Том 6. Заклинательница змей - Федор Сологуб

Но не с Шубниковым же делиться своим восторгом! Горелов сурово нахмурился, коротко сказал:

— Приду, — и торопливо вышел, чтобы сесть в коляску и ехать в город.

Утром Ленка поднялась очень рано и ушла в город. С Верою все было сговорено и условлено, и теперь Ленка знала, что ей делать. Когда ее порозовевшие от утренней росы легкие ноги быстро бежали по тропинке вдоль знакомого пути, она весело думала, что и грешница иногда может если не сделать доброе дело, то хотя помешать лукавому.

По одному направлению с нею, на базар в город, шли и ехали деревенские люди, то обгоняя, то отставая. Иногда они переговаривались с нею ленивыми голосами. Иногда без всякой нужды в воздухе висла крепкая брань. Но все эти люди казались Ленке неподвижными, косными, почти не коснувшимися жизни и не сознавшими той ее тяготы, которую несли хрупкие Ленкины плечики. Все эти частые попутчики и редкие встречники не мешали ей тревожно думать о том, что будет нынче вечером, и мысли ее были быстры и точны, как длинный бич в ловкой руке наездницы.

Дома Ленка тщательно и нарядно оделась и отправилась на пароход. На гореловской пристани ее встретил Шубников.

— Ну вот спасибо, что не обманули, — тихо говорил он, пожимая ее руку, — я его уже подготовил.

Но видно было, что он озабочен и еще чем-то другим: глаза его то и дело обращались к теснившимся на пристани. Ленка огляделась и увидела Малицына. По-видимому, он ехал вниз. В его руках ничего не было. Но вслед за ним прошла на пароход не знакомая никому здесь девушка в синих очках; она несла парусиновый чемоданчик. Ленка вспомнила, что Вера рассказала ей вчера о решении рабочих перед забастовкою отправить Малицына из слободки, чтобы сохранить нужного человека. Быстроглазая Ленка заметила, что Шубников украдкой смотрит и на Малицына, и на девицу в очках. Подумала с досадою: «Ну зачем же они его на пароход направили».

Пароход отошел, пристань опустела, Шубников повел Ленку в гореловскую усадьбу. Долго шли мимо заборов, сараев, какими-то окольными тропками. Через калитку у запертых ворот прошли на пустынный двор, оттуда через ворота в сад и опять шли по тропке вдоль забора. У другой калитки, закрытой со всех сторон кустами сирени, Шубников остановился, достал из кармана ключ, — и через минуту Ленка очутилась в том самом уютном саду, куда недавно с противоположной стороны вошла ночью Вера.

— Вот, Леночка, здесь вам придется проскучать до вечера, — говорил Шубников, вводя Ленку в дом.

Ленка с любопытством осматривалась.

— Ну что ж, поскучаю, — сказала она. — Может быть, книжка найдется.

Шубников скабрезно осклабился и отвечал:

— Найдутся здесь и книжки, и картинки. Пока позавтракайте, потом вам обед принесут.

От ранней прогулки Ленка проголодалась и с удовольствием села за стол. Что еще будет вечером, — но теперь надо хорошенько отдохнуть, выкинуть из головы тревожные мысли, быть беззаботною, собрать силу и внимание для трудного сеанса.

— Пока вы кушаете, Леночка, я тут кое-что посмотрю в доме, — сказал Шубников и вышел в коридор.

Ушел и точно потонул: ковры, застилавшие полы в комнатах и коридоре, скрадывали звук шагов. Ленка положила себе осетрины, облила ее белым соусом, потом тихонько подбежала к двери, прислушалась. Звякнул телефонный звонок и замер, задушенный нажимом кнопки, только слышно было гудение быстро поворачиваемой ручки, потом голос Шубникова:

— Пожалуйста, 37.

Ленка осторожно высунула голову, — в коридоре никого, голос слышен из комнаты в дальнем темном конце коридора. Опять заглушённый звонок, — ожидание, — голос Шубникова, слова неотчетливо слышны. Ленка сделала несколько шагов по коридору, — сквозь гудение негромкой речи как будто слова:

— Агитатор, — пароход, — девица в синих очках, — парусиновый чемоданчик, — да, вниз, — там, может, на «Самолет»…

Не столько слышала эти слова, сколько догадывалась, что они могут быть такими.

Молчание, короткий треск отбоя.

Ленка мигом очутилась опять за столом. Когда вскоре вошел Шубников, Ленка не спеша, с видимым удовольствием ела осетрину и так была угублена в это занятие, что даже, казалось Шубникову, не сразу заметила его появление. Он спросил:

— Ну что, как? Отдаете должную дань гореловской кухне? Так в ресторане нигде не накормят. Какова рыбка, а?

Он расхваливал гореловскую кухню с усердием верного слуги и с удовольствием будущего участника таких же богатств. Ленка, улыбаясь, посмотрела на него и сказала:

— Вкусненькая. Все здесь вкусненькое.

— Обед еще вкуснее будет, — говорил Шубников, присаживаясь к столу и принимаясь за водку и закуски. — А что же вы икорки не попробовали? Дайте-ка я вам положу вот этой. Я сейчас сказал по домашнему телефону Анфисе Егоровне, чтобы вам часов в шесть принесли обед. Сам-то я в доме не буду до обеда, на кирпичный завод надо пройти, так пришлось по телефону сказать.

