Черный океан - Лука Птичкин

– Земля? Конечно Земля, а ты что с Луны?.. – В непонимании возмутился Глеб. – И вообще, как ты сюда попала? – Уже спокойнее произнес Глеб. Он понимал, что она и так много пережила и лишняя нервотрепка ей ни к чему. Поэтому мучить Анну он не хотел, но это вырвалось как-то само собой, рефлекторно. Анна хотела было напечатать что-то, она уже занесла руку над клавиатурой, но, похоже, передумала.

Глеб закрыл ноутбук. Единственное, что понимал Глеб, так это состояние Анны.

– Хочешь есть? Пить? – Спросил Глеб. Вид у него был хоть и довольно спокойный, но какой-то обремененный, озабоченный. Он потер лоб, отчего его челка приподнялась вверх.

– Эи… Пии, – выдавила Анна. Видно было, что попытки говорить доставляют ей большой дискомфорт. Еще бы! В конце концов, она могла бы просто кивнуть. И Глеб с мухой отправились на кухню приготовить что-нибудь.

Глава 2

Часто то, что происходит с нами, мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Представьте, например, что люди едят, или питаются, не три-четыре раза в день, а, скажем, один раз в месяц. Особое событие? Особое. И относиться мы будем к нему по-особому, как к празднику. А что вы скажите, если генеральную уборку в квартире мы будем осуществлять не раз в неделю, или в месяц, или даже в год, а каждый день. Не удобно, верно? Но вскоре мы привыкнем и станем и к этому относиться как к само собой разумеющемуся. Слишком глупые примеры… А вот, если каждый день на нас будут валиться неприятности (не приведи, Бог, если ты есть!), это была бы не жизнь, а кошмар! Но и к этому мы привыкли бы может, пусть не через неделю, не через две, но привыкли бы. Однако есть кое-что, к чему человек привыкнуть не сможет – к страху. Это то, что терзает человека днем и ночью, доходит и до того, что проникает в подсознание, снится, видится и слышится его самое жуткое воплощение. В конце концов, находясь на истощении сил, эмоций и гормонов страха, человек попросту сходит с ума…

Глеб пока что не был ни на полном истощении сил, ни на истощении гормонов страха. У него еще было довольно много и сил, и эмоций в запасе, который все же сбавлялся. Сейчас он наблюдал, как Анна жадно поглощает рисовый суп, только что сваренный им. Суп был горяч, однако, это ее не остановило. Она неуклюже держала ложку двумя пальцами. Настолько было ее жалко, что Глеб даже хотел покормить ее, но счел это лишним. Не хотел показать, что ее ему жаль. Людям не нравится чувствовать себя жалкими. Он не знал, чувствует она вкус или нет, но ела она явно с аппетитом.

– Еще? – Спросил Глеб, когда тарелка опустела, а Анна, второпях проглатывая суп, по-волчьи, с какой-то дикостью в серых глазах, смотрела на Глеба. Это ощущение подчеркивали мокрые патлы, нависавшие на глаза.

Она закивала, и Глеб налил ей еще супа. Анна принялась так же жадно его есть.

– Ты не ела, наверное, дня два-три. – Предположил Глеб, облокачиваясь на стену, скрестив руки на груди. Девушка проигнорировала замечание. Да и чем она могла ответить? Она опустошила еще одну тарелку, обернулась, взглянула на кастрюлю с супом, встала и, прихрамывая, отправилась в спальню, прилегла на кровать. Неловко открыв ноутбук, Анна принялась что-то печатать, кропотливо подыскивая каждую клавишу с нужной буквой.

Глеб, шедший следом за ней, остановился в дверном проеме. Девушка закончила печатать и призывающе взглянула на него. Он подошел и посмотрел на экран ноутбука.

«Спасибо вам за ваше гостеприимство. Меня не будет здесь никто искать. Я должна восстановить силы и отдохнуть. Выполните мои две большие просьбы: первая – Молчите обо мне, вторая – Мне нужен врач, но только для левой руки – восстановить сухожилия».

Прочитав это, Глеб задал вопрос.

– А ты не подумала, что обо всех ранениях врачи обязаны докладывать в милицию? Как ты думаешь, мне нужны проблемы? – Он сменил тон на более мягкий. – Хотя, что я говорю? Тебе ведь нужна помощь, пока сухожилия не приросли к плоти.

Глеб задумался, глядя куда-то вниз и потирая щетину на подбородке.

– Придется дать врачу взятку? – Спросил себя Глеб. Слово взятка почему-то показалось Глебу каким-то слишком тривиальным. Наверное, в будущем, введут закон о запрете на слово взятка. Так сейчас казалось. – Иного выбора нет.

Конечно же, он свозил ее в частную клинику.

