Чужая сказка - Ульяна Подавалова-Петухова

На солнце снег слепил глаза, а в тени отливал синевой. И его реально было много! Неизбалованные русской (точнее, странно-европейской питерской) зимой, женщины щурились от слепящего света и улыбались. Склон сбегал к ним ровной белой дорогой, на которой пестрыми точками мельтешили лыжники, говорящие на всех языках мира. Вилка, поднимавшая время от времени взор от карты, что выдали на ресепшене, улыбалась и что-то объясняла. Подружки просто наслаждались солнцем, снегом и едва ощутимым морозом. Казалось, что им и одного вида достаточно. Решив, что девицы и дальше будут просто стоять и пялиться на гору, Вилка схватила обеих под руки и потащила к подъемнику.

Лера отлично каталась на лыжах. Снаряжение в пункте проката она выбирала со знанием дела. Служащий, помогавший туристам, глядя на нее, удовлетворенно хмыкнул. Сложнее всего оказалось с Аней. Сноуборд ее пугал, а лыжи наводили тоску. Потрогав лыжные палки, она вздохнула:

— Помню, в классе девятом или десятом физрук меня заставил кросс бежать…

— И? — не дождавшись продолжения, спросила Вилка.

— И всё.

— В смысле? — не поняла Лера.

— Побежала? — спросила Вилка.

Аня пожала плечами:

— Ну, как сказать… сломала.

— Лыжи? — ахнула одна.

— Ногу? — предположила вторая.

— Уверенность физрука, — ответила Аня. — Он считал, что всяк, кто может ходить, может на лыжах ездить. А я ж на лыжах… Три пары за сезон сломала. Лер, узнай, сколько штраф за сломанные лыжи? И их нет, или я не вижу?

— Чего?

— Ватрушек.

— Ань, — усмехнулась Вилка, — вот ты сюда приехала, чтоб на ватрушке покататься?

— Ну я видела, там на склоне дети катались.

— Япона мама! — воскликнула старшая подруга и, подхватив свои лыжи, пошла на склон.

Лера любила кататься на лыжах. Ей даже не пришлось специально покупать экипировку для этого отпуска. У нее было всё: и специальный костюм, и шлем, и очки. Всё в тон. Всё красивое и недешевое. Папа уже давно не работал, но Лера не бедствовала. Если Аня на Гоа для мамы с дочкой копила год, откладывая с каждой зарплаты треть, то Лера говорила своим, что хочет отдохнуть, и семья отдыхала. Вилка раньше никогда не шиковала (просто у нее таких зарплат не было). Вот она и тратила разницу на «культивирование памяти, преумножая воспоминания», и не уставала повторять, что отоспаться и отлежаться они успеют, а жизнь быстротечна. Наверное, Виолетта Михайловна была права.

Стемнело быстро. Даже стремительно. Солнце едва коснулось хребта горы, и через полчаса густые сумерки легли на снег. Подруги взгрустнули, но по трассе недалеко от отелей включили освещение. Гора ожила, правда, на «черных» и «красных» трассах поставили заграждение. В принципе, туда никто и не лез. Большинство отдыхающих потянулись к жилью.

Аня, прокатавшаяся весь день на ватрушках, отряхивала рукавицы и вместе с Лерой посматривала на склон. Вилка, зараза, все-таки удрала от них, влезла в последний фуникулер и умотала на гору, да отсиделась там до темноты. И как Лера не заметила, что скатилась одна?

— Экстремалка фигова! Дитя малое! — вздохнула Аня, отдирая снежные катышки от вязаных рукавичек.

— У нее уже внук есть! — напомнила Лера со смехом.

— Ну как дитя малое! Звонить не пробовала?

— Куда? На гору?

— Блин, роуминг…

— Да не из-за этого! — усмехнулась Лера и развернулась к Ане, показывая за плечами рюкзак Вилки.

— Япона мама! — вздохнула Аня и уставилась на гору.

Счастливый визг Вилки они, да и вся гора, услышали раньше, чем увидели саму лыжницу. Совсем не хрупкая Виолетта Михайловна летела вниз по трассе, оглашая окрестности радостными воплями, похожими не то на клич неандертальца во время загона дичи, не то на любовный призыв слонихи. Люди оглядывались на гору, поглядывали друг на друга, о чем-то спрашивали. Аня натянула шапку на глаза и, направляясь к отелю, сказала:

— Я ее не знаю!

Лера хмыкнула и проводила ее взглядом. А Вилка совершенно счастливая, уже восторгалась внизу. К ней кто-то подошел, что-то стал говорить, но она бесконечно твердила, что ничего не понимает, и блаженная улыбка не сходила с ее лица. Лера вздохнула и побежала подруге на выручку.

[1] Alles ist gut! – Всё хорошо.

Глава шестая.

От высокой температуры потрескивали камни, а по телу бежал пот. Пришлось снять все украшения, так как те накалились и норовили оставить тавро на теле. Сауна была довольно просторной. Лера с подругами устроились ближе к дверям, подальше от пышущей жаром каменки. Помимо них здесь, забравшись на верхнюю полку, сидела еще одна девушка. Натянув войлочную шляпу на глаза, она не смотрела по сторонам и, казалось, дремала. Аня, из-за которой подруги сидели пониже, кривилась (она плохо переносила жару) и поглядывала на девушку, выражая свои опасения:

— А, может, ей плохо?

Подруги посмотрели на тихую девушку.

— Не думаю, у нее даже лицо не раскраснелось, — заметила Вилка.

Тут девушка открыла глаза и посмотрела на русских женщин. Вилка кивнула, та чуть улыбнулась и кивнула в ответ.

— Фу, слава Богу, жива, а то как-то мандражно! — проговорила Виолетта и полезла за пазуху. На ней в отличие от подруг, замотанных в широкие махровые полотенца, была простыня (таких больших полотенец в отелях не выдавали), которая скрывала наготу от плеч до середины икры. Из-за пазухи была извлечена плоская фляжка. Лера хмыкнула. Аня усмехнулась:

— А это что?

Вилка пожала плечами.

— Фиг его знает. Название какое-то… странное… типа мяты или еще чего, — ответила она и открутила крышку, Лера сразу оглянулась на девушку, а Вилка понюхала содержимое, — пахнет мятой.

Аня ткнулась носом к горлышку, скривилась:

— Угу, «мята». А градусов сколько?

Старшая подруга закрыла крышечку и назидательно глянула на коллегу:

— А ты, когда чай пьешь, тоже градусник в чашку опускаешь?

— Сказала тоже!

— Вот тебе и тоже! Не хочешь — не пей!

— Кто сказал, что не хочу? Наливай! — сказала Аня.

— И куда? — спросила Лера.

— В ладошки, ёлы-палы! — хмыкнула Вилка и скрутила крышку с фляжки совсем. Крышка была достаточно глубокой,