— Я сегодня плохо спала, рано встала, — говорила Ленка, — хорошо бы соснуть до обеда.

— Вот позавтракаем, я вас провожу в спальню. Там же рядом ванная комната, можете перед обедом ванну взять.

— Лучше теперь, а потом я посплю.

— Сразу-то после завтрака? — спросил Шубников. — Это, Леночка, негигиенично. А впрочем, надо сначала печку затопить. Пока вода согреется, время пройдет.

После завтрака Шубников провел Ленку в спальню, откуда был ход в комнату с ванною, умывальником, туалетными принадлежностями.

— Печку я сам затоплю, Леночка, — сказал он, — не надо, чтобы лишние люди здесь видели вас.

И принялся за дело. Скоро дрова, уже наложенные в печку заранее, запылали.

Ленка прошлась по спальне, по уборной. Уж очень все здесь было бело, мягко, душисто, легко, светло, свежо, празднично, уютно, все так располагало к отдыху и лени. Этот уют, потрескивание дров, спущенные на окнах занавески, яркое в окно спальни солнце, пронизавшее легкую занавеску, да еще к этому ощущение нетяжелой сытости да истома от рано прерванного сна, — не устоять от их искушения. Ленка зевнула.

— Нет, — сказала она, — пожалуй, сначала высплюсь. Здесь, я вижу, припасены за печкой поленца, — так я сама подтоплю потом.

— Ну, ну, ваше дело!

Шубников распростился с Ленкою, улыбаясь весьма скабрезно, и ушел. Ленка замкнула дверь спальни, опустила штофную малинового цвета портьеру и начала было раздеваться, чтобы полежать в постели, сняла платье и башмаки и вдруг услышала какой-то шорох. Уж не вывалилось ли поленце из печки? Как бы не наделать пожара. Ленка вошла в уборную. Но там все было в порядке. Что же ей послышалось? Не мышка ли здесь бегает? И Ленка внимательно обшарила глазами всю уборную.

На белом лакированном столике возле нарядной белой кушетки лежала маленькая книжка в сиреневом с золотыми звездочками мягком сафьяновом переплете. Ленка взяла ее, первая страничка была занятная, картинка за нею забавная и чуть-чуть неприличная, — Ленка села на кушетку, увлеклась было чтением. Но не прошло и пяти минут, как за стеною послышался шум, как от падения тяжелого тела, соединенный со стуком, точно упал стул, потом заглушённый вскрик. Ленка в испуге вскочила. В доме кто-то есть: или Шубников еще не ушел, или кто-то забрался чужой. Но что же здесь делает Шубников? Подслушивать пока еще нечего.

Впрочем, чего же ей бояться? Дверь замкнута, оба окна спальни, одно по фасаду, другое на боковой стене, и окно уборной закрыты и занавешены. Ленка подошла к окну в уборной. Ярко освещенный солнцем, — было часа два, — лежал перед нею сад. Сквозь неплотную занавеску из прозрачной светло-розовой ткани она видела все ясно, хотя и слегка затуманенным, — жаркие лучи солнца падали слева, скользя по боковой стене и зажигая острою золотою полоскою правый край рамы, — Ленку же никто из сада не увидел бы. А если бы она захотела спрятаться еще лучше, если бы, например, кто-нибудь влез на каменный приступок и стал бы всматриваться в окно, заслоняя глаза от солнца руками, — то Ленка могла бы задернуть замеченную ею только теперь ярко-красную плотную занавеску. Прямо перед окном шла, немного понижаясь, недлинная дорожка, вся прямая, к забору и калитке; за забором из-за деревьев виднелась вдали часть гореловского дома. Одно окно там было открыто, и казалось, что большой дом внимательно смотрит этим окном прямо сюда.

Ленка стояла и ждала, не отводя глаз от дорожки. Прошло несколько минут. Вдруг у самого забора из-за куста сирени выдвинулся Шубников, быстро отомкнул калитку и вышел.

Ленка надела платье и башмаки, выбежала в сад — к калитке, потрогала ее, она была замкнута. Ленка подумала: «Господин инженер взял меня в плен. Ну а сам-то он что делал сейчас?» Вернулась, обошла весь дом. По фасаду три комнаты: с крыльца проходная гостиная, направо столовая, налево спальня и от нее отдельная уборная. Позади этих трех комнат поперек всего дома коридор, в него двери из гостиной и столовой, — уборная имеет выход только в спальню, — по другой стене три двери. В правом конце коридора, около столовой, двойная дверь с большими застекленными рамами и выход в сад. Дверь против столовой вела в буфетную, вторая дверь в кухню: между кухнею и буфетною — арка без двери; в кухне одно окно и рядом с ним дверь на заднее крыльцо. Третья дверь в комнату тоже угловую и тоже с двумя окнами, как и буфетная. В ней телефон с городом и телефон домашний, оба на стене. На столике около телефонов — книжка, список абонентов сначала по порядку номеров, потом по алфавиту. На стене рядом с домашним телефоном ровно прикреплен четырьмя кнопками лист с номерами и названиями помещений, где стоят аппараты дома и на фабрике, всего 31 название.