Операция «Цитадель» - Богдан Сушинский

— Проще уж сразу убить его. Все равно привезти сюда, в гестапо, агента контрразведки… Такая операция незамеченной не останется.

— Но я тоже не собираюсь убивать его. Задам несколько вопросов — и оба свободны.

— Хорошо, я постараюсь найти его. Вот только доставлять придется вам самим. И двое суток — это слишком мало.

— Сколько же дней понадобится вам для поиска?

— Неделю.

— Много. Трое суток. И попробуйте в конце третьих суток куда-то исчезнуть!..

— Я ведь знаю, что моя семья будет под наблюдением.

— Вот видите, даже для вас служба в контрразведке не проходит зря, капитан Галаши.

Ровно через сутки гауптштурмфюрер Родль принял от Галаши телефонное сообщение. Однако звонил не Галаши, а какой-то подросток.

— Вам привет от одного известного вам капитана. Интересующий вас человек готов встретиться с вами, — сообщил срывающийся от волнения, почти мальчишеский голосок.

— Когда?

— Сегодня.

— Где?

— Там, где состоялся ваш последний разговор с капитаном.

— Но с условием, что будет и сам капитан.

— Капитан согласен, — приглушенным голосом подсказывал мальчишке кто-то стоящий рядом с ним.

— В котором часу ждать этого человека?

— Через два часа.

— Минуточку.

Родль знал, что в это время Скорцени находился в номере фрау Вольф, то есть унтерштурмфюрера Фройнштаг, поэтому связаться с ним особого труда не представляло.

— Наш общий друг, капитан, сам по телефону говорить боится, — объяснил он штурмбаннфюреру после того, как передал смысл телефонного сообщения.

— И правильно делает, — недовольно, однако справедливо рассудил Скорцени.

— Что передать его связнику?

— Пусть капитан появляется, будем ждать.

22

— Вы, Скорцени, должны будете подготовить захват городской крепости, в которой находится правительство Венгрии. Это на тот случай, если регент нарушит свои союзнические обязательства перед Германией, — повторил фюрер, как только они остались в «ситуационном блоке» одни.

— Регент нарушает их давно, причем самым наглым образом», — заверил его обер-диверсант.

Гитлер уселся на стол и слабым, артистичным движением руки указал на кресло справа от себя. Какое-то время он молчал, напряженно всматриваясь в расстеленную перед собой карту. Улучив момент, когда фюрер опустил голову, обер-диверсант слегка приподнялся и увидел, что это карта той части Европы, на которой расположены Австрия и Венгрия. И еще он заметил, что значительная часть Баварии и Австрии, в районе Альп, обведена жирным красным кругом.

Скорцени не нужно было долго гадать, чтобы определить, что этим кругом обведен тот особый район, который уже получил название «Альпийская крепость».

— Это верно, Скорцени. Хорти нарушает их давно, считая, что его действия останутся безнаказанными.

— Он ошибается, мой фюрер.

«А ведь переворот в Венгрии, — подумалось Скорцени, — воспринимается фюрером еще и как укрепление юго-восточного форпоста «Альпийской крепости». Возможно, фюрер и не станет акцентировать на этом внимание, но что момент этот учитывается — несомненно».

— Однако факт, который послужит нам поводом для нападения, должен быть вызывающим, — уточнил Гитлер, наконец, прервав свое альпийское паломничество и давая понять, что повод все же необходим. — Из ряда вон выходящим.

— Мы создадим такие факты, мой фюрер.

— Вы очень точно выразились, Скорцени. Именно так и должен ставиться вопрос. Мы действительно должны «создать эти факты», создать атмосферу венгерского военно-политического тупика. Довести ее до такого каления, при котором каждому венгру стало бы понятно, что Хорти ведет страну в никуда, а поэтому правителя и правительство следует менять. И как можно скорее.

— Так мы и будем поступать, мой фюрер.

Внимание фюрера вновь привлекла какая-то местность на северо-западной оконечности «Альпийской крепости», он взял карандаш и, охватив эту часть карты жирной линией, присоединил ее к особому оборонному району. Скорцени показалось, что этим росчерком карандаша Гитлер существенно отодвинул границу «Альпийской крепости» от своей ставки «Бергхоф».

— Я дам вам конкретное задание, Скорцени. У вас будут самые веские основания для самых решительных военных действий.

— Мне не хотелось бы чувствовать себя скованным в военных аргументах, мой фюрер. Ситуация в Венгрии резко отличается от той ситуации в Италии, при которой я проводил операцию по освобождению Муссолини. В отличие от Италии Венгрия не расчленена на две части, она не находится в состоянии гражданской войны, там нет широко развернутого партизанского движения, и ни в одной части ее не действуют англо-американские войска, присутствие которых на юге Итальянского королевства вносило сумятицу в умы и народа, и правящей элиты.

