Другой Петербург - Константин Ротиков

На другом берегу Фонтанки — дворец великого князя Сергия Александровича, деверя, то есть, брата мужа Марии Федоровны. В наше время чаще именуют его (бывший Куйбышевский райком КПСС) дворцом Белосельских-Белозерских. Хозяева его менялись. Знаменитый в роду Белосельских-Белозерских князь Александр Михайлович купил в конце XVIII века дом на Фонтанке у Мятлевых; стоял он на том же месте, что нынешний дворец. Князь любил литературу, переводил на французский стихи Баркова, сам написал скабрезную оперетку «Олинька», поставленную на домашнем театре и приведшую зрителей в такое смущение, что многие покинули зал, не дождавшись конца спектакля. Были у него какие-то космогонические теории, переписывался князь с Кантом. Дочь его от первого брака с Татищевой — та самая Зинаида Александровна Волконская, о которой не раз вспоминали. Вторая жена Белосельского, родившая ему двух дочерей и сына Эспера, была Анна Григорьевна Козицкая. Все у нас в Петербурге по-семейному: татищевский дом стоял на Невском как раз напротив белозерского, а чуть подальше (д. 70) — дом Ивана Онуфриевича Сухозанета. Этот деятель отечественной артиллерии, одно время начальствовавший над военно-учебными заведениями, тоже дважды был женат, и первым браком — на одной из дочерей Белосельского. Что вовсе не мешало его устойчивой репутации. Выбился он в люди через Льва Михайловича Яшвиля, «педераста и игрока» (по пушкинскому слову).

В 1846 году, когда по проекту А. И. Штакеншнейдера началась полная перестройка дворца Белосельских-Белозерских, князь Эспер Александрович скончался, оставив двух малолетних сыновей, ничем не примечательных. В 1884 году, в связи с женитьбой на гессен-дармштадтской принцессе Элизабет (в православии — Елизавете Федоровне), дворец купил великий князь Сергий Александрович. Было ему тогда двадцать семь, а жене его двадцать. Младшая сестра великой княгини Елизаветы, Алиса, стала позднее женой племянника Сергия Александровича Николая II, Императрицей Александрой Федоровной.

О Сергии Александровиче вспоминают редко, и только в связи с действительно малоприятным событием коронацией 1896 года. Великий князь был московским генерал-губернатором и допустил оплошность, следствием которой стала знаменитая «ходынка». Но, в сущности, что тут от него зависело? Колоссальное человеческое стадо (насчитывали больше миллиона) давилось за царскими подарками на обширном Ходынском поле, где гуляния по случаю коронации устраивались со времен Екатерины II. Такая масса народу не могла друг друга не передавить, хоть бы там все бархатом было устлано.

Брат Александра III до назначения в Москву командовал Преображенским полком. По воспоминаниям своего кузена, великого князя Александра Михайловича, Сергий Александрович, «упрямый, дерзкий, неприятный… бравировал своими недостатками, точно бросая в лицо всем вызов и давая таким образом врагам богатую пищу для клеветы и злословия. Некоторые генералы, которые как-то посетили офицерское собрание л. — гв. Преображенского полка, остолбенели от изумления, услыхав любимый романс великого князя в исполнении молодых офицеров. Сам августейший командир полка иллюстрировал этот любезный романс, откинув назад тело и обводя всех блаженным взглядом». Наличие молодых красавцев-адъютантов, составлявших отличную компанию с длинным, сухопарым, ладно скроенным командиром, глаза которого, под хмуро насупленными бровями, вспыхивали лукавыми искорками, шокировало тогдашних ханжей. Впрочем, знакомый нам красавец, Гавриил Константинович, сын К. Р., учившийся в московском кадетском корпусе и пятнадцатилетним мальчиком бывавший во дворце дяди на Тверской, отзывался о нем с уважением и любовью. Можно быть уверенным, что общих с дядюшкой наклонностей он не имел, и вряд ли был менее объективен, чем августейший тесть известного нам Феликса Юсупова.

Командование преображенцами, в связи с переводом Сергия Александровича в Москву, перешло к отцу Гавриила, великому князю Константину Константиновичу, о нежной дружбе которого с кузеном мы уже вспоминали. Очень ласков был также Сережа со своим родным братом Павлом, на три года его младшим, обращая внимание царедворцев на «некоторую женственность повадок» в отношении младшего братика.

