Токийская головоломка - Содзи Симада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец солнце потонуло за горами, и прямо на наших глазах ночь поглотила редкие домики. Поезд мчался вперед, разрезая темноту. Давно я не видел настолько густой тьмы. Какое-то время за окном не виднелось ни единого окошка или уличного фонаря. Это была все та же Япония, но здесь она ощущалась совсем не как на юге.
Поезд уверенно двигался на север. Я не знал, где мы сейчас находимся, но, должно быть, уже приближались к самому краю острова. В вагоне, забитом пассажирами в начале поездки, не осталось ни души, кроме нас. Похоже, наш путь лежал в места, куда народ особо не заезжал. Наконец послышалось голосовое объявление: «Следующая станция – Хоронобэ».
В кромешной тьме начали появляться светящиеся окна. Громко распахнув двери, поезд высадил нас на маленькой станции у северных пределов страны. Кажется, мы были единственными, кто вышел на крохотную платформу. На поезд также никто не сел.
Здание станции напоминало домик из сборных конструкций на стройке. По пути к ней нам пришлось самим раскрывать стеклянные створки неприветливых турникетов. На звук из двери возле билетной кассы вынырнуло обеспокоенное лицо начальника станции, который и забрал у нас билеты.
Хотя на подходе был май, внутри тесной станции стояли керосинки, испускавшие оранжевый свет. В одном из углов, служившем местом встречи, лежало два татами. Кроме начальника станции и продавца в киоске, здесь никого не было.
– Что ж, нам нужно найти ночлег на сегодня. Иначе замерзнем. – Митараи, конечно, преувеличивал, но совсем не шутил. Проследив за его пальцем, я разглядел в темноте белые точки, кружащие на ветру. Снег.
– Вот так номер! Но ведь уже скоро май! – воскликнул я. Поиск гостиницы и впрямь становился вопросом жизни и смерти.
– Давайте купим карту в ближайшей книжной лавке или туристическом бюро, – предложил Фудзитани и, перехватив собравшегося юркнуть к себе начальника станции, спросил у него, есть ли поблизости книжный.
Маленький человечек кивнул и, выпятив грудь, указал на киоск в углу. Однако в нем продавались лишь закуски к выпивке да сувениры. Чтиво в дорогу и пара периодических изданий тоже имелись, но книг практически не было.
– Нет, не киоск, а книжный магазин. Чтобы там продавались только книги… – упорствовал Фудзитани, на что начальник станции без обиняков ответил:
– Это единственный книжный в нашем районе.
Я удивленно смотрел на этот киоск. Даже в моей квартире книг было в десять раз больше.
– В какую же глухомань мы приехали! – посетовал Фудзитани.
Я рассматривал расписание поездов над турникетами. Судя по нему, в день через станцию проезжало всего несколько скорых поездов.
– Как бы то ни было, нам нужно где-то переночевать, – рассудил Фудзитани и сразу занялся делом. Он и впрямь напоминал редактора, сопровождающего писателя в поездке для сбора материала для книги (впрочем, все действительно обстояло так). Нагнувшись к окошечку в билетной кассе, он спросил, нет ли здесь отеля.
– Книжного магазина нет. Но вдруг здесь есть гостиница?
– Да, сэнсэй, есть. Один-единственный отель. Сейчас он узнает.
Начальник станции даже любезно забронировал его нам по телефону. Когда же речь зашла о такси, то оказалось, что на весь район имеется всего один автомобиль. К счастью, отель был в шаговой доступности. Втроем друг за другом мы выдвинулись в темноту, посреди которой танцевал легкий снежок.
Из-за снега асфальт намок и почернел. В тени бедноватых домишек виднелись еще не растаявшие большие комья грязного снега. Я и подумать не мог, что попаду под снег в конце апреля.
Путь до отеля занял каких-то пять минут. Должно быть, за это время мы осмотрели бульшую часть главной улицы Хоронобэ, если ее так можно было назвать. Ни одного кафе или бутика. Нам встретилась всего одна забегаловка, но и она была закрыта. Видимо, среди местных уже не было желающих поесть вне дома, хотя только недавно пробило восемь вечера.
Кроме нее, на улице стояли лишь частные дома с почерневшими дощатыми стенами. Нам попалось подобие бара с фиолетовой вывеской наверху, однако заходить в него не хотелось.
– Сэнсэй, я проголодался, – пожаловался Фудзитани. – Если в отеле нет ресторана, то я обречен на голодную смерть!
Митараи выглядел совершенно равнодушным, словно еда его ни капли не интересовала. В своей весенней одежде я страшно дрожал от холода. Не исключено, что на пустой желудок выносить его было еще тяжелее.
Отель назывался «Большой ковш». По меркам Токио его сложно было назвать комфортабельным – скорее он напоминал деревянный дом на несколько скромных квартир. Перекинувшись парой слов с администратором в вестибюле, Фудзитани застонал от отчаяния. Как и можно было догадаться, в отеле не оказалось нормального ресторана.
Ванная тоже была лишь одна – общая на первом этаже. Сначала номер показался мне добротным, однако когда Фудзитани включил телевизор в соседней комнате, он был слышен так громко, будто я включил свой.
Посидев минуту-другую у себя, я подумал принять ванну, но тут раздался стук в дверь, и вошел серьезно настроенный Фудзитани. Он сообщил, что в районе есть один ресторанчик, открытый в этот час. Без лишних раздумий мы решили отправиться туда.
Фудзитани разузнал, что в Хоронобэ проживает около двух тысяч человек. В былые годы поселок, расположенный на пересечении железнодорожных линий Хаборо и Соя, имел важное транспортное значение и своим благополучием был обязан сотрудникам Национальных железных дорог. Однако сейчас он пришел в полный упадок.
Мы пришли в поистине необыкновенное заведение. Это был крохотный домик в японском стиле. Вход преграждали стеклянные раздвижные створки. Стоявший внутри гам было слышно даже с улицы. На парковке, посыпанной щебнем, стояло три минивэна.
Внутри располагался банкетный зал площадью около 20 татами[129]. В два ряда стояло множество фанерных столиков, вокруг каждого из которых лежало по четыре дзабутона. Столики слева занимала местная молодежь и краснолицые старики. На сцене перед ними веселились любители караоке.
Один из стариков затянул народную песню с вибрато[130]. Со стороны подвыпившей группы на татами послышались одобрительные возгласы и свист. Один из его товарищей взбежал на сцену, зажав в одноразовых палочках для еды купюру в тысячу иен, и, преклонив колени, благоговейно преподнес ее старику.
Решив не упускать своего шанса, на сцену устремилось пять женщин среднего возраста. Встав за спиной певца, они начали плясать нечто напоминающее бон-одори[131]. Наконец они друг за дружкой спустились со сцены, продефилировав мимо нас.
– Что они вытворяют?.. – ошарашенно сказал Фудзитани. – Куда мы попали?
Однако Митараи был в веселом расположении
