ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

к кабинету Янаева. В коридоре мы встретили Карасева и Ярина, сотрудников Аппарата Президента. Как выяснилось, эти двое по собственной инициативе еще накануне взяли Янаева, что называется, под неформальную стражу и не спускали с него глаз до нашего прихода.

Допрошенный впоследствии в качестве свидетеля Вениамин Ярин подробно рассказал о том, как именно это происходило.

Из протокола допроса В. Ярина от 16 сентября 1991 г.

…21 августа, во второй половине дня, примерно в 17 часов, Янаев появился в Кремле. Я предложил изолировать его и пошел к нему в кабинет… В приемной я попросил секретаршу доложить обо мне. Когда она пошла докладывать, я пошел следом за ней и вошел в кабинет. В кабинете находился Янаев, причем он был без пиджака, в рубашке, а пиджак его висел на спинке стула.

Янаев протянул мне руку для приветствия. Я взял его за руку и на всякий случай насильственно отодвинул Янаева ближе к двери и подальше от пиджака, в котором, как я предполагал, могло находиться оружие. После этого я высказал Янаеву все, что я о нем думаю. Янаев пытался оправдываться, говорил, что пошел с «ними», чтобы меньше было крови, что иначе он бы оказался в Лефортове (тюрьма в Москве — В.СД на что я ему ответил, что, если бы он был в Лефортове, я бы его освобождал. В конце разговора я предупредил Янаева, что вся его свобода — стены этого помещения, что отсюда он не выйдет, и ушел.

Вечером мы с Карасевым прошли по Кремлю, а вернувшись на второй этаж 1-го корпуса, застали там пять или шесть парней, видимо, из личной охраны… Я предупредил их, что если они попытаются вывезти Янаева, он умрет первым…

Всю ночь мы не спали, а утром, примерно в 7 часов, я решил разбудить Янаева. Мы с Карасевым прошли в его кабинет, причем, не через приемную, а через другой вход. Янаев спал на диване, укрытый коричневым пледом. Мы его долго будили, наконец он проснулся, но все не мог сообразить, где он находится, кто перед ним. Одеваясь, он не мог попасть в брюки, пришлось помочь ему одеться. Я не могу сказать, трезвым был Янаев или нет. По его поведению можно было сказать, что он пропьянствовал всю ночь. Однако запаха спиртного я не чувствовал, да и вряд ли мог почувствовать, так как в течение ночи выкурил огромное количество сигарет и сильно устал…

12 сентября Янаева допрашивают в кабинете следственного изолятора. Допрос проводит следователь с участием адвоката. Фото из личного архива автора.

Вид у Янаева действительно был неважный. И заметно было, что он сильно нервничает. Но все-таки он старался держать себя в руках, был с нами вежлив и вел себя так, будто мы пришли к нему на прием — усадил за стол, сам сел в центре. Мы — Виктор Баранников и два офицера из МВД России, в штатском, — приняли его предложение, сели за стол, но вместо прошений предъявили санкцию на обыск.

Покончив с формальностями, не мешкая, в присутствии Янаева приступили к осмотру. Кабинет у Янаева был большой — из трех комнат. В свое время его занимал Лаврентий Берия, политическая карьера которого тоже закончилась арестом…

Когда обыск был закончен, мы предъявили Янаеву санкцию на арест. Крыть ему было нечем, статусом неприкосновенности он, как вице-президент, не обладал, законом это не было предусмотрено.

В тот день, 22 августа, планировались аресты еще троих членов ГКЧП — Пуго, Стародубцева и Павлова. Но Пуго застрелился. (К этим событиям мы вернемся чуть позже — В.С.) Василия Александровича Стародубцева пришлось долго разыскивать. 21 августа он исчез — как в воду канул. Павлов, по нашим сведениям, все еще был в больнице. И мы решили, что не будем пока его тревожить. Ну коль неможется человеку, пусть лежит, лечится. Подождем. И раз уж так все складывается, сами передохнем.

На следующее утро нам стало известно, что Валентин Сергеевич Павлов пребывает на даче и здоровье его не вызывает опасений. С Павловым работы предстояло много: надо было проводить обыски в рабочем кабинете, дома и на даче. Поэтому мы отправили на его задержание следственно-оперативную бригаду, а процедуру ареста решили произвести в прокуратуре.

Только они уехали, позвонил шеф КГБ России Иваненко и сообщил, что по линии его ведомства получены сведения о местонахождении Стародубцева. Это известие очень нас порадовало и не потому, что Стародубцев наконец отыскался, а потому, что произошло это очень для нас кстати. К тому времени Президиум ВС СССР по ходатайству прокуратуры Союза дал согласие на привлечение к ответственности депутатов Шенина, Бакланова, Варенникова, а также Стародубцева.

Но известия от бригады поначалу поступили не слишком утешительные. Они позвонили и сказали, что в квартире, где предположительно укрылся Стародубцев, к двери никто не подходит, полная тишина. После истории с Пуго нервы у всех были на пределе. И неудивительно, что у ребят из службы наружного наблюдения российского КГБ появилось даже намерение взломать дверь. Но мы им разрешения на это не дали. Ломать — дело нехитрое. Однако как это будет расценено хозяином квартиры? Он-то перед законом ни в чем не виноват. К тому же никто тогда не гарантировал стопроцентную достоверность сведений о том, что именно в этой квартире укрылся Стародубцев. Поэтому мы посоветовали группе задержания запастись терпением и выдержкой.

Прошло время, и немалое, прежде чем они снова позвонили. Беседуем, говорят, с Василием Александровичем через дверь. Правда, смысла в этих беседах мало. Мы ему: «Как дела?» Он нам: «А у вас как?» У него большие сомнения насчет российского правосудия, он опасается предвзятости…

В общем, нашим людям действительно пришлось проявить массу терпения, прежде чем Василий Александрович согласился отправиться с ними в прокуратуру. Его привезли уже часам к пяти или шести вечера. Естественно, нас заинтересовало, что же он делал в чужой квартире так долго, не отзываясь на звонки в дверь. Оказалось, что все это время Стародубцев работал над чем-то вроде проекта указа о сельском хозяйстве. В доказательство он представил нам рукопись на трех страницах и сказал, что если Горбачев подпишет этот указ, то наше сельское хозяйство очень быстро встанет на ноги. Кроме такой вот «государственной бумаги», он еще составил то ли прошение, то ли заявление о том, чтобы его судьбу решала Прокуратура Союза. Но против беседы с нашим следователем он не возражал, согласился отвечать на его вопросы без адвоката.

А часа за полтора до того, как Стародубцев