Истоки русской души. Обретение веры. X–XVII вв. - Сергей Вячеславович Перевезенцев

призывов Иосифа к «казням» еретиков, а самого Иосифа сравнил с еретиком Новатом. Спор был решен государем — Василий III занял сторону Вассиана и запретил Иосифу письменную полемику с ним.

Св. Василий Великий и великий князь Василий III.

Икона. 1530–1540 гг.

Влияние на великого князя Вассиан Патрикеев сохранял до начала 30-х годов XVI века. Именно в этот период и сформировались два направления в отечественной религиозно-философской мысли, которые стали называться «нестяжательством» и «иосифлянством». Полемика между сторонниками разных направлений проходила с переменным успехом, а предметом споров стали уже не только вопросы о еретиках, но и разнообразные стороны церковной жизни. И именно Вассиану Патрикееву принадлежит ведущая роль в том, что «нестяжательство» стало рассматриваться не как монашеское учение, а как средство решения церковных, социальных и даже политических проблем.

Интерес светской власти к нестяжателям понятен. Во-первых, светскую власть привлекала идея «нищелюбия», но в сугубо практическом смысле: эта идея оправдывала усилия светских правителей по изъятию церковных земель для государственных нужд (на содержание крупного поместного войска; для формирования сословия служилых людей, как главной социальной опоры государственной власти; для проведения значительных военных операций и др.). Во-вторых, опора на нестяжательство позволяла заметно ослабить социально-политическое и экономическое влияние Церкви в русском обществе, что было на руку постепенно усиливающейся светской власти.

Последователи нестяжательства, в свою очередь, надеялись, что союз с великим князем позволит им максимально приблизить нравственную и духовную жизнь русского общества к христианскому идеалу. И таким образом им удастся реализовать идеальную христианскую поведенческую модель, которую они сформулировали на основе идей преподобного Нила Сорского. Однако следование принципам нестяжательства требовало соблюдения высоких нравственных и духовных норм и от представителей власти. Поэтому и в начале XVI в., и позднее нестяжатели постоянно предъявляли русским властителям самые высокие нравственные требования, стремились, чтобы всей своей сущностью, всей своей жизнью русские государи соответствовали сформулированному ими идеалу христианского правителя. Более того, сторонники нестяжательства, оказавшиеся в близком окружении русских властителей, нередко считали себя нравственными наставниками и духовными учителями государей (подобное «учительское» отношение к царской персоне хорошо заметно в посланиях одного из последних «политических» нестяжателей XVI века А. М. Курбского к царю Ивану IV Грозному).

Следуя учению Нила Сорского, в своих рассуждениях Вассиан Патрикеев отталкивался от идеи евангельской любви. Например, в «Слове о еретиках» он отказывается принимать ссылки Иосифа на Ветхий Завет, который свидетельствует о необходимости казней еретиков, — «мы противу сему речем». Зато он принимает евангельские заповеди, изложенные в Новом Завете. Эту же мысль Вассиан повторяет в «Прениях с Иосифом Волоцким» и дальше обвиняет Иосифа в том, что тот «презрел» заповеди Христовой любви. И наконец, в «Ответе кирилловских старцев», возражая Иосифу Волоцкому по поводу казней еретиков, он утверждал, что мир должен управляться любовью: «Видишь, господин, как любовь к грешникам и преступникам смогла утолить гнев Божий… Нам же, в Благодати Нового Завета, владыка Христос открыл союз любви, чтобы брат не осуждал брата, а только Бог судил грехи людей»[66]. Поэтому Вассиан и утверждал, что еретиков следует спасать молитвой и в крайнем случае держать в заключении, но не подвергать смерти, ибо тогда нарушается завет Христовой любви.

В религиозно-философском плане крайне интересны постоянные ссылки Вассиана на Новый Завет. С одной стороны, в этом явно прослеживается влияние Нила Сорского, тоже стремившегося жить по Евангелию. Но отрицание норм Ветхого Завета, как представляется, имеет более давнюю историю, и в миропонимании Вассиана Патрикеева отразилось, быть может, еще давнее, но сохранившееся в русской религиозно-философской мысли осторожное отношение к ветхозаветным заповеданиям. И одно из согрешений Иосифа Волоцкого Вассиан как раз и видит в увлечении Ветхим Заветом.

Чтобы достичь торжества Христовой любви, Вассиан прежде всего проповедовал нестяжательство — и как способ земной жизни, и как важнейшее условие спасения. Однако если для Нила Сорского нестяжательство было принципом личной жизни и жизни его обители, то Вассиан стремился к тому, чтобы «нестяжательство» стало принципом жизни всей Русской Церкви. Вопрос о том, что Церковь не имеет права владеть селами и землей, поднимался Вассианом Патрикеевым как самый главный. Более того, в полемике с иосифлянами этот вопрос превратился в единственно главный, а все остальные проблемы отошли на второй план.

Основываясь на этом главном своем тезисе, Вассиан Патрикеев призывал, по сути дела, к церковной реформе. Именно поэтому он требовал, чтобы монастыри отказались от земельных владений, а их управление передали в руки белого духовенства. Резко отрицательно относился он и к тому, что монастыри владеют крепостными («порабощают крестьян — братьев»). И вообще он высказывался в пользу того, чтобы преимущественно развивать малые монастыри и скиты, отказавшиеся от имущества, но получающие денежное содержание от государства и богатых землевладельцев.

Вассиан Патрикеев стремился к тому, чтобы «нестяжательство» стало теоретическим и практическим руководством для Русской Церкви. Недаром главным своим трудом он считал особую редакцию Кормчей книги, где церковные правила были изложены не по хронологии соборов, а тематически, в соответствии с порядком глав в Сборнике XIV титулов. На сегодня известны три редакции Вассиановой Кормчей, причем две последние содержат все увеличивающееся количество переводов с греческого Максима Грека. Кормчая Вассиана, по мнению исследователей, позволяет расширить наше представление об учении нестяжателей. Например, она демонстрирует особый интерес князя-инока к некоторым литургическим вопросам, к календарному счету, здесь Вассиан выступает против пострижения рабов в монастырь, толкует о поведении епископата, о монастырских селах и владельческих правах святительских кафедр и церквей.

Впрочем, в своей неприязни к «иосифлянам» Вассиан нередко доходил до крайностей. Ведь, по ярому убеждению Вассиана, виновными в забвении евангельских истин оказываются не столько еретики, сколько те, кто их казнит, — «иосифляне», развращающие Церковь богатством. И именно они являются чуть ли не главными врагами веры. Недаром он говорил: «Иосифова монастыря старцы у меня и в келье не бывали, я их к себе не пущаю, и дела мне до них нет». На свою сторону Вассиан Патрикеев сумел привлечь немало сторонников, в том числе и приехавшего в Россию Максима Грека.

Однако русские властители не собирались терпеть над собой излишнего нравственного контроля, и потому их союз с «нестяжателями» не мог продолжаться долгое время. Так, в 1521 году с митрополичьего стола был сведен «нестяжатель» Варлаам, отказавшийся пойти на клятвопреступление и исполнить волю великого князя Василия III в одной из политических интриг. Вместо Варлаама митрополитом Московским и вся Руси стал «иосифлянин» Даниил Рязанец. В 1523 году великий князь Василий III, не имеющий наследника, потребовал от Церкви развести его с первой, бездетной, женой Соломонией Сабуровой. «Нестяжатели» Вассиан Патрикеев и Максим Грек