Репортаж не для печати - Дмитрий Харитонов

– Поэтому-то и полезно изучать прошлое. Копаться в пыли веков. И искать Ковчег.

Мишель вытянулась в струну, затрепетав от нахлынувшего чувства. Она нагнула голову, и я расстегнул застежку жемчужного ожерелья. Положив его на подушку рядом с разметавшимися волосами Мишель, я некоторое время переводил взгляд с прекрасного украшения на красивую девушку и обратно.

– Нет, ты определенно более пленительна, – сообщил я Мишель о своем выводе. – И, кажется, я уже нашел нечто гораздо более ценное, чем Ковчег.

3

Вылетая из Нью-Йорка в Атланту, я не мог избавиться от необъяснимого чувства смутной тревоги. Странное беспокойство не оставляло меня, когда я открывал дверь, ведущую внутрь дома, по которому, за время долгого отсутствия, уже успел несколько соскучиться. Перешагнув через порог, я оставил сумки с вещами в прихожей и отправился на кухню, собираясь освежить в памяти содержимое холодильника.

За моим любимым кухонным столом сидел человек с квадратной головой, широкой нижней челюстью, некрасивыми зубами и жестоким выражением глаз. В руке он держал пистолет, а его палец застыл на спусковом крючке. Он холодно смотрел на меня, и я абсолютно не сомневался в том, что убивать было его любимой работой.

Я почувствовал во рту тошнотворный вкус смерти.

Именно этого человека я видел на фотографиях, любезно подаренных мне агентами ФБР. Помнится, Джерри Ставински посоветовал повесить снимки на стене в спальной комнате, чтобы не забывать о «Черном сентябре» и не терять осторожности.

«Интересно, как отнесется Абдул Хабаш к моей последней в этой жизни просьбе все-таки прикрепить фотографии над кроватью», – промелькнула в голове мысль после того, как прошел первый момент оцепенения и панического страха.

– Здравствуй, морская свинка, – спокойно произнес Абдул Хабаш, обыскивая меня глазами.

Я постарался придать своему лицу миролюбивое выражение. Признаться, в моем положении ничего другого не оставалось.

– Вам приготовить кофе? – с простодушной улыбкой поинтересовался я.

Он опешил.

– Кофе? – было слышно, с каким скрежетом работают у него мозговые извилины.

– У меня есть чудесный бразильский кофе, – с воодушевлением подхватил я. – Только не называйте меня морской свинкой. Меня это обижает.

Я почувствовал, что Абдул Хабаш напрягает сейчас все свои силы, чтобы удержаться и не открыть пальбу. Немыслимым усилием воли он заставил себя улыбнуться.

– Хорошо, Маклин. Я буду называть тебя покойником.

Я обвёл пересохшие губы языком.

– Еще хуже. А других, более подходящих определений у вас нет?

Ему начинало нравиться играть со мной.

– Дырки от пуль в голове плохо совместимы с жизнью, – сказал Хабаш.

Я согласно кивнул. У меня не было выбора: я должен хоть немного усыпить его бдительность и заставить расслабиться. Иначе мне не вырваться.

– Так как насчет кофе? г храбро пискнул я.

– Давай, – снисходительно обронил он, облокотившись на стол рукой, в которой находился пистолет. – Только двигайся медленно.

Я подошел к кухонному шкафчику и достал банку растворимого кофе. Включив кофеварку, я положил по чайной ложке ароматного напитка в обе чашки, остро сожалея о том, что не могу добавить в одну из них щепотку яда кураре.

– Ты ловко вывернулся в Кинэйрде, – сказал Абдул Хабаш, давая понять, что больше мне так не повезет. – Жаль, что Юсеф не убил тебя прямо в туннеле на острове Элефантин.

Я пожал плечами, пропустив мимо ушей его последнее замечание.

– Зачем вам Ковчег? С какой целью вы охотитесь за ним?

Абдул Хабаш ответил, растягивая слова.

– Тебя это очень волнует?

– Просто хочу найти объяснение убийствам Вулворда и эль-Салеха. Ведь директор каирского музея также на вашей совести?

– Они не умели держать язык за зубами. Вулворд собирался вставить в новый фильм, посвященный истории египетских фараонов, фрагмент о Ковчеге. Его очень интересовала тема, связанная с поисками священной реликвии. А Хасан… Он получил по заслугам за то, что вывел тебя на египетский след приключений Ковчега. Благодаря проклятому каирцу, ты оказался на Элефантине и Филе. Эх, – сокрушенно вздохнул Абдул, – если бы Юсеф прикончил тебя в том туннеле… Ты постоянно путаешься у нас под ногами, морская свинка. Из-за тебя погибли наши люди. Ты – наша головная боль… Я глазами показал на пистолет в его руке.

