Уехал славный рыцарь мой… - Марина Дяченко

— Донна Клара!

Я со вздохом отложила пяльцы. Воткнула иголку в подушечку. Вышла на крыльцо, оступилась, ухватилась за перила, чтобы не упасть.

На пятачке перед воротами, на площадке голой земли, вытоптанной ногами побежденных, стоял дон Сур — высокий, нескладный, с длинным белым лицом. Вместо правой руки с его плеча свисала черно-серая упругая сопля — будто капля застывшего битума.

— Прекрасная донна Клара, — выговорил дон Сур, мертво глядя мне в глаза, — исполняя приказание Аманесера, рыцаря рассвета, вызвавшего меня на честный поединок и одолевшего твоим именем, приношу к стопам твоим все имущество мое, а также самое жизнь. Распоряжайся ими, как сочтешь нужным!

И левой рукой протянул мне нечистую тряпицу, завязанную в узелок. Из узелка выглядывал краешек бумаги.

Я спустилась с крыльца и подошла ближе.

Он рыцаря-мага пахло гнилой капустой. На висках темнели черные синяки. Желтые совьи глаза тускло смотрели мимо меня.

— Значит, вы все-таки повстречались, — сказала я. — Ваше желание исполнилось, дон Сур…

Некромант не ответил.

Превозмогая брезгливость, я взяла подношение из его руки. Рядом очень кстати оказался Диего, он развязал узелок и с поклоном протянул мне содержимое — лист бумаги и маленькую плату с грязными отпечатками пальцев.

Любимая, — писал Аманесер. — Каждый день приближает нашу встречу. Каждая минута ведет меня к тебе… Прости, что посылаю тебе это ничтожество. Мне показалось, ты говорила о каком-то некроманте, встревожившем тебя. Если это тот самый — я рад. Правда, у него нет ничего, кроме нескольких ячеек памяти — но ты, если пожелаешь, можешь поискать им применение. Например, навесить их на пушку и попробовать какую-нибудь баллистическую программу. А если тебе лень с этим возиться — отдай плату Синко, он куда-нибудь ее приспособит.

Люблю.

Аманесер.

Я выбросила плату в сточную канаву. Вместе с базой данных на тысячи тысяч убийц.

Вечером того же дня мы с Диего сидели не во внутреннем дворике, как обычно, а в мастерской. В углу дремал Синко; после того, как мы вернули его плату на место, он спросил сонным голосом: «Приказания от господина Аманесера?» — и, получив отрицательный ответ, снова заснул.

На Диего огромное впечатление произвел визит побежденного некроманта. Он не хотел этого показывать, но радость и гордость прямо-таки распирали его.

— Как? — спрашивал он в двадцатый раз. — Нет, но как? Это был очень сильный колдун, я не хотел пугать вас, донна Клара, но это было прямо чудовище какое-то, а не колдун!

Еще бы, думала я с улыбкой. Тебе для самоуважения просто необходимо считать, что он был сильнее всех на свете. Он, о котором Аманесер пишет небрежно, вскользь: «Прости, что посылаю тебе это ничтожество…»

И, будто прочитав мои мысли, Диего с благоговением прошептал:

— Он всемогущий, сеньора. Он…

И перевел взгляд на спящего Синко.

Накануне мы все же поместили его чип в машину, и увиденное поразило нас обоих. Создавалось впечатление, что поверх личности умелого мастера-аналитика безжалостно, но очень точно набита сетка привнесенных мотиваций. Что это за мотивации, мы могли только гадать; прошлое Синко было блокировано и полностью отрезано от сознания — мы сумели только вычислить, что в предыдущей жизни носитель чипа не был ни мавром, ни рыцарем. Будущее Синко оказалось очень близким и совершенно определенным: все мотивации сходились, как ниточки, в одной точке, за которой не было ничего.

Конечно, у нас с Диего не хватило умения, чтобы проанализировать чип подробно, но мы оба поняли: человек, способный практически «на коленке» производить подобные метаморфозы с людьми второго порядка — чудотворец и гений. Мне даже стало немного страшно: получается, я совсем не знала Аманесера.

В тот вечер между половинками зеркала вдруг наладилась ясная, почти безотказная связь. Лунный свет лежал на опущенном забрале, Аманесер смотрел на меня, покачиваясь в седле, и я говорила, изливая сердце, минуты три, не меньше.

Ответ его был различим, несмотря на треск и помехи:

— У нас еще будет время, чтобы узнать друг друга. Длинная жизнь. Мы каждый день будем разгадывать загадки и не узнаем всего. Так и не узнаем…

Судя по голосу, он улыбался.

Вышивая на пяльцах, я спрашивала себя: а что такое я? Какую загадку я могу предложить Аманесеру, который знает все?

Я оставила рукоделие и подошла к зеркалу. Все говорят, что я прекрасна; наверное, это в самом деле так. У меня тонкое лицо, гладкое, как мрамор, подсвеченное изнутри теплым румянцем. У меня золотые волосы до пят и голубые глаза.

Я умею наводить пушку и немного разбираюсь в технике, совсем немного. Я отлично умею вышивать… а больше ничего. Нет, вру — еще я танцую, умею петь: голос слабенький, но мелодичный, и я способна повторить самую сложную мелодию с первого раза…

Я женщина.

Достаточно ли этого, чтобы каждый день задавать загадки такому человеку, как Аманесер?

Диего тренировался в стрельбе из лука. Я подошла неслышно и наблюдала, не выказывая своего присутствия.

Перед каждым выстрелом он закрывал глаза и что-то шептал. Иногда его стрела попадала прямо «в яблочко» — такой выстрел сделал бы честь любому мастеру. Но чаще стрелы уходили мимо, выше и ниже, откалывали щепки от края мишени и ранили окрестные стволы. Диего закусывал губу и снова поднимал лук; ни одного выстрела, характерного для упорного новичка. Он стрелял либо как снайпер, либо как криворукий погонщик мулов.

— Диего!

— Сеньора? Простите, я всего лишь…

— За что ты извиняешься?

Он быстро снял тетиву — как будто боялся, что я попрошу дать пострелять. Спрятал лук за спину:

— Извините, сеньора, мне еще надо стрелы собирать.

— Диего, ты ведь ни в чем не виноват… Почему ты краснеешь?

Он совсем смутился:

— Я… я хочу быть рыцарем, донна Клара.

— И прекрасно!

— Но я не знаю, во имя чего, понимаете? Настоящие подвиги совершает только тот, чьи намерения… чьи мотивации, понимаете?

— Конечно.

— Я пытался… разное. Например, во имя дружбы. У меня был друг в детстве, его потом бык забодал. Во имя счастья всех людей… ничего не получается! Если я с такой мотивацией выйду на дорогу, меня же первый встречный наденет на копье, как бабочку. А…

Он запнулся.

— Понимаю, — сказала я медленно.

Он покраснел еще больше. Вытер нос тыльной стороной ладони.

— Два рыцаря не могут сражаться именем одной дамы. Я знаю. Если рыцарь хочет получить право сражаться за сеньору, которая уже отдала свое сердце другому, он должен вызвать ее рыцаря на поединок. Я знаю закон.