Мы - живые - Айн Рэнд

— Естественно. Это же севрский фарфор.

— Лео, мы не можем подарить им это. Нам нельзя показывать им, что мы способны покупать подобные вещи. Это действительно очень опасно.

— А, чепуха.

— Лео, ты играешь с огнем. К чему делать такие подарки на глазах у всех этих коммунистов?

— Именно потому, что они коммунисты.

— Но они же знают, что обыкновенный частный торговец не может позволить себе таких подарков.

— Прекрати нести вздор!

— Отнеси эту вазу назад и обменяй ее.

— Я не сделаю этого.

— В таком случае я отказываюсь идти к Виктору.

— Кира…

— Лео, пожалуйста!

— Ну, хорошо, ладно!

Он схватил вазу и грохнул ее об пол. Она разлетелась на мелкие блестящие кусочки. Кира от неожиданности и изумления ахнула. Лео засмеялся:

— Ну, вот и все. Пойдем. По дороге ты что-нибудь купишь.

Кира стояла и смотрела на осколки.

— Лео, это же стоит таких денег… — уныло произнесла она.

— Ты можешь выкинуть из головы это слово — «деньги»? Неужели мы не можем спокойно жить, не думая все время только о них?

— Но ты же обещал, что мы будем экономить. Деньги нам еще пригодятся. Ведь все приходит и уходит.

— Ерунда! У нас еще есть время для того, чтобы начать экономить.

— А знаешь ли ты, что значат все эти сотни рублей, которые лежат сейчас здесь, на полу? Неужели ты не помнишь, что за каждую копейку тебе приходится рисковать жизнью?

— Конечно же, я помню это. Это то, что я никогда не забуду. Но откуда я знаю, будет ли у меня вообще будущее? К чему тогда все эти сбережения? Может, они мне никогда не понадобятся. Я достаточно долго трясся над деньгами. Имею я право пустить все на ветер, если мне этого хочется, — пока еще есть такая возможность?

— Хорошо, Лео. Пойдем, мы и так уже опоздали.

— Пойдем. Только не хмурься. Ты слишком красива, чтобы хмуриться.

Гостиная у Дунаевых была украшена цветами: на столе стоял букетик астр, на буфете красовались маргаритки, на пианино установили вазу с настурциями. Пианино взяли на вечер у соседей; и после того, как его втащили, на паркете у самой двери остались глубокие царапины.

На Викторе был скромный темный костюм, который соответствовал выражению скромного счастья на его лице. Он обменивался рукопожатиями и, принимая поздравления, улыбался и грациозно раскланивался. На Марише было розовое шерстяное платье с белой розочкой на плече. Она была смущена и следила за движениями Виктора с робкой и недоверчивой гордостью; при каждом комплименте со стороны гостей Мариша заливалась румянцем и торопливо кланялась, обменивалась рукопожатиями с людьми, которых она совсем не знала и рассеянным, блуждающим взглядом пыталась найти среди гостей Виктора.

Гости входили, шаркая ногами, и, пробормотав наилучшие пожелания молодым, рассаживались, чувствуя себя не очень уютно. Друзья семьи держались по отношению к партийным настороженно, обращаясь к ним с поддельной доброжелательностью. Партийные в обществе друзей Виктора из буржуазного прошлого чувствовали себя неуверенно и стесненно, отчаянно пытаясь быть вежливыми. На фоне сгорбленной фигуры хранящего молчание Василия Ивановича, взгляд которого был наполнен немой тоской, и Ирины в самом лучшем залатанном платье, чьи движения были слишком отрывисты, а резкий голос звучал с поддельной веселостью, все заверения гостей о счастье звучали неестественно.

На маленькой Асе был розовый бант, собиравший прядь жестких волос, которая все время спадала ей на нос. Время от времени девочка, смотря на кого-либо из гостей, начинала хихикать, покусывая при этом костяшки пальцев. Иногда с неприкрытым любопытством она таращила глаза на Маришу. Девочка вертелась вокруг стола, на котором были выставлены разнообразные свадебные подарки: бронзовые часы, фарфоровая пепельница в форме черепа, новый примус, полное собрание сочинений Ленина в красном бумажном переплете. Ирина внимательно присматривала за Асей, чтобы вовремя успеть оттащить ее от буфета или от блюд со сладостями.

Галина Петровна ходила за Виктором по пятам, похлопывая его по плечу и повторяя:

— Я так счастлива, так счастлива, мой мальчик!

Аицо Виктора застыло в широкой улыбке, обнажающей его белые сверкающие зубы. Ему не нужно было ей улыбаться в ответ; он всего-навсего поворачивал голову в ее сторону и кивал в знак одобрения, не меняя при этом выражения лица.