В 1881-м роковом году, когда братья стали сиротами, они совершали паломничество в Святую Землю. Вот сюжет, достойный мифолога: юноши Сергей и Павел, младшему из которых едва исполнилось двадцать, и ненамного их старший Константин Константинович, уже опаленный в боях русско-турецкой войны, устремляются ко Гробу Господню в те дни, когда Россия молится о Государе Александре II, погибшем от рук злодеев…

Это ведь не то, что ныне: в аэропорт Бен-Гуриона и на комфортабельном автобусе с кондиционерами. Дикая, выжженная земля, населенная полукочевыми племенами, мало изменившимися со времен царя Ирода, только под протекторатом не кесаря Августа, а английской королевы Виктории, бабушки всех европейских монархов. Вспоминается что-то из эпохи крестовых походов, дети на палубах парусников, направляемых в Палестину; юноши-пастухи, бредущие со своими посохами за Звездой, указующей им путь…

На самом деле Константин Константинович, которого, как сына генерал-адмирала российского флота, готовили к морской карьере, находился в чине лейтенанта на военном корабле «Герцог Эдинбургский», крейсировавшем в Средиземном море. Вместе с ним вышли в плавание его молодые кузены. Путешествие продолжалось два года, в течение которых корабль бросал якорь в портах Египта, Алжира, Греции, Италии и Палестины.

Вот что надо бы помнить о великом князе Сергии: его благочестивость и религиозное рвение. Именно им было основано Русское Палестинское общество, занимавшееся восстановлением и реставрацией христианских древностей на Святой Земле и широкой филантропической деятельностью. В Палестине появилось множество русских школ, приютов, больниц, странноприимных домов. Православные паломники из России могли, пользуясь предоставляемыми обществом льготами, добраться до Иерусалима по самым умеренным ценам. Вся поездка — от Петербурга до Одессы и на пароходе в Палестину — с питанием и ночлегом обходилась в четверть годового заработка простого рабочего. До революции в Иерусалиме, Вифлееме, Назарете перебывали многие десятки тысяч русских крестьян, ремесленников, мастеровых, не говоря уж о богатых паломниках. До сих пор мы видим в святых местах Израиля множество икон, лампад, церковной утвари, подаренных нашими соотечественниками.

Трагическая гибель Сергия Александровича 4 февраля 1905 года должна примирить с ним и тех, кто имел бы основания упрекать его в каких-то грехах. Убийца его был поэтом (такова была его подпольная кличка — «поэт» — в боевой организации эсеров; но он и на самом деле писал стихи). Иван Платонович Каляев, друг Бориса Савинкова, включился в кровавый террор едва ли не для того, чтобы погибнуть, но своей гибелью бросить вызов «врагам своей идеи неподкупной». Личность, в общем, малосимпатичная, но, возможно, не чуждая гомоэротизма. Женской любви, во всяком случае, двадцативосьмилетний террорист, как сам признавался, не испытывал.

Убийство великого князя окутано неким балладно-романтическим флером. Примериваясь к жертве, изверг-эсер увидел Сергия Александровича в карете с женой и двумя детьми-воспитанниками — дрогнул, не решившись бросить бомбу. Дождался другого раза, когда «объект» выезжал в экипаже один из Кремля. Бомба оказалась такой силы, что великий князь буквально разлетелся на куски (уж лошадь-то с кучером явно были невинными жертвами!). Вдова, великая княгиня Елизавета Федоровна посетила преступника в тюрьме и молилась о его прощении. Она удалилась в монастырь, основав Марфо-Мариинскую обитель в Москве. Мы чтим святую благоверную княгиню Елизавету как российскую новомученицу…

Дворец на Фонтанке великая княгиня подарила племяннику, пятнадцатилетнему Дмитрию. Брат великого князя Сергия, Павел Александрович, после смерти своей первой жены, греческой королевны, вступил в связь с разведенной полковницей Ольгой фон Пистолькоре, рожденной Карпович. Дети от этого брака, считавшиеся незаконными, по высокородному положению отца не могли быть признаны, а сам великий князь с новой женой некоторое время вынужден был жить за границей. Со временем все уладилось, Ольга Валерьяновна получила титул графини Гогенфельзен, дети ее стали именоваться князья Палей (двадцатидвухлетний юноша Владимир Палей, писавший неплохие стихи и переводивший на французский сочинения своего дядюшки-литератора Константина Константиновича, погиб с тремя кузенами, сыновьями К. Р., дядей, великим князем Сергием Михайловичем, и тетушкой, Елизаветой Федоровной, в шахте в Алапаевске)…

Дети Павла Александровича от законного брака, погодки Маша и Дима, неразлучные друг с другом, на время изгнания отца перешли на воспитание к дяде, Сергию Александровичу, своих детей не имевшему.