Скорцени показалось, что фюрер не то чтобы совсем опешил от его натиска, но уж во всяком случае подрастерялся.

— Чтобы облегчить вам жизнь, я отдам письменный приказ, которым наделю вас широкими полномочиями. Самыми широкими! — негромко, но угрожающе воскликнул он, словно был уверен, что Хорти услышит его и содрогнется.

— Мы поставим их на колени, мой фюрер.

Гитлер расчувствованно взглянул на Скорцени, как на свою последнюю надежду и на свой последний, имперский аргумент, подался к нему через стол и, едва не дотянувшись до кисти обер-диверсанта, похлопал ладонью по дубовой доске:

— Так поставьте же их на колени, штурмбаннфюрер. Сделайте это с таким блеском, чтобы вся Европа содрогнулась. Когда-то, желая устрашить своего подданного, восточные сатрапы посылали им меч как знак скорой и жестокой расправы. Появление в любой столице мира «первого диверсанта рейха» должно означать для всех непокорных то же самое. Во всем мире должны понимать: в ножнах фюрера Германии всегда ждет своего часа карающий меч. Меч империи.

…Теперь, находясь в Будапеште, Скорцени не раз вспоминал об этом напутствии Гитлера. Правда, приказ о подготовке к захвату крепости — еще не приказ о ее штурме и пленении адмирала Хорти. Но в то же время…

Штурмбаннфюрер специально расположил свой диверсионный штаб здесь, на четвертом этаже здания, в котором находились служба гестапо и СД и из окон которого просматривалась часть крепостной стены. Сейчас он напоминал сам себе полководца, который, стоя в шатре на вершине холма, осматривает бастионы вражеской крепости, мрачно возвышающейся по ту сторону широкой реки.

Эту водную преграду не нужно было форсировать под градом стрел, звон мечей и грохот щитов. Однако же и войск у Скорцени тоже, в сущности, не было. Истребительный батальон «Центр», батальон эсэсовцев-парашютистов, танковый батальон… Ну, еще полсотни фридентальских курсантов да тайных агентов гестапо и СД. Вот и все. Вся его «фаланга возмездия». К тому же батальоны эти находились на окраине Будапешта. Их еще нужно было перебросить к крепости, причем сделать это незаметно, без стычек и потерь, не привлекая особого внимания.

Но даже если это удастся… Что такое несколько батальонов в центре столицы, теперь уже полудружественного государства, в которой добрый десяток воинских частей, тысячи полицейских, служба безопасности, гарнизон крепости?.. Тем более что Цитадель охраняется гвардейским батальоном и батальоном дворцовой охраны…

Нет, у Скорцени ни на минуту не появлялось сомнения в том, что крепость нужно штурмовать. Но так, чтобы захватить почти без боя. Впрочем, захват ее сам по себе ничего не стоил, если при этом регент Хорти не будет арестован, а его правительство разогнано. Причем штурмовать следовало таким образом, чтобы падение будапештской крепости стало падением правящего режима, и к власти пришли новые политические силы.

Случалось ли еще какому-либо полководцу, глядя на крепостные стены, решаться на подобный «штурм без штурма»? На сражение без потерь? На захват крепости и всей столицы, единственной целью которого было передать их из рук одного местного правителя в руки другого? Возможно, еще менее надежного в роли союзника, чем его предшественник.

«..К штурму Цитадели мы должны прибегать в том случае, если регент нарушит свои союзнические обязательства перед Германией…» — подстраховывался фюрер, направляя своего первого диверсанта рейха в страну, в которой этот регент правил уже несколько десятилетий.

Но в том-то и сложность, что формально регент еще не нарушал их. Иное дело Румыния. Когда она объявила войну Германии, Скорцени сам обратился к фюреру с просьбой направить его в Бухарест. Коль уж этим «мамалыжникам» вздумалось объявлять войну рейху, пусть познают ее во всех прелестях.

Гитлер допустил ошибку, что не дал тогда своего согласия на операцию «Дакия». Понимает ли он это? Ну а теперь что ж, теперь пошло… В Болгарии коммунисты организовали восстание. Финляндия, как и следовало ожидать, запросила у русских перемирия. Италия… сейчас ему даже не хотелось вспоминать об этой стране… Испанцы — те с самого начала решили демонстративно отсидеться, откупившись, для видимости, одной абсолютно небоеспособной, мародерской «Голубой дивизией».