Хроники неотложного - Михаил Сидоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Человек передозировал героин, в таких же случаях главное — вентиляция легких.
Налоксон у нас только спецам выдают, а к нам он от них попадает, только когда у него срок годности на исходе. Эффектная штука — на игле встают и уходят. И проблем меньше с родственниками: вот, пожалуйста, убедитесь — никаких сомнений, специфический антидот. Эти вон тоже окрысились.
— Повторяю для слабослышащих: ЭТОГО! БЫТЬ! НЕ МОЖЕТ!!!
— И тем не менее это так.
— Мы вызывали специализированную бригаду. Вы — специализированная бригада?
— Нет, мы не специализированная бригада, но диагноз очевиден.
— Да-а… и кто вам только диплом выдал?
— Эй, любезный, а ну-ка давайте держаться в рамках. Вы, между прочим, в моих услугах остро нуждаетесь, а ведете себя при этом будто царек туземный.
— Ваша фамилия?
— Северов.
— Считайте, что вы уволены.
Веня был спокоен, как мамонт. Подключил РЯД, вы ставил частоту и объем.
— То есть я вам больше не нужен?
Нам не ответили.
— Они, Вень, тебя потом уволят, когда отработаешь.
— Не поверишь, девятый год это слышу, редкое действо не увольняют…
И тут же вклинились.
— Ничего, недолго осталось. Алло! Мне нужен главврач… Это депутат Законодательного собрания Зверинцев…
Собрание вышло, старательно притворив дверь.
— Что, не могут поверить, что звезда курса и гордость родителей героинит?
— Ну. Их чуть кондратий не обнял. Я аж испугался, думал, порвут. А еще у них бабушка — до сих пор какой-то кардиологией рулит. Так что протяни-ка ты пару пленок[24], для разборки. О, возвращаются!
— Вас к телефону.
Веня взял трубку:
— Да. Северов… Да… Острое парентеральное отравление неизвестным препаратом наркотического действия… Нет, вежливо и корректно… Убедить не могу… Уже консультировался… Заинтубирован… Стабилен… Прошу токсикологов в помощь… Вот пусть от них и услышат… Понял… Возьмите трубку.
Я склонилась к его уху:
— Ну, чего там?
— Порядок. Сейчас кишкомои[25] приедут, разводить будут… О, смотри, оживает.
Клиент потянулся рукой к трубке.
— Стой-стой-стой, не дергай. Не дергай, говорю, связки вырвешь. Ты меня слышишь?
Тот кивнул.
— Понимаешь?
Опять кивнул.
— Трубку я сам выну. Ты лучше скажи: сколько? Четверть?
Молодой юрист пожал плечами.
— Друг, у тебя свежая дырка в левой локтевой. Ну — четверть[26]?
Тот показал пальцем на Веню: ваша, дескать, вы сделали. Вот суконец!
— Ай-ай-ай, как не стыдно! Мы тебя, паренек, ничем не кололи.
Северов пересек ножницами тонкий прозрачный шланг; манжетка ниже голосовой щели сдулась, позволив трубе беспрепятственно покинуть трахею.
— Лежи, не вставай. Герыч?
— Что?
— Не валяй дурака. Думаешь, ты у нас первый такой?
— Ничего я не знаю.
— А дырка откуда?
— Отстаньте от него, он же вам сказал…
Веня хмыкнул.
— В левой локтевой области след от инъекции. Мы, как вы изволили возмутиться, никаких уколов не делали. Напрашивается вывод.
В дверь позвонили. Вошли токсы.
— Ну?
— Се человек. Двадцать два года. На момент осмотра сознание отсутствовало, реакция на внешние раздражители тоже, зрачки узкие, на свет не реагировали. Выраженный цианоз[27], периоды апноэ[28]. След инъекции в левой локтевой. Интубация трахеи, ИВЛ кислородом.
— Чё говорит?
— Ничего. Глухой отказ.
— Ну-ну. А чё вызвали-то?
— Старший приказал. ВИП-персоны.
Спец посмотрел на главу семьи. Тот вышел вперед:
— Я — депутат Законодательного собрания Зверинцев, моя жена входит в совет директоров телекомпании ВГТРК «Пятый канал», а ее мать заведует кафедрой…
— Ну и что?
Депутат как на стену с разбегу наткнулся.
— Как что? Мы порядочные люди, — он сделал акцент на порядочные, — наш сын учится на юридическом, он лучший на своем курсе, — Северов пихнул меня в бок, — а этот… утверждает, что наш сын наркоман.
— Что ж, бывает.
— Я вижу, вы тут все заодно. Я этого так не оставлю, я — депутат Законодательного…
— И что нам теперь, во фронт встать? Ура троекратное? Диагноз очевиден. Не верите — не надо. И пугать нас тоже не надо. В больницу поедет?
