Великое ничтожество - Валерий Вячеславович Татаринцев

прочла

И убедительным сочла:

«На всё да будет воля Божья!

Я делала всё, что возможно,

Чтоб был он лучше и добрей» —

«Бывают срывы и у фей.

Но не печальтесь слишком много —

У каждого своя дорога.

Нам с вами в мире надо жить.

Давайте навсегда дружить!» —

«Давайте, дивный человек!

Душой вам преданна навек!»

Они друзьями расставались,

Болтали, весело смеялись

И были счастливы, как дети,

Счастливей всех на всей планете.

Глава четырнадцатая

Референдарию Пульхеру

Пришлось так много пережить,

В письме о крошке Циннобере

Он попытался изложить

Всё о событиях последних,

Произошедших в Керепесе:

«Ведьмёныш – дел чужих наследник —

Сгубил чужие интересы,

Он стал министром, кавалером

Ордена быстрой черепахи;

По приказанью Циннобера

На площади возводят плахи.

Тебя, друг Бальтазар, он хочет

Публично строго наказать,

От злости как вулкан клокочет,

Свою власть жаждет показать,

По всей округе шпики рыщут,

Тебя для Циннобера ищут!

А Терпин Мош министром стал

Природы и погоды;

Вчера устроил он скандал:

Сказал, что все невзгоды,

Какие могут только быть

Велит указом позабыть.

Бытует также мнение,

Что лунные затмения

Мош Терпин хочет запретить,

Чтоб Цинноберу угодить:

Ведь крошка любит очень

Бродить по крышам ночью.

Мош Терпин флору22 изучает

И каждый день он получает

Бананы, персики, арбузы,

Черешню, сливы, виноград;

Готов он кушать всё подряд

И отрастил большое пузо;

И не забыта фауна23

(Приятна ведь на вкус она!):

Свинина и телятина,

Конина и козлятина,

И тушки жирных каплунов

Он «изучать» всегда готов,

Ведь это «изучение» —

Всего лишь поглощение

Божественной еды на вкус.

Не устоять – велик искус!

Порой от пережора в муках

Мош Терпин двигает науку;

Сейчас он пишет о вине

И ищет истину на дне

Огромной винной бочки.

Пока дойдёт до точки,

Не будет в бочке той вина;

Быть может, бочка не одна

Падёт там жертвою науки;

Сам князь ему дал лично в руки

Бессрочный пропуск в винный склад,

А Терпин Мош стараться рад:

Не просыхает ни на миг,

Но утверждает, что достиг

Успехов в изучении

Явления верчения

Родной своей планеты;

Когда вином согретый

По синусоиде он мчится,

Планета всё быстрей вертится

И меры надобно принять,

Чтоб своё тело не ронять.

Готов трудиться он и впредь

И за науку умереть.

Эх, Бальтазар и я подвержен

Гонениям, как злейший враг:

Был смех мой просто безудержен,

Когда малыш попал впросак.

Но по порядку обо всём:

То было тёплым летним днём,

Я тихо шёл по зоосаду,

Среди диковинных зверей

Была мартышка за оградой,

Смеялась публика над ней,

Мартышка прыгала по клетке,

Висела вверх хвостом на ветке,

Потом на дереве качалась

И по мартышечьи смеялась.

Был рядом крошка Циннобер —

Министр и даже кавалер

Какогото там ордена

(Не помню, не моя вина),

И вот из-за его изъянов

Он принят был за обезьяну,

Его мгновенно окружили,

Кулёк орехов положили

И стали терпеливо ждать,

Когда он соизволит жрать

Те самые орехи

Для публики потехи.

Я совсем рядом оказался

И громче всех в толпе смеялся.

«Пульхер! Вы тронулись умом!

Вас надо поместить в дурдом!

А если не сошли с ума —

Вам обеспечена тюрьма!» —

Он так неистово орал,

Как будто в муках умирал;

Вдруг подкосились его ноги,

Упал он посреди дороги,

Слуга отнёс его в карету.

Теперь несдержанность мне эту

Урод запомнит навсегда

И не забудет никогда.

Среди печалящих вестей

Есть весть, дающая надежду:

От Цинноберовых кудрей,

Что были аккуратны прежде,

Уж не осталось и следа,

Лохматым будет он всегда:

Проспер Альпанус сообщил,

Что гребень золотой стащил

Он из волос у дамы

И стукнул об пол прямо,

Он разлетелся на куски,

Как будто был он из стекла;

Всё сделал доктор мастерски,

Ведь дама и не поняла,

Что гребень неспроста разбился.

Такой вот случай приключился.

Ну, всё, мой друг, письмо кончаю,

Получше прячься, Бальтазар.

Всё будет хорошо, я чаю!

Сейчас отправлюсь на базар,

Куплю себе другое платье

Конспиративных ради мер:

В нём будет легче убежать мне

От Циннобера. Твой Пульхер».

Глава пятнадцатая

У Бальтазара настроенье

Испортилось в одно мгновенье;

Он был отвержен и гоним,

К тому ж изза любви раним.