– Поэтому и было решено прописать мне сильнодействующий аспирин?

– Ага, – довольно подтвердил Абдул, расплываясь в многообещающей улыбке. – Соображаешь. Ну, давай кофе побыстр…

Террорист не успел договорить. Кофеварка, которую я уже держал в руках, полетела прямо ему в лицо. Я целился в глаза, но промахнулся – Хабаш резко отскочил, опрокинув стул, и выстрелил. Пуля задела мою руку и вошла в стену позади меня. Я бросился на Хабаша и выбил у него пистолет, отлетевший к холодильнику. Хабаш рухнул на пол, увлекая меня за собой. В следующий момент мы, сцепившись, покатились по полу, опрокидывая мебель, пиная друг друга ногами, яростно молотя кулаками и хрипло бормоча ругательства.

Он был сильнее меня, и я понимал, что продолжительная схватка принесет победу Хабашу. Сквозь пелену красного тумана, застилавшего глаза, я увидел, что нахожусь всего лишь в нескольких футах от пистолета, лежавшего возле ножки холодильника. Изо всех сил двинув террориста в челюсть, я воспользовался секундным замешательством Хабаша, резко ослабившим хватку. Этого мгновения мне хватило для того, чтобы перекатываясь как гусеница, оказаться возле пистолета.

Схватив оружие за дуло, я, развернувшись, нанес удар рукояткой прямо в лицо моему противнику. Я ударил его всего лишь раз. Но террорист моментально обмяк, словно наткнулся с разбега на бетонную стену. Его голова закинулась назад, а руки беспомощно ловили воздух. Наконец, он упал на спину и неподвижно замер.

Я поплелся в ванную. Мое дыхание вырывалось резкими толчками, словно после забега на пятьдесят миль с препятствиями. Я вымыл лицо и руки, завороженно наблюдая за кровавыми пятнами, усеявшими раковину. Вытеревшись полотенцем, я отправился к телефону и набрал номер девять-один-один.

После того, как уехала полиция, забравшая все еще не пришедшего в себя Хабаша – у него, судя по всему, были сломаны лицевые кости – я взял папку с документами и отнес в спальную комнату. Я достал из нее фотографию Абу Дауда – последнего террориста группы «Черный сентябрь» – и прикрепил ее к стене.

Глава двадцать седьмая. ОБЕДАЮЩИЕ ВМЕСТЕ С БОГАМИ НА КРАЮ СВЕТА

1

Эфиопия.

Страна выжженной земли.

В гомеровских поэмах эфиопами назывались люди, живущие на краю света. Они обедали вместе с богами, и солнце поднималось на небосклон и снова садилось именно в стране эфиопов.

Древние греки именем Эфиопии называли всю Африку, «где люди чернеют от зноя, ниспосланного им Зевсом». Эфиопия считалась легендарным царством золотого века, обитатели которого имели возможность наслаждаться всеми удовольствиями жизни и легко переносить все печали.

Страна была заселена независимыми племенами. Египтян весьма интересовали слоновая кость, эбеновое дерево и новые рабы. Поэтому они не раз совершали опустошительные набеги на страну Куш, которая очень быстро превратилась в египетскую провинцию.

Воинственные эфиопы часто восставали и столь же часто усмирялись. Количество попыток добиться освобождения от захватчиков, со временем перешло в качество.

Эфиопия вновь стала независимой.

Могущество государства увеличилось настолько, что в середине восьмого века до нашей эры она, в свою очередь, завоевала Египет. Двадцать пятая династия фараонов вошла в историю… как эфиопская.

Два века спустя Египет сбросил власть эфиопских правителей. Но еще некоторое время спустя, абиссинцы вновь вторглись в Верхний Египет и сумели дойти до островов Элефантин и Филе, захватив в плен множество людей. Столь тесная связь Египта и Эфиопии на протяжении веков привела к тому, что государственное, административное и религиозное устройство Абиссинии было, в сущности, полным повторением египетского.

Различия были незначительными. Например, в отличие от своих египетских коллег, эфиопские жрецы употребляли жертвенное мясо в сыром виде. Эта практика, встреченная вначале очень враждебно, затем закрепилась настолько, что сырое мясо стало одним из любимых блюд эфиопов. Оно называлось «брондо» – мясо только что убитых животных.

И для Египта и для Эфиопии огромную роль сыграло наличие Красного моря, омывающего их берега.

В древние времена плавание по Красному морю считалось крайне опасным занятием, требовавшим от путешественников изрядной доли отваги. В любой момент отважные моряки могли стать жертвами налетевших ураганов или островов, ушедших под воду и представлявших собою опасность для кораблей. Поэтому в плавание отваживались пускаться только днем, при хорошей погоде и с максимальной предосторожностью.