— В какую?
— В токсикологию.
— Еще не хватало!
Токсиколог обернулся к своим:
— Сделай ему налоксон, и едем отсюда.
— Так мы свободны?
— Валяйте.
Двинули к выходу. В дверях Веня остановился.
— А ведь я оказался прав, любезный.
Нас старательно не замечали.
— Извиниться, как я понимаю, желания нет?
— Ну что ты, Вень! Они нас и за людей-то не держат.
Аристократы помойные.
Черемушкин
Лариска проставилась. Сидели в столовой, теснились, роняя пепел в жестянки. Ополовиненная северовская текила, тягучий оранжевый «Адвокат». — Поздравляем, Ларис. Удачи тебе и здоровья несокрушимого. Держи! Электрическая зубная щетка. — Оба-на, дай заценить! Включают, меняют режимы, слушают, как жужжит. — Вещь! Помесь вибратора с унитазным ершиком.
— Универсальная штука. Мне, пожалуйста, пейджер с вибратором. Заказ понял, мадам. Вопрос: что во что встроить?
— Говорят, уже холодильники стали выпускать со встроенными телевизорами, для кухни.
— Ага, и мобильники с искусственной вагиной.
— А чего, запросто. Помнишь, везли бойца в академию и на Фонтанке в пробке застряли? Рядом мерс, стекла тонированные, левое боковое приспущено, чел за рулем достает член, натягивает на него трубку, сует шнур прикуриватель — и сидит, тащится. А мы-то в «форде», мы выше, нам-то как на ладони…
— Кстати, насчет ладони… Шереметьев на инфаркт приезжает, а там дедушка: ой, кричит, помираю, скорее дайте мне в попу чего-нибудь! Шеремет ему: дадим, говорит, дедуленька, конечно дадим. И на публику: мы даем в попу, в руку и под язык…
Накурили — не продохнуть. Разномастные кружки, гнезда шоколадных конфет, блюдца с остатками тортика. Хoxoт, гвалт, запотевшие стекла.
— Окно откройте, пусть проветрится.
— Холодно. Че, дай куртку.
Леха сидела с Северовым. Я готов был поспорить, что утром они уйдут вместе, и в глубине души я ей даже завидовал — за несколько дней она узнает его больше, чем я за несколько месяцев.
Сейчас она расписывала сегодняшнее столкновение с Третьяковым.
— Смотри, Вень, он у нас карты вызовов рецензирует. Облажаешься — крышка!
— Вот как раз там у меня все в ажуре — ни одна падла не подкопается. Вплоть до орфографии и пунктуации: кастрировать нельзя повременить.
— Не зарекайся. Вон у нас Скво написала, с устатку:
…сбит вне зоны пешеходного перехода легковой автомобилью «газелью».
— Ага. А Гарик:
*…неоднократно вступала в половые контакты с гражданами негритянской национальности».
— Ну, он вообще уникум был. Помнишь, как он асцит[29] родил? Приезжает на боль в животе; там ханыга воо-от с таким животом — беременность отрицает. Грязная, вонючая, когда последние месячные, не помнит. Гарику не в кайф за живот ее трогать — ставит цирроз с асцитом и везет в Кузницу. Сдает и сидит на батарее, историю пишет. Тут к нему зав приемного выходит: иди, говорит, полюбуйся на свой асцит, женского пола. Прямо в смотровой родила. Ему потом долго прохода не давали, — А это его помнишь: «В правой височно-теменной области определяется впуклость костей черепа»? Гарик, блин, нет такого слова! Почему нет? Раз есть выпуклость, значит, есть впуклость, все логично.
— А как он на маточное[30] ездил? Вернулся и сел чай пить. Входит Рахманов, он у нас тогда заведующим был, и так брезгливо, двумя пальцами, несет историю, а она вся в крови засохшей. Игорь Вадимыч, говорит, вы меня, конечно, извините, но я что-то никак не пойму, что вы с этой картой вызова делали — затыкали? Гасконец, помню, даже поперхнулся тогда…
— Восемь-шесть, поехали. Повешение.
— Блин, ну вам везет сегодня!
— Не говори. Полная параша.
— Жевку возьми.
— Не, спасибо, у меня «полицай» есть…
Алехина
Здесь все было ясно с первого взгляда. Обрезок ремня с надписью «Wrang…», острый как бритва нож, поблескивающая на перилах пряжка. В квартире полно ментов, а у разобранной постели растерянно стояли наспех одетые хозяева: долговязый очкарик и гибкая, как березка, синеглазая девушка. Присутствовали и герои дня — хорошо одетый молодой человек и его «случайный» спаситель. Демонстратор-суицидник и ассистент.
Слепой бы увидел: продумали и сговорились. Он умолял, она отказала, он повесился. Верный друг полоснул ножом по ремню и позвонил в дверь.