Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

Йованович, будучи капитаном Королевской армии Югославии, присоединился к партизанам после капитуляции югославского правительства в апреле 1941 года. Способного офицера заметил Тито. В декабре 1941 года он стал начальником Верховного штаба НОАЮ и дослужился до звания генерал-майора, а позже и до генерал-полковника. Официальный биограф Тито Владимир Дедиер считает, что Тито «продвигал» Йовановича не только из-за его профессиональных способностей, но и по политическим причинам — этот пример должен был показать офицерам старой югославской армии, что и у партизан можно сделать блестящую военную карьеру. Йованович оставался начальником Верховного штаба до 1946 года, а потом уехал на учебу в Москву, где был слушателем Высшей военной академии им. Ворошилова.

Как утверждают югославские источники, его завербовала советская разведка. Он вернулся в Югославию в мае 1948 года и, несомненно, задумывался о том, что ему делать в случае открытого разрыва Тито со Сталиным. Йованович был убежденным русофилом и к тому же чувствовал, что ему не доверяют. Бывшему начальнику Верховного штаба доверили лишь пост начальника Военной академии ФНРЮ. Офицеры, прошедшие обучение в СССР, уже находились под наблюдением органов безопасности.

Как гласит югославская версия, Йованович вместе с двумя другими офицерами — генерал-майором Бранко Петричевичем и полковником Владом Дапчевичем — ожидали, что на V съезде партии оппозиция даст бой Тито. Когда же этого не произошло, они решили бежать в Румынию. Йованович вместе с поддержавшим резолюцию Информбюро послом Югославии в Бухаресте Голубовичем якобы должны были провозгласить создание «революционного правительства», которое сразу же собиралось объявить режим Тито незаконным.

В ночь на 13 августа Йованович, Петричевич и Дапчевич выехали из Белграда в направлении румынской границы. Там они нашли местного жителя и попросили его организовать для них охоту. Вечером, когда все вышли на «охоту» вблизи границы, офицеры приказали проводнику вести их в Румынию. У самой границы наткнулись на засаду милиционеров, которые ловили контрабандистов и конокрадов. Завязалась перестрелка. Йованович был убит. Петричевич и Дапчевич скрылись, но вскоре были арестованы. Их осудили на 20 лет тюрьмы.

Версия советской стороны была совершенно другой. 8 сентября «Правда» напечатала некролог, в котором сообщалось, что Йованович был «душой, мозгом всех важнейших стратегических и тактических операций», что он «солидаризовался с известным решением Информбюро» и был «злодейски убит палачами Ранковича». Документальных подтверждений того, что убийство Йовановича было заранее спланировано югославскими спецслужбами, до сих пор не обнаружено, но смерть генерала сыграла большую роль в дальнейшем обострении конфликта.

В том же номере «Правды» от 8 сентября, где был опубликован некролог Йовановичу, читатели могли увидеть и большую статью под названием «Куда ведет национализм группы Тито в Югославии» за многозначительной подписью «Цека». Стиль статьи и использованные в ней выражения заставляют некоторых исследователей предположить, что ее писал или, по крайней мере, сильно редактировал сам Сталин. В статье, в частности, указывалось, что Йованович был убит за то, что «сомневался в правильности националистической и террористической политики группы Тито. В связи с этим в Югославии открыто говорят, что группа Тито вырождается в клику политических убийц». «Цека» делал вывод, что «фракция Тито» находится в партии в меньшинстве, поэтому «установила в партии жестокий террористический режим с его репрессиями, арестами и убийствами» и находится «в состоянии войны со своей партией».

Впрочем, на самом деле в Москве прекрасно знали, что Тито полностью контролирует ситуацию в стране. В отчете за 1948 год посол в Белграде Лаврентьев отмечал, что «нельзя рассчитывать только на внутренние силы для изменения политического положения в стране»[368]. В Черногории, Южной Сербии и Боснии были случаи, когда сторонники Сталина уходили в леса и горы. В черногорском городке Биело Поле в партизаны ушел, например, весь местный партийный комитет. Но все эти группы отличались малочисленностью и были быстро разгромлены[369].

В чем были правы советские пропагандисты, так это в том, что в Югославии действительно начался политический террор. К осени 1948 года аресты сторонников Информбюро шли уже полным ходом. Тема репрессий против «информбюровцев» была в Югославии запретной до конца 80-х годов прошлого века.

Как утверждал Джилас, именно Тито осенью 1948 года лично принял решение о создании концлагерей, в том числе и на Голом острове[370]. Он не был ни садистом, ни тираном от рождения, и ему вряд ли доставляла удовольствие борьба против своих же вчерашних товарищей. Однако его действия вписывались в логику политической борьбы того времени. Решающим доводом в пользу создания лагерей стал аргумент Карделя: «Если мы не создадим этот лагерь, Сталин превратит в один лагерь всю Югославию».

До сих пор идут споры о том, сколько заключенных прошли через «исправительные лагеря» в Югославии. Еще в декабре 1952 года газета Коминформа «За прочный мир, за народную демократию!» писала, что «клика Тито — Ранковича» бросила в эти лагеря 250 тысяч человек, но эта цифра скорее всего является завышенной. По другим данным, число заключенных составило от 16 312[371] до 40–60 тысяч человек[372].

На пустынных и каменистых островах Голый и Свети-Гргур в Адриатике были созданы «Центры общественно-исправительного труда». Так назывались концлагеря для информбюровцев. По иронии истории, во время Первой мировой войны на Голый остров власти Австро-Венгрии ссылали русских военнопленных.

Именно здесь, на этом небольшом клочке земли (его площадь составляет всего 4,7 квадратного километра) был создан самый известный и самый страшный югославский концлагерь. Для Югославии Голый остров стал таким же мрачным символом террора и репрессий, как ГУЛАГ для Советского Союза. Лагерь был открыт 9 июля 1949 года — в этот день на нескольких кораблях была доставлена первая группа заключенных из Хорватии.

На Голый остров попали многие известные и заслуженные югославские революционеры. Среди них были даже 12 участников Октябрьской революции и Гражданской войны в России, 36 участников Гражданской войны в Испании, 23 федеральных и республиканских министра. Были и самые обычные, и даже случайные люди. Одного из них забрали, например, за то, что он забыл поаплодировать на празднике, посвященном дню рождения Тито.