Небеса реальны! Поразительная история путешествия маленького мальчика на небеса и обратно - Линн Винсент

Мы провели воскресный вечер вместе с Харрисами. К утру Кэсси полностью выздоровела, а Колтона и вторую ночь непрестанно рвало.

Когда мы упаковали наш дорожный багаж и вышли из дома, чтобы уложить его в «форд», Фил поглядел на Колтона, которого Соня держала на руках, и сказал:

– Мне кажется, он очень болен, Тодд. Может быть, лучше отвезти его в здешнюю больницу?

Мы с Соней уже обсуждали эту возможность. Нам до этого уже приходилось бывать в отделении неотложной помощи и сидеть там в приемной с больными детьми на руках, так что опыт нам подсказывал, что лучше проделать трехчасовой путь обратно в Империал, прежде чем опять оказаться в том же отделении Денверской больницы. Поэтому мы просто позвонили в Империал и договорились с нашим постоянным семейным врачом, тем самым, который осматривал Колтона в прошлую пятницу, что привезем сына прямо в больницу. Я объяснил Филу, почем мы решили ехать, и он сказал, что понимает, хотя на его лице явно читалось сильное беспокойство. Однако вскоре (мы к этому времени были в дороге уже час или около того) я начал склоняться к мысли, что, возможно, Фил был прав.

Первый тревожный сигнал, на взгляд Сони, прозвучал на стоянке у супермаркета «Сейфвей» неподалеку от Грили: мы остановились там, чтобы купить трусики-подгузники. Дело в том, что Колтон, который ходил на горшок уже более двух лет, намочил прямо в нижнее белье. Больше всего Соню встревожило то, что он даже не запротестовал, когда она уложила его на заднее сиденье внедорожника и надела на него подгузники. При обычных обстоятельствах Колтон бы возмутился: «Я уже не младенец!», а теперь он даже не пискнул.

Вместо этого, усевшись в кресло и пристегнув ремень безопасности, он вдруг схватился за живот и застонал. Все два часа, что мы ехали, он проплакал без остановки, прерываясь примерно каждые полчаса, чтобы вырвать. Я время от времени бросал взгляд в зеркало заднего вида, где отражалось Сонино лицо: на нем читались горе, печаль и беспомощность. Сам я пытался сосредоточиться на поставленной цели: доставить сына в больницу, поставить ему капельницы и остановить обезвоживание организма, которое наверняка уже вступило в силу по мере распространения гриппа.

Мы приехали в Империал менее чем за три часа. В больнице медсестра быстро провела нас в приемную врача; Соня несла сына на руках, положив его голову себе на плечо, как она это делала, когда он был еще совсем маленький. Через несколько минут к нам присоединился врач, тот, который осматривал Колтона в пятницу, и мы ввели его в курс дела. Быстро осмотрев Колтона, он распорядился взять у него кровь на анализ и сделать рентгенограмму, и я впервые, с тех пор как мы выехали из Грили, смог наконец перевести дыхание. Как-никак, а прогресс налицо. Мы уже что-то сделали. Вскоре мы получим диагноз, нам, вероятно, выпишут рецепт или два, и Колтон пойдет на поправку.

Мы принесли Колтона в процедурный кабинет, где он кричал и плакал, пока врач пытался нащупать вену, чтобы взять у него кровь. Затем был кабинет флюорографии; там ситуация была несколько получше, и то только потому что мы убедили Колтона, что здесь его колоть не будут. Не прошло и часа, как мы вновь были в кабинете у нашего врача.

– Уж не аппендицит ли это? – спросила его Соня.

Он покачал головой:

– Нет. Количество белых клеток в крови Колтона не дает оснований диагностировать у него аппендицит. Нас больше беспокоит его рентгенограмма.

Я посмотрел на Соню. Именно в этот момент мы вдруг поняли, что имеем дело с очень опасным и своенравным вирусом. А главное – мы совершенно не были готовы к чему-то более серьезному, чем грипп или аппендицит. Врач провел нас в больничный коридор, где уже был вывешен для просмотра рентгеновский снимок. Когда я увидел то, что на нем было заснято, мое сердце ушло в пятки: в организме моего сына были четко видны три темные массы. Это выглядело так, словно внутренности Колтона взорвались.

Соня вдруг затрясла головой, и слезы, долго копившиеся внутри, обильно заструились по ее щекам.

– Вы уверены, что это не аппендицит? – спросил я врача. – У нас это в роду.

– Нет, – снова ответил он. – Анализ крови не подтверждает подобный диагноз.

– Тогда что же это?

– Если бы я знал, – сказал он.

Глава 5

Тень смерти

Было 3 марта, понедельник. Медсестры привезли Колтона в палату, сделали ему инфузионную терапию и положили под капельницы – два пластиковых мешка с внутривенной жидкостью, свисавшие со стального штатива: один – для гидратации, а второй – с какими-то антибиотиками.

Мы вместе с Соней молились за Колтона. Норма стояла рядом, держа любимую игрушку брата – Человека-паука. Обычно глаза Колтона при виде Нормы или Человека-паука сразу же светились радостью, но на сей раз он никак не прореагировал. Чуть позже Колтона навестил наш хороший знакомый Терри со своим сыном Хантером – лучшим другом нашего мальчика, но и на этот раз Колтон остался безучастен и лежал словно неживой.

Норма, сидевшая на стуле у изголовья брата, хмуро посмотрела на Соню и сказала:

– Мне кажется, его нужно отвезти в Денверскую детскую больницу.

К сожалению, в этот момент мы все еще доверяли искусству здешних врачей, убежденные, что они делали все, что следовало делать в этой ситуации. А кроме того, Колтон был в таком состоянии, что вряд ли осилил весь путь до Колорадо.

Его продолжало рвать. Соня осталась дежурить у его постели, чтобы быть рядом и упреждать моменты, когда его начинало рвать, а я поехал домой, чтобы убедиться, все ли там в порядке, и сделать кое-какие насущные дела. По пути я остановился у церкви, чтобы убедиться, цела ли она, затем проверил, на своих ли местах рабочие, устанавливающие гаражные двери, сделал несколько ответных звонков новым заказчикам и съездил по вызову отремонтировать одну дверь. Все то время, что я занимался делами, я читал молитвы. Даже разговаривая с другими людьми, я неустанно возносил молитвы Господу. Молитвы – это своего рода ментальная музыка, звучащая на заднем фоне, хотя должна бы звучать на переднем, единственно приемлемом фоне, если бы только жизнь всегда была приятна и не досаждала бы нам.

Соня провела всю ночь в больнице, а я оставался дома с Кэсси. Во вторник утром я отвез ее в школу. Весь этот день, разрываясь между церковными обязанностями и делами компании, я, как только предоставлялась возможность, заезжал в больницу, надеясь, что состояние Колтона изменилось к лучшему. Но, увы, каждый раз, когда я входил в палату сына, я видел, что хватка таинственного монстра, державшего в своей власти моего дорогого мальчика, делалась все жестче и неумолимее. Ему не только не становилось лучше, а более того – час от часу делалось все хуже и хуже.

Вечером второго дня я увидел нечто, что безумно меня испугало. Это была тень смерти.

Я распознал ее мгновенно. Мне как пастору время от времени приходится бодрствовать у постели умирающего, где бы они ни находился: в больнице, в роддоме или в хосписе. И везде симптомы смерти примерно одни и те же и одинаково очевидны: кожа теряет свой розоватый оттенок и становится желтушного цвета. Дыхание делается затрудненным. Глаза открыты, но человек словно отