Десантный вариант - Александр Зубов

Виктор Семенович, сам того не ожидая, увлекся обучением юноши. Тренировки сблизили таких разных по возрасту людей. Шаров полюбил этого рослого парня, который с фанатизмом, достойным русского стиля, уверенно подходил к заветному рубежу — становлению Мастера.

Однажды после очередной тренировки Саша, как обычно, облился холодной водой и растирался полотенцем. Шаров с удовлетворением разглядывал мускулистое тело семнадцатилетнего ученика. Тот, взлохматив мокрые волосы, обернулся:

— Дядь Вить, а вы когда-нибудь проигрывали рукопашный бой? Давно хочу спросить, да все как-то не было повода.

Шаров усмехнулся и, затушив окурок каблуком ботинка, негромко ответил:

— На моей работе, Саша, проигрыш в рукопашном бою — это смерть. Тут третьего не дано. Или ты — или тебя. Малейшая ошибка в тылу у немцев могла стать для меня последней. Но был у меня один интересный случай, когда я не то чтобы проиграл, но и не победил. «Ничья», можно сказать. За эту «ничью» нагоняй я получил по всем статьям. А вот отметка от той «ничьи». — Шаров расстегнул две верхние пуговицы рубашки и, распахнув ворот, показал шрам, который шел в 3―4 сантиметрах правее левого соска груди.

Саня, обычно сдержанный в отношении чужих проблем и секретов, спросил:

— И как же это случилось, Виктор Семенович? Расскажите.

— Ну слушай. Садись поудобней — история эта длинная. Вызвал меня как-то мой начальник и вводит в курс дела. Вот, говорит, Виктор, зверюгу одну надо взять, очень опасную. Штучный, можно сказать, экземпляр от самого Вальтера Шелленберга, начальника немецкой службы безопасности, их СД. Кстати говоря, с начала войны абвер[4] во главе с адмиралом Канарисом сделал ставку на массовую заброску в тыл диверсантов, которых лепили из наших пленных или уголовников. Короткое время подготовки — и сразу заброс в наш тыл, потому эффект от этого массового опыта «стрелков Канариса», как их у нас в Смерше называли, был очень низок. Да и к концу войны Смерш поднаторел в таких делах. Как у нас НКВД превосходил и давил на Главное разведуправление, так и у немцев тоже служба безопасности Вальтера Шелленберга доминировала над армейской разведкой адмирала Канариса. И наиболее сложные акции мирового политического значения выполняло именно СД, где этим занимался спецотдел X, в работе которого по настоянию их шефа, Шелленберга, ставка была сделана на профессионализм и импровизацию штучных агентов-виртуозов.

Недавно слушал «вражеский голос», говорили о книге мемуаров Шелленберга, вышедшей в Париже в 1957 году. Но и там, в этой книге, об отделе X не сказано ни слова, хотя двенадцать лет прошло после войны. Настоящий разведчик и после проигранной войны остается разведчиком. Так вот, какие бы усилия ни предпринимали наши контрразведчики, они так ничего и не узнали об отделе X. Каждый агент знал только шефа и ничего — про других. Уж в чем-чем, а в этом немцы были сильны, секретность была идеальной.

«Значит, — говорит мне полковник, — знаем только то, что один агент из отдела X будет заброшен к нам в тыл с задачей уничтожить объект „Гром“. Назовем-ка мы этого агента, ну хотя бы… „Скорпион“, который, как известно, малозаметен в природе, а жалит как змея. Аналитический отдел после долгих мытарств утверждает, что наиболее полно под объект „Гром“ для фрицев подходит маршал Жуков. Этот наш полководец представляет смертельную опасность для гитлеровского рейха. Так что, Виктор, подумай и выложи свои соображения. Даю тебе сутки и послезавтра жду. Надень на себя шкуру „Скорпиона“, представь, что тебе дали задание уничтожить объект „Гром“. Как бы ты его выполнял — от этого и пляши».

«Товарищ полковник, — отвечаю, — мне бы желательно узнать три вещи: первое, что наверняка знают немцы о Жукове, второе, что они могут знать о нем, и третье, что они знать не могут и не узнают никогда».

Полковник усмехнулся:

«Я предвидел твои вопросы. На, читай, — он протянул мне пухлую папку. — Здесь все, что ты хочешь знать. И думай. Кстати, Жуков об этом не знает и не должен никогда узнать, но, если с него упадет хотя бы волос, с нас, снимут головы».

Стоял июнь 1944 года. За окном рассыпалась зелень деревьев, а я в прокуренном кабинете, специально выделенном мне, мерил и мерил шагами замкнутое пространство, обдумывая сложную задачу, отбрасывая вариант за вариантом. Прошел день, вечер. Ночью я так и не смог уснуть, все думал и думал, дымя папиросами до самого утра. Слишком большой была ответственность, тем более маршал Жуков из всех этих Мехлисов, Буденных и Ворошиловых был для меня военным авторитетом номер один, и я понимал, что немцы рассчитывали на то, что ликвидация этого военачальника может очень повлиять на исход войны.

Утром я был у полковника. Принес четкий и ясный план, только в разведке все просчитать до последнего штриха все равно нельзя.

«Ну что ж, вижу, вижу: есть у тебя что-то. Докладывай, Виктор», — пригласил меня к столу шеф.

«Первое: немцы знают, что там, где крупная заваруха, там Жуков. Второе: у наших, как и у немецких генералов, есть привычка после сражения осмотреть главные исторические здания, знаменательные сооружения. Особенно если они связаны с какой-либо интересной личностью или даже с личной судьбой. Третье: никто из наших, тем более из фрицев, не знает, где и когда появится Жуков. Информация из Ставки Верховного главнокомандующего или с аэродрома (допустим, что там есть предатель) о том, что Жуков вылетел, скажем, в Сталинград, ничего не даст, так как за несколько часов полномасштабную акцию не подготовить. И еще, товарищ полковник. Из моего последнего наблюдения. Судя по числу белорусов, болтающих по-бульбашски и отирающихся у нашей главной „конторы“, ребят этих будут забрасывать в Белоруссию. Значит, скоро хороший удар немцам нанесут именно там, а это значит, Минск, где Жуков командовал полком и бригадой, кажется, лет шесть. И об этом немцы, конечно, знают».

«Не шесть, а семь, — поправил шеф. — Так, Шаров, ты — Шелленберг. Твои действия?» — размышляя над моей информацией, торопил он меня.

«У немцев есть шанс провести акцию, и неплохой. С началом крупного наступления наших войск (допустим, они не знают, где это будет) забросить, а еще лучше оставить своего суперагента, желательно русского или немца, долго жившего в России, в крупном железнодорожном узле или большом городе, где будет острие сражения. Агент, конечно, должен знать самые важные для Жукова здания — как, например, минский Дом правительства, — у которых обязательно должен проехать „Гром“. Здания эти не взрывать перед отступлением, как обычно, сделав вид, что не успели. В какой-то момент ожидания агента у этих зданий появляется „Гром“, и все. Выстрел из снайперской винтовки из развалин или с чердака. Там укрыться агенту такого класса, как я, не составит труда».

«Ну-ну, не хвались. Война еще не кончилась, — усмехнулся шеф. — Дальше».

«А дальше нюансы бойца-одиночки. Типа посидишь сутки, двое, глотая галеты и писая себе под ноги в своей норе. Главное, дождаться, чтобы облава прошла, и в хорошем гриме под дедушку с аусвайсом[5] в кармане потихоньку делать ноги. Но стрелять надо в форме советского офицера — так, на всякий случай — и при этом приличного звания, что обычно шокирует наших солдат, желательно с удостоверением офицера Особого отдела в кармане».

«Значит, думаешь, группой диверсантов уничтожить „Гром“ сложнее?» — спросил полковник.

«Да, конечно. Группа может выдать себя. Ведь, например, в Белоруссии истинные хозяева лесов — партизаны. А тут — агент-одиночка, меняющий обличье, как хамелеон. Здесь он — старичок, а через час в другом месте — майор НКВД. И наоборот. Попробуй поймай его».

«Ну ладно, Виктор, ты мне ликбез не преподавай. Я тоже полагался на этот вариант. Думаю, он самый предпочтительный для Шелленберга. Конечно, тот может потерять агента. Но, в конце концов, кто их считал, этих агентов, в отделе X? Гиммлер Кальтенбруннер?.. Никто. Зато все лавры — Вальтеру, в случае удачи. Значит, так. Наши рвутся в город, а они оставляют своего „Скорпиона“. Его снайперскую позицию рассчитать трудно. Тут вся ставка на твой опыт, интуицию. Ты ведь у нас тоже — „штучный экземпляр“. Кстати, кто это тебе шепнул, что много парней будут забрасывать в Белоруссию?»

«Разве я похож на стукача? Обижаете. Говорю, просто видел большую группу ребят, и все здорово молотили по-бульбашски — вот и вывод. Белорусы не полетят в Карпаты, правильно?.. Насчет снайперской позиции „Скорпиона“. Так вот, у меня будет только одна просьба к вам, товарищ полковник: после полного освобождения Минска на три-четыре часа под любым предлогом придержать „Грома“. Как, сможете?»

«Насчет стукача: о таком можешь говорить только со мной, — полковник испытующе поглядел мне в глаза, — с другими так не „шути“. Колыма всех примет. Не с таких, как ты, головы летели. Удержать „Грома“ я, конечно, не смогу, а вот попридержать по-хитрому — на это пойду. Придумаем что-нибудь, не впервой. Береги себя, Виктор, когда будешь с войсками врываться в город. Ну а пока отдыхай, готовься».