пепи.

— Да, он сейчас еще бледноват и нездоров на вид, но скоро поправится.

— Так вы думаете, что в управлении его владениями не произойдет никакой перемены? — спросил озабоченный немец и, тщательно сложив свое письмо, спрятал его в карман сюртука.

— Ни в коем случае, все в прекрасном состоянии благодаря мудрости покойного благородного сеньора. Ему Монте-Веро обязано тем, что в настоящее время это прекраснейшая полоса земли. Он умел находить людей и посвящать их в свои тайные мечты и желания. Ну, вы увидите сами! Не думайте только, что вы попадете на обыкновенную фасенду[6] или на эстансиу[7], представьте себе сто таких имений и разместите их одно за другим. Представьте себе селения с тысячами работников, черных и белых, сахарные заводы, плантации и большую реку с сотней судов, которые составляют собственность графа Монте-Веро, и все равно вы будете иметь отдаленное понятие о той местности, которая должна сделаться вашей родиной! Да, не у всякого хватило бы разума все это устроить!

— Антонио прав, там настоящий рай. О, я часто видел графа, проезжавшего на вороном коне мимо моего дома. А каким он был простым. Боже, как жаль, когда такие люди умирают! — проговорил Пепи и поспешил к другому столу.

Был поздний вечер, над заливом и берегом расстилался тот приятный сумеречный свет, который в южных странах спускается на опаленную зноем дневного солнца землю, чтобы доставить несколько часов отдыха, прежде чем наступит глубокая ночь.

Только теперь улицы Рио стали оживленными. Зажиточные жители оставляют свои дома, чтобы насладиться вечерним воздухом за душным городом или на воде. Появляются наездники и наездницы на маленьких, но прекрасных лошадях. Молодые торговки, босоногие, в коротких пестрых платьях, несут на голове большие плетеные блюда с заманчивыми плодами, предлагая прохожим свой товар.