«Изза тебя, Проспер Альпанус,

Коварный как двуликий Янус,

Мне ход заказан в Керепес!

Попутал ты меня как бес!

К Терпину Мошу не врывался

И с Циннобером я не дрался:

Введённый в искушение

Лишь пнул изображение

В проклятом зеркале твоём

Тем злополучным давним днём!

И вот печалящий итог!

Сам чёрт бы выдумать не смог

Мне хуже наказания,

Чем это прозябание!

Я здесь, наверно, постарею

В глуши деревни Якобсхее», —

Он только кончил говорить,

Хотел уж зеркало разбить,

Поднял его над головой…

Но что же это? Боже мой!

Вдруг в небе сильный гром раздался:

«Ты, Бальтазар, тоске поддался!»

Он в небо устремил глаза;

Кружилась в небе стрекоза

Размером с доброго коня.

«Напрасно ты ругал меня!

Я не двуликий словно Янус! —

На стрекозе Проспер Альпанус

Спланировал в зелёный сад. —

Я по порядку всё подряд

Тебе поведаю о деле,

Что привело меня к тебе.

Мой друг, скажи мне, неужели

Не веришь ты своей судьбе?

Ты получил письмо Пульхера

О злоключеньях Циннобера:

Без гребня золотого он

В ближайшем будущем лишён

Всех будет злополучных чар.

Ну, успокойся, Бальтазар! —

Проспер Альпанус лишь коснулся

Цветком унылого чела,

Тоска в мгновенье умерла

И Бальтазар как бы очнулся

От продолжительного сна —

В его душе цвела весна. —

У Циннобера на головке

Есть три заветных волоска,

Уверенным движеньем ловким

Не удалишь ты их пока,

Его ничем не одолеть;

Они по цвету словно медь,

Но не увидишь ты их сразу:

Они невидимы для глаза.

Монокль волшебный этот может

Помочь найти их хоть кому,

Тебе найти он их поможет,

Но рвать нельзя по одному

Те волоски. Пучок хватай

И сразу же в огонь кидай!» —

«Ах! Милый доктор, перед вами

Я очень сильно виноват!

Сказать я не могу словами,

Как снова вас увидеть рад!

Вы мою душу исцелили,

Струёй живительной вы влили

В меня желанную надежду:

Я снова полон сил как прежде!» —

«Я не сержусь! Сам молод был!

Принцессу юную любил,

Была она стройней газели,

Лицо как белая луна,

Рабыни на неё глазели —

Прелестна так она была!

И даже евнухи мечтали

Остаться с ней наедине.

Что говорить! Меня терзали

Такие муки! Было мне

В ту пору ровно двадцать лет;

Любви моей и грёз предмет

Был недоступен для меня,

Как пламя мотылька маня,

Сулил мне только смерть и муки

И бесконечные разлуки.

Сентиментально, но, поверьте,

Хранил бы я до самой смерти

Ту ветку белого жасмина,

Что мне вручила Бальзамина,

Вздыхал бы до скончанья дней,

Слезу ронял бы я над ней.

Свершилось чудо, право слово!

Мы с Бальзаминой будем снова!

Она недавно пробудилась

От сна, что длился сотни лет.

Я буду с ней, чтоб ни случилось!

На свете счастья выше нет,

Чем быть любимым и любить!

Что, право, лучше может быть?

Я очень скоро покидаю

Страну, где прожил много лет,

От нетерпения сгораю

И сожалений вовсе нет,

Что оставляю я поместье.

Вы, Бальтазар, с Кандидой вместе

Всю жизнь безбедно проживёте,

Семью большую наживёте.

Так вот, любезный Бальтазар,

Поместье – это мой вам дар.

Плита на кухне дров не просит,

А мебель, хоть чернила лей,

Не будет пятнышка на ней,

Сад постоянно плодоносит,

Посуда вовсе там не бьётся.

Легко и радостно живётся

Там только тем, кто чист душой.

Ещё подарок небольшой

Я приготовил Фабиану.

Он надерзил, должно быть, спьяну,

Я проучить решил невежду —

Околдовал его одежду.

Возьми вот эту табакерку,

Что так похожа на сундук;

Лежит в ней маленький сюртук,

Но подойдёт он без примерки

Для Фабиана в самый раз,

Как будто сшитый на заказ.

Когда оденет он сюртук,

Исчезнет колдовство, мой друг!»

Глава шестнадцатая

Лишь только солнышко взошло

На небе утром рано,

А Бальтазар украдкой шёл

Уж к дому Фабиана.

Застал он друга своего

В постели нездоровым.

«Эй, Фабиан!» – «Тебе чего?» —

«Ты бледен, право слово!

И очень сильно похудел.

Когда последний раз ты ел?

Быть может, мучит тебя жар?» —

Заволновался Бальтазар.

«Эх, Бальтазар! Что жар? Пустяк!

Надломлен жизненный костяк

Всего благополучия.

Я не припомню случая,

Чтоб ктото так же пострадал!

Вся жизнь моя – сплошной скандал!

Я жертвой