Сборник рассказов и повестей - Любовь ЛУКИНА
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом заказчик выпустил сторожа и принялся встревоженно хватать всех за рукава и плечи.
— Постойте, постойте!.. — бормотал он. — А что же делать с этим… со строительным? Надо же сообщить!.. Изловить!
Возгласы смолкли.
— Ну да! — сказал сторож, освобождаясь от объятий. — Изловишь его! Он теперь где-нибудь в стене сидит. Обидчивый…
Члены комиссии отодвинулись и долго, странно на него смотрели.
— Так ты, значит… знал про него? — спросил субподрядчик.
— А то как же, — согласился Петрович. — Три года, чай, охраняю.
— Знал и молчал?
— Да что ж я, враг себе, про такое говорить? — удивился сторож. — Вы меня тут же на лечение бы и отправили. Да он и не мешает, Колька-то. Даже польза от него: посторонние на стройку не заходят…
В неловком молчании они подошли к вагонке, возле которой приткнулась серая "Волга".
— Слушай, Петрович, — спросил субподрядчик, — а почему ты его Колькой зовешь?
Старик опешил. Кажется, он над этим никогда не задумывался.
— Надо же как-то называть, — сказал он наконец. — И потом внук у меня есть — Колька. В точности такой же обормот: из бороды глаза торчат да нос…
— Что-то я никак не соображу, — раздраженно перебил его проектировщик, который с момента избавления не проронил еще ни слова. — Почему он нас отпустил? Загадку-то мы не отгадали.
— Так Петрович же отгадку сказал, — напомнил из кабины субподрядчик. — Ласточка.
— Ласточка? — ошарашенно переспросил проектировщик. — Почему ласточка?
— Уважает, — пояснил сторож. — Вон их сколько тут развелось!
Все оглянулись на серый массив стройки. Действительно, под бетонными козырьками там и сям темнели глиняные круглые гнезда.
— Ну это же некорректная загадка! — взревел проектировщик. — Ее можно всю жизнь отгадывать и не отгадать!.. Да он что, издевался над нами?!
Разбушевавшегося проектировщика попытались затолкать в машину, но он отбился.
— Нет уж, позвольте! — Он подскочил к Петровичу. — А вам он ее тоже загадывал?
— А то как же, — ухмыльнулся старик. — Летит — свистит. Я спрашиваю: "Ласточка, что ли?" Он говорит: "Ласточка…"
Проектировщик пришибленно посмотрел на сторожа и молча полез в кабину.
— Но Петрович-то, а? — сказал субподрядчик, выводя «Волгу» на широкую асфальтовую магистраль. — Ох, стари-ик! От кого, от кого, но от него я такого не ожидал…
— Да, непростой старичок, непростой, — деревянно поддакнул с заднего сиденья проектировщик.
— Кто-то собирался снять людей с микрорайона, — напомнил заказчик. — И сдать стройку за месяц.
Генподрядчик закряхтел.
— Легко сказать… Что ж вы думаете, это так просто? Микрорайон — это сейчас сплошь объекты номер один… И потом: ну что вы в самом деле! Ну, строительный, ну и что? Это же бесплатный сторож… О-ох!.. — выдохнул он вдруг, наклоняясь вперед и закладывая руку за левый борт пиджака.
— Что? Сердце? — испуганно спросил субподрядчик, поспешно тормозя.
Генподрядчик молчал, упершись головой в ветровое стекло.
— Нет, не сердце, — сдавленно ответил он. — Просто вспомнил: у меня же завтра еще одна комиссия…
— На какой объект?
— Библиотека…
— Ох ты… — сказал субподрядчик, глядя на него с жалостью.
— Тоже замороженная стройка? — поинтересовался проектировщик.
— Семь лет как замороженная. — Субподрядчик сокрушенно качал головой. — Я вот думаю: если здесь за три года такое завелось, то там-то что же, а?
Тупапау, или сказка о злой жене
1Мглистая туча наваливалась на Волгу с запада, и намерения у нее, судя по всему, были самые серьезные. Дюралевый катерок сбросил скорость и зарылся носом в нарзанно зашипевшую волну.
— Толик, — жалобно позвал толстячок, что сидел справа. — По-моему, она что-то против нас имеет…
Хмурый Толик оценил исподлобья тучу и, побарабанив пальцами по рогатому штурвальчику, обернулся — посмотреть, далеко ли яхта.
Второе судно прогулочной флотилии выглядело куда эффектнее: сияюще-белый корпус, хромированные поручни, самодовольно выпяченные паруса. За кормой яхты бодро стучал подвесной мотор, но в скорости с дюралькой она, конечно, тягаться не могла.
— Это все из-за меня, ребята… — послышался виноватый голос с заднего сиденья. Там в окружении термосов, спиннингов и рюкзаков горбился крупный молодой человек с глазами великомученика. Правой рукой он придерживал моток толстенной — с палец — медной проволоки, венчающей собой всю эту груду добра.
