Вечный шах - Анатолий Степанов

- Не имею права, - зафордыбачил комбинатор.

- С меня пол-литра, - вкрадчиво пообещал Виктор.

- Что с вами поделаешь, - про пол-литра комбинатор вроде бы не услышал, но почему-то вмиг перешел на дружеский тон: - Надо поискать этот ролик.

- Клавочка, еще раз зальчик на десять минут, а? - весело попросил монтажера Виктор.

- О, господи! - только и сказала Клава, выключая стол.

Для пробуждения в ней желания совершить необходимое ему действие, Виктор прихватил Клаву за мягкую талию и слегка приподнял со стула.

- А еще солидный человек, известный сценарист, - укорила она его и рассмеялась.

Будто бы в большой воде скакал маленький всадник. Рапид, съемка на шестьдесят кадриков в секунду вместо стандартной для адекватного воспроизводства движения в проекторе на двадцать четыре.

Снимали с партикабля, находившегося метрах в пятидесяти от основного места действия, и поэтому на экране были и поле, и кустарник опушки. Общий план.

...Лениво, как во сне, поднимались вверх огненные взрывы, парил, как бабочка, конь, в галопе отрывая от земли все четыре копыта...

Вот она, ошибка мальчишечки-витязя: он опоздал, зацепленная шнуром конская нога уже пошла на землю, и только тогда он подсек. Лошадь не кувырнулась, она споткнулась и, ударившись лбом о твердый грунт, сломала шею.

...Дважды в предсмертной агонии нелепо сводила все четыре своих ноги лошадь, вставал, как бы не торопясь вырастая, мальчишечка...

И тут камера сбилась. Видимо, комбинатор, отрываясь от окулярной дырки, сдвинул ее, и она ушла от мертвого коня и растерянно-испуганного мальчишечки. В кадре оказались край поля и жидкий подлесок, сквозь который довольно явственно просматривалось темно-серое тело легкового автомобиля.

А к автомобилю, спинами к нему, зрителю, плыли сквозь кусты двое: богатырь в кожаной черной свободной, какая положена процветающему деляге, куртке и лох-интеллигент в светлом, тоже недешевом костюмчике тропикал. Лох рукой погладил себя по голове, женственно поправляя прическу, и что-то знакомое Виктору было в этом движении. Двое не дошли до автомобиля: съемка прекратилась.

Серый автомобиль - "Ауди" цвета мокрого асфальта? Нет, этот автомобиль - светлее. Богатырь в кожанке - председатель Удоев? Нет, председатель повыше. Лох, лох! Где он видел этого лоха?

В монтажной, сев за второй стол со старомодным ручным прокручиванием, догнал пленку до кадра, где двое были видны наиболее ярко. Остановил кадр и долго изучал картинку через лупу. Ни черта. В статике даже лох перестал казаться знакомым.

Благодарно поцеловав Клавочку в затылок, Виктор направился в группу, где заместитель директора по документации в одиночестве копалась в бумажках.

- Танечка, разрешишь договор с трюкачами посмотреть? - спросил Виктор.

- Трудовое соглашение, - поправила Танечка. - Да бога ради!

Договор был один на всех, и подписывал его только руководитель. Занимательно все получалось: представлял конную контору гражданин, который в ней не работал. Видимо, был с липовой бумажонкой Семен Афанасьевич под соответствующей органам, в которых он трудился много лет, фамилией Голубев. А где же домашний адресок? Туточки, туточки... Несвижский переулок... Ага, это от сада Мандельштама к улице Толстого. Башенки такие милые для начальства. В порядке был полковник Голубев, раз такую квартиру получил. Квартиру номер двадцать семь. Виктор переписал адресок на бумажку, закрыл папку и поблагодарил Танечку:

- По гроб жизни обязан, золотце мое!

Ехать было недалеко: по Бережковской набережной через Бородинский мост на Садовое, с Садового на Комсомольский, у Николы в Хамовниках направо и сразу налево. Вуаля, Несвижский.

Ухоженные липы росли у милой башенки. И обработанные клумбы цвели и пахли. Добросовестно здесь трудились дворники. В вестибюле, заросшем буйным, почти тропическим вьюнком, он строго сказал привратнице:

- К Голубевым.

В лифте, чистом и без неприличных надписей на стенках, поднялся на шестой этаж. Спокойное освещение площадки, непотревоженная ничем и никем теплая окраска стен, элегантно обитые двери с опрятным ковриком перед каждой. Комфортно, комфортно жить в таком доме. Хоть полковником госбезопасности становись. Виктор ткнул палец в пупку звонка.

Дверь открыла моложавая дама.

- Здравствуйте, - сказал Виктор. - Я бы хотел повидать Семена Афанасьевича.

Дама ненавязчиво осмотрела его, удовлетворилась, видимо, осмотром, раз пригласила:

- Проходите, прошу вас.

