Горбун - Вероника Кузнецова

Я подумала, но не смогла вспомнить ни одного яркого высказывания, поэтому только заметила:

— Из её книг черпаешь слишком много практических сведений, поэтому забываешь про цитаты.

— Я заметил, что вы вообще очень практичный человек, — признался горбун. — Однако неясно, какие практические сведения вы можете извлечь из этих книг. Вы ведь не собираетесь стать преступницей?

Конечно, очень хорошо, что горбун так явно показал своё отношение к моей роли в трагических событиях, хотя, если наши догадки оправдаются, и Дружинин сам окажется убийцей, то он и не мог заподозрить меня в совершении этих преступлений.

— Если предположить, что, как всякий человек, я когда-нибудь смогу оказаться в роли жертвы, то… Что с вами?

Горбун так странно взглянул на меня, что я не удержалась от вопроса. Дружинин покачал головой и изобразил улыбку.

— "Всё рюматизм и головные боли", — пожаловался он.

Я сейчас же ухватилась за возможность немного уязвить мерзкого горбуна:

— Эти ужасные болезни вызваны тем, что вы вскопали Ире участок земли?

Дружинин укоризненно взглянул на меня.

— Кстати, откуда те слова? — неосторожно спросила я, не признав свой любимый цитатник и дав, тем самым, горбуну возможность отыграться.

— Позор! — с притворным ужасом прошептал он. — А я-то думал, что вы знаете "Горе от ума" чуть ли наизусть.

Мне вновь показалось, что он надо мной насмехается.

— Так какие же меры предосторожности надо принимать жертве, если пользоваться советами этой дамы?

Я думала, что тема исчерпана, но оказалось, что разговор ещё только начинается.

— Разные, — не слишком любезно отозвалась я.

— Жанна, мне в самом деле это интересно, — не отставал горбун. — Совершено два убийства. Если есть какой-то способ избежать опасности, не лучше ли его открыть?

Меня удивила его серьёзная реакция на мою пустую болтовню.

— Я пошутила, — сказала я. — Какие могут быть способы защититься? Только если вы точно знаете, что преступник перед вами…

Горбун слегка вздрогнул.

— … но и в этом случае предусмотреть все неожиданности нельзя. Вот если он вам подаёт тарелку с бутербродами…

— Что тогда? — глухо спросил Дружинин.

— Тогда не надо брать ближайший бутерброд, а нужно взять тот, что подальше, пренебрегая всеми правилами приличия.

— Уверен, что, когда перед вами окажется тарелка с пирожными, вы начисто позабудете про это правило, а возьмёте то, что вам больше понравится, даже если оно к вам ближе всего, — заметил горбун.

Это вновь навело меня на мысль о собаке и вероятной причине её смерти, так что я порадовалась, что кроме нас в комнате находятся ещё три взрослых человека и один ребёнок, и поэтому пока никакие неприятности мне не грозят.

— А ещё что? — спросил Дружинин.

— Нелишне будет наудачу переставить чашки на столе.

— Вряд ли это можно сделать незаметно, — усомнился горбун. — Но попробовать можно. Кстати, вот и чашки появились.

Стол был накрыт заново, Ларс принёс чашки, и Нонна разлила всем кофе, но, когда гости стали стягиваться к столу, выяснилось, что Марте нужно срочно выйти, и Петер увёл её, старушке — удалиться в комнату, куда были унесены её вещи, а Ире — переговорить с Ларсом, для чего они уединились на кухне, причём писатель бросил прощальный неуверенный взгляд на оставшихся и, в особенности, на свою жену. Мне очень не понравилось, что Нонна подчёркнуто не обратила внимания на поведение своего мужа и подруги, так подчёркнуто, что даже оставшийся в одиночестве Ханс окинул удаляющуюся парочку любопытным взглядом, а заговорившей с ним Нонне отвечал очень участливо. Я могла понять, что Ларс и Ира любят друг друга, но, даже если их любовь беспредельна, им бы следовало пожалеть Нонну.

Меня отвлёк странный взгляд горбуна, словно его что-то мучило и смущало. Что его так взволновало? Непохоже, что его гложут сомнения в добродетельности поступков Ларса и Иры. Может, у меня юбка порвана или пуговица расстегнулась? Но тогда ему лучше или вообще не смотреть на меня или, если у него больное воображение, смотреть с удовольствием.

— Что вас тревожит? — спросил горбун.

Я растерялась, потому что, во-первых, сама могла бы задать ему этот вопрос, а во-вторых, это было совершенно не его дело. Если же его совсем не волнуют поступки его знакомых и переживания Нонны, то это очень плохо о нём говорит.

— Ничего, — ответила я и подошла к столу.

Горбун последовал за мной. Я обернулась и обнаружила, что Нонна стоит ко мне вполоборота, делая вид, что слушает говорящего ей о чём-то Ханса, видного мне только со спины, а сама настороженно смотрит на дверь и прислушивается к звукам со стороны кухни.

— Вы не хотите довериться мне? — не отставал от меня Дружинин.

Хорошо, что я вовремя узнала о том, насколько этому человеку нельзя доверять. Я посмотрела в его лживые глаза, принявшие сейчас выражение доброты и участия, и кивнула.

— Я вам полностью доверяю, — сказала я. — Скрывать ничего не буду.

Вслед за тем какой-то бес заставил меня ещё раз оглянуться с самым заговорщицким видом и переставить на столе несколько чашек, причём, каких именно и куда, я не заметила. Горбун растерянно смотрел на меня, и я подозреваю, что в тот момент он гадал, чудачество ли это, проявление ли глупости или прямое помешательство. Думаю, что и мои мысли приняли бы сходное направление, окажись я на его месте.

— Заветам Агаты верны? — спросил горбун скучным голосом, и вид его при этом был каким-то пришибленным.

— Я же говорю, что всецело вам доверяю, — повторила я, не сдержав издёвки.

Горбун сумрачно взглянул на меня и отошёл, а я сейчас же стала корить себя за содеянное, потому что злить его было опасно, а, кроме того, жалко. Я смотрела в окно до тех пор, пока, случайно повернув голову, не обнаружила, что его в комнате уже нет. Наживать себе врага мне не хотелось, и, к тому же, у меня оставалась слабая надежда на то, что, может быть, мы его всё-таки зря подозреваем в убийстве, ведь, даже если у человека множество дурных наклонностей, в этом страшном преступлении он может быть неповинен.

В прихожей я спросила:

— Уходите по-английски, не прощаясь?

Дружинин, открывавший входную дверь, вздрогнул и обернулся.

— Время пролетело незаметно, — объяснил он вежливо, но твёрдо. — Мне пора. Нонну я предупредил, что должен идти.

Я терпеть не могу, когда кто-то на меня сердится или обижается. Конечно, я сама была виновата в том, что несчастный человек вылетает из дома, как ошпаренный, но чувство вины не может помочь делу без приложения дополнительных усилий. Я вообще слишком свободно повела себя с этим человеком, который и по возрасту был старше меня, лет, наверное, на десять или даже больше, и по знаниям намного меня превосходил. Но мало того, что я вынуждала его подстраиваться под себя, болтая всякий вздор о книгах Агаты Кристи, так ещё и прямо обидела его, вздумав переставлять чашки, вместо того, чтобы ответить на его серьёзный вопрос, доказывающий, что это чуткий человек, сразу реагирующий на изменение настроения собеседника.