Когда Виктору удалось избавиться от нее, Галина Петровна принялась похлопывать по плечу Василия Ивановича, приговаривая:

— Я так счастлива, так счастлива, Василий. Ты можешь гордиться своим сыном.

Василий Иванович кивал головой с таким видом, будто ничего не слышит.

Первым, кого Кира увидела, войдя в гостиную, был Андрей, стоявший в одиночестве у окна.

Кира сразу же остановилась в дверях. Глаза Андрея и Киры встретились. Андрей медленно перевел взгляд на того, кто держал девушку под руку. Лео высокомерно ухмыльнулся.

Кира направилась прямо к Андрею. В своем великолепном темном платье она держалась грациозно, гордо и уверенно; протянув руку, Кира громко обратилась к нему:

— Добрый вечер, Андрей. Очень рада вас видеть.

Пока они обменивались рукопожатием, Андрей подал Кире знак глазами, что все понимает и будет очень осторожен. Кира дружески-беспристрастно улыбнулась ему.

Лео медленно подошел к ним; его лицо выражало безразличие. Он кивнул в знак приветствия Андрею и, нагловато улыбаясь, вежливо поинтересовался:

— Вы тоже друг Виктора?

— Такой же, как и вы, — ответил Андрей.

Кира не спеша пошла поздравить Виктора и Маришу. Она приветствовала знакомых, улыбаясь и раскланиваясь, перебросилась несколькими словами с Ириной. Она знала, что молодой человек у окна не сводит с нее глаз; Кира не оборачивалась в его сторону.

Она переговорила со множеством гостей и затем как бы случайно снова подошла к Андрею; Лео разговаривал с Лидией в другом конце комнаты.

Андрей страстно зашептал:

— Виктор всегда меня приглашает. Но это первый раз, когда я согласился прийти. Я знал, что ты будешь здесь. Кира, уже три недели, как…

— Я знаю. Извини, Андрей. Но я не могла. Я объясню тебе все позже. Я рада видеть тебя, но будь осторожен.

— Я обещаю. Какое красивое платье, Кира. Новое?

— О… да. Это подарок моей мамы.

— Кира, ты всегда ходишь в гости с ним?

— Ты имеешь в виду Лео?

— Да.

— Я надеюсь, ты не собираешься решать за меня, с кем я могу…

— Кира! — Он был удивлен холодной решительностью в ее голосе; он принялся извиняться: — Кира, прости. Конечно, я не хотел… Извини меня. Я понимаю, что у меня нет никаких прав на то… Но ты же знаешь, он мне никогда не нравился.

Она весело улыбнулась, как будто ничего и не произошло, и, прячась в тень оконной ниши, нежно погладила его по руке.

— Не волнуйся, — прошептала она, удаляясь от Андрея. Поправляя волосы, она обернулась, бросив в его сторону взгляд, пронизанный таким теплым сочувствием и пониманием, что Андрей, взволнованный от того, что им впервые вместе приходилось скрывать от других свою тайну, затаил дыхание.

Василий Иванович сидел в одиночестве под лампой в углу комнаты, и от света, проникающего сквозь красный атласный абажур, его седые волосы казались розовыми. Он смотрел на шаркающие по полу ноги молодых коммунистов в армейских сапогах, на голубой туман клубившегося под потолком табачного дыма, струи которого медленно циркулировали, подобно густой кипящей смеси, на сияющий сквозь дым золотой крестик Лидии, который она носила на черной бархатной ленте.

Кира подошла к Василию Ивановичу и молча села рядом. Он похлопал ее по руке. Он знал, что Кира все понимает. Затем, словно продолжая вслух свои размышления, Василий Иванович произнес:

— …Я бы сильно не возражал, если бы он любил ее. Однако же, нет… Знаешь, Кира, когда он был маленьким мальчиком с такими большими черными глазами, я, бывало, смотрел на тех благородных дам с величием императриц, которые были моими клиентками, и гадал, какая же из них является матерью подрастающей где-то красавицы, которая в один прекрасный день станет еще одной моей дочерью… Вы уже имели удовольствие познакомиться с родителями Мариши, Кира?

Галина Петровна не отпускала Лео.

— …Я так рада, Лео, что дела у вас идут хорошо, — оживленно говорила она, — я всегда верила, что у такого способного молодого человека, как вы, никогда не будет никаких проблем. У Киры изумительное платье. Я счастлива видеть, что вы заботитесь о моей девочке…

Виктор примостился на подлокотнике кресла, в котором сидела рыжеволосая Рита Экслер. Он наклонился поближе к девушке, держа в руках свою сигарету, от которой она пыталась прикурить. Рита только что оформила развод со своим третьим мужем; она прищурилась, глядя из-под длинной рыжей челки, и принялась нашептывать что-то очень конфиденциальное. Виктор и Рита рассмеялись.