В маленькой приемной никого не было, кроме чаморошной секретарши с губами-варениками и притупленным взглядом, если не сказать большего. Здесь было довольно уютно: дорогие дизайнерские кресла, бежевый журнальный столик далеко не самый дешевый, шершавые бежевые обои на стенах. На конторке у секретарши лежали бумажки, какие-то смятые записки, в рамках стояли две лицензии и какие-то грамоты. Глядя на них, можно было бы поверить во все. Такая уж эта вещь – бумага. Словами говори, сколько влезет, а все получится по-разному. А бумага молчалива и лаконична. На ней свидетельство встречи людей. Попробуй описать все словами.

Кроме потрепанной секретарши, все выглядело дорого и просто, что казалось многообещающим. Впрочем, кто знает, может секретарша была довольно компетентна, несмотря на ее внешний вид и стервозно-приторможенное поведение.

Да что я так много о ней думаю! – Глеб вздохнул.

Главное – никаких бешеных медсестер – объемом талии в дверной проем, никаких карточек, никаких очередей, скрупулезных студентов, подсчитывающих дни своих болезней, дотошных бабушек, жалующихся на дурной слух, зрение, на колики в животе, суставах и мышцах каждому встречному врачу, медсестре и прочим! Никаких… В общем, это же частная клиника.

На «совковую» поликлинику государственного обеспечения не стоило и надеяться. А вот на частную – хоть и дорого, зато быстро и по-тихому.

Ну, не совсем быстро. Глебу пришлось потрудиться, втолковывая секретарше о том, что врач должен принять Анну без записи и сейчас же. В конце концов, не выдержав натиска Глеба, секретарша сдалась, но сообщила, что у Санова прием. Однако, доктора Санова долго ждать не пришлось. Через минут пятнадцать после прибытия Глеба и Анны из кабинета вышел пациент с рукой в гипсе. Стоя в дверях, он благодарил доктора, а при выходе из клиники заплатил секретарше.

Увидев в стеклянных дверях клиники, выходящих на улицу, как двое людей в белых халатах поднимались по лестнице в приемную и вели пациента, клюющего носом, Глеб и Анна поспешно прошли в кабинет.

Здесь было чисто, стояло несколько операционных столов, по-видимому, разного назначения. В углу, стоя у стеклянного медицинского серванта, вытирал руки невысокий доктор. Он резко обернулся. Это был мужчина наполовину восточной внешности, лет сорока, с черными волосами, поблескивающими кое-где сединой и с маленькими аккуратными усиками. Однако, каким-то образом можно было определить, что он всю жизнь прожил в России.

– Регистрироваться будем? – Сразу выдал он.

– Нет. – Коротко ответил Глеб. – Этот визит должен остаться тайной.

– Рад, что нашел людей, которые понимают тяжбы налогового бремени. – Он улыбнулся и его узковатые глаза сузились еще больше. – А точнее это они нашли меня. Что у вас?

В ответ Глеб нервно стянул с левой руки Анны вязаную перчатку.

– У нас… сухожилия… – Глеб подумал и добавил. – И еще язык.

Анна этого не ожидала и резко бросила взгляд на Глеба. Но все равно открыла рот.

– О-о, – уныло растянул Санов, завидев увечия, – не беспокойтесь, я не стану ничего разглашать. Сухожилия сделаю, а вот язык – не знаю, посмотрим.

– Буду вам признателен, – ответил Глеб.

Доктор запер двери и прикрыл окна шторами: на всякий случай.

– Значит что-то произошло, что заставило вас пойти к частнику?.. Молчу… – Санов выбросил руки вперед, перед Глебом, словно толкая невидимую стену. – Прошу сюда. – Он указал на кресло – смесь родильного и стоматологического, только с широкими подлокотниками. – Восстановление сухожилий? Знакомо. Делывали мы и такое.

У Анны был довольно спокойный вид, но все же, она взглянула на Глеба, словно говоря «не оставляй меня», и села в кресло, положив руки на подлокотники.

– Честно говоря, впервые такое вижу, – задумчиво сказал доктор, закатывая Анне рукава.

– Да, я тоже, – отмахнулся Глеб, садясь на соседний операционный стол.

– Это ужасно. – Продолжил доктор и натянул упругие резиновые перчатки. – Я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но, Господи, кто же мог сделать такое?

– На бедняжке будто лица не было, когда я нашел ее, сам очень испугался, – вздохнул Глеб, – больше я ничего не знаю. Мне не нужны новые проблемы.

– Да, это я понимаю… – Доктор готовил шприц, – операция будет относительно сложная. Я вколю ей гексенал. Нарушения функции печени и почек есть?

Девушка неуверенно отрицательно покачала головой.