В этом доме не боялись, что нежданно-негаданно могут явиться квартирные воры. Виктор с дамой миновали прихожую и оказались в уютном холле. Дама плавным движением руки указала на кресло и опять попросила:

- Прошу вас, садитесь.

Большую аристократку изображала из себя офицерша. Виктор тяжело плюхнулся в кресло, потер ладонями портки на коленях и сяво заканючил:

- Мне бы Семена Афанасьевича...

Аристократки во все века снисходительно относились к маленьким бестактностям непосвященных. Дама тихо улыбнулась, уселась в кресло напротив и поведала:

- А Семен Афанасьевич в командировке.

- Как в командировке? - шибко удивился Виктор. - Он только на днях из нее вернулся.

- И уже в другой, - мягко посочувствовала ему дама.

- И где? - Виктор сказал это так, чтобы нельзя было понять, союз "и" он произнес или плебейское "игде".

- Уже много-много лет Сергей Афанасьевич не докладывает мне о целях и пунктах назначения своих поездок, - намекая на важность и сугубую секретность этих поездок, печально и с тайной гордостью сообщила она.

- Как же так? Жена вы ему или не жена?

- Жена, жена, молодой человек. Простите, а не могу ли я узнать, кто вы такой?

- Ассистент режиссера по реквизиту, - неожиданно для самого себя соврал Виктор.

- О, как интересно! Кинематографист! И чем вы занимаетесь?

- Реквизитом, - коротко объяснил он. Дама поняла, что надо переходить к делу:

- Сожалею, что так получилось. А я ничем не могу вам помочь?

- Разве только подпись вашего мужа подделаете. Он должен тут одну бумажку подписать. По прошедшей командировке.

- А что за бумажка, если не секрет?

- Седла, пришедшие в негодность, списываем, - заврался, совсем заврался сценарист.

- Нет, не подпишу! - засмеялась дама. - Тюрьмы боюсь.

- Простите за беспокойство. - Виктор нарочито неловко вылез из кресла.

- Дело есть дело. И не стоит извиняться.

Дама проводила его до лифта и не ушла, пока не захлопнулись дверцы.

Усаживаясь в "семерку", Виктор случайно поднял глаза. Из лоджии на шестом этаже дама наблюдала за тем, как занюханный ассистент влез в собственный автомобиль.

Непростой и предусмотрительно обученной оказалась дамочка. Теребила, как на допросе. И врал - теперь ясно - зря. Обо всем этом подумать следовало, на тахте валяясь. Через улицу Толстого на Зубовскую, по Кропоткинской к бульварам (Садовое среди дня Виктор не любил) и по Цветному, по Самотечному к себе домой.

Вот-те на. Шалунья Лариса и не думала уходить. Валялась там, где он мечтал поваляться - на тахте, и, рубая бутерброд с сыром, читала книжку.

- Могу ли я знать, надолго ли вы, мадемуазель, обосновались здесь? без энтузиазма спросил он.

- Я к вам пришла навеки поселиться. И книгу спасла любимую притом, голосом изображая Васисуалия Лоханкина, актриса Лариса показала ему книжку, которую читала, хорошо знакомую книжку в пестрой обложке. - Ты замечательно пишешь, Витя, с утра читаю - оторваться не могу.

При повальной интеллектуальной недоразвитости актерское племя собачьим нюхом чуяло чужую слабинку. Виктор подобрел, для приличия ласково отверг комплимент:

- Будя трепаться-то!

- Нет, правда, правда, Витя. Знаешь что, ты сценарий напиши, чтобы я в главной боли была. И режиссерам скажи, что никому его не отдашь, если меня не утвердят.

- Напишу, напишу, - уверил он и присел на край тахты. - А ты обед приготовь, потому что кушать очень хочется.

- А из чего? - поинтересовалась Лариса, не думая вставать.

- Курица в холодильнике из вчерашнего заказа, - уже слегка раздраженно сказал Виктор. - Вымой, выпотроши, посоли, и в духовку. Сможешь?

- Ты совсем за безрукую меня держишь. - Лариса вздохнула, сползла с тахты, запахнула Викторов махровый халат, в котором была, и отправилась на кухню.

Лариса шуровала на кухне, а Виктор воплотил свою мечту в реальность: валялся на тахте. Правда, не думалось ни хрена. Просто лежал, рассматривал обои, привычно находя в линиях их рисунка человечьи лица, звериные морды, тропические леса...

Разбудила его Лариса криком:

- Кушать подано!

Зря он на нее окрысился: и стол сервирован как надо, и курица вполне получилась. Выпили слегка, поели, позанимались любовью.

Наступил вечер, и они уселись смотреть телевизор. Сначала показывали про перестройку, потом стали крутить фильм. Игрового кино Виктор выдержать не мог.