— Толик, ты слышал? — сказал толстячок. — Раскололся Валентин! Оказывается, туча тоже из-за него.
— Не надо, Лева, — с болью в голосе попросил тот, кого звали Валентином. — Не опоздай мы с Натой на пристань…
— "Мы с Натой"… — сказал толстячок, возводя глаза к мглистому небу. — Ты когда кончишь выгораживать свою Наталью, непротивленец? Ясно же, как божий день, что она два часа макияж наводила!
Но тут в глазах Валентина возникло выражение такого ужаса, что Лева, поглядев на него, осекся. Оба обернулись.
Белоснежный нос яхты украшала грациозная фигура в бикини. Она так вписывалась в стройный облик судна, что казалось, ее специально выточили и установили там для вящей эстетики.
Это была Наталья — жена Валентина.
Впереди полыхнуло. Извилистая молния, расщепившись натрое, отвесно оборвалась за темный прибрежный лесок.
— Ого… — упавшим голосом протянул Лева. — Дамы нам этого не простят.
На заднем сиденье что-то брякнуло.
— Ты мне там чужую проволоку не утопи, — не оборачиваясь, предупредил Толик. — Нырять заставлю…
А на яхте молнии вроде бы и вообще не заметили. Значит, по-прежнему парили в эмпиреях. Наталья наверняка из бикини вылезала, чтобы произвести достойное впечатление на Федора Сидорова, а Федор Сидоров, член Союза художников, авангардист и владелец яхты, блаженно жмурился, покачиваясь у резного штурвала размером с тележное колесо. Время от времени, чувствуя, что Наталья выдыхается, он открывал рот и переключал ее на новую тему, упомянув Босха или, скажем, Кранаха.
На секунду глаза Натальи стекленели, затем она мелодично взвывала: "О-о-о, Босх!" или "О-о-о, Кранах!"
Причем это «о-о-о» звучало у нее почти как «у-у-у» ("У-у-у, Босх!", "У-у-у, Кранах!").
И начинала распинаться относительно Босха или Кранаха.
Можно себе представить, как на это реагировала Галка. Скорее всего, слушала, откровенно изумляясь своему терпению, и лишь когда становилось совсем уже невмоготу, отпускала с невинным видом провокационные реплики, от которых Наталья запиналась, а Федор жмурился еще блаженнее…
На дюральке же тем временем вызревала паника.
— Что ж мы торчим на фарватере! — причитал Лева. — Толик, давай к берегу, в конце-то концов…
— Лезь за брезентом, — распорядился Толик. — Сейчас здесь будет мокро. Ну куда ты полез? Он у меня в люке.
— В люке? — возмутился Лева. — Додумался! Нарочно, чтобы меня сгонять?
Он взобрался на сиденье и неловко перенес ногу через ветровое стекло. При этом взгляд его упал на яхту.
— Эй, на "Пенелопе"! — завопил Лева. — Паруса уберите! На борт положит!
Он выбрался на нос дюральки и по-лягушачьи присел над люком.
Тут-то их и накрыла гроза. Дождь ударил крупный, отборный. Брезент изворачивался, цеплялся за все, что мог, и норовил уползти обратно, в треугольную дыру. Лева высказывался. Сзади сквозь ливень маячил смутный силуэт яхты с убранными парусами. Валентин на заднем сиденье старался не утопить чужую проволоку и прикидывал, что с ним сделает промокшая жена на берегу за эту Бог весть откуда приползшую тучу.
Но когда ни на ком сухой нитки не осталось, выяснилось вдруг, что гроза не такая уж страшная штука.
— Ну что, мокрая команда? — весело заорал Толик. — Терять нечего? Тогда отдыхаем дальше!..
Совпадение, конечно, но все-таки странно, что молния ударила в аккурат после этих самых слов.
2Все стало ослепительно-белым, потом — негативно-черным. Волосы на голове Толика, треща, поднялись дыбом (не от страха — испугаться он не успел). Предметы, люди, сама лодка — все обросло игольчато-лучистым ореолом. Прямо перед Толиком жутко чернело перекошенное лицо Левы в слепящем нимбе.
Это длилось доли секунды. А потом мир словно очнулся — зашумел, пришел в движение. Лодка тяжело ухнула вниз с полутораметровой высоты, оглушительно хлопнув по воде плоским днищем, затем угрожающе накренилась, встав при этом на корму, и какое-то время казалось, что она неминуемо перевернется. Лева кувыркнулся через ветровое стекло и, ободрав плечо о худую наждачную щеку Толика, шлепнулся за борт.
Этот незначительный толчок, видимо, и решил исход дела — дюралька выровнялась. Толик, опомнившись, ухватил за хвост убегающую за борт брезентовую змею и рванул на себя. На помощь ему пришел Валентин. Вдвоем они втащили в лодку полузахлебнувшегося Леву и принялись разжимать ему пальцы. Вскоре он затряс головой, закашлялся и сам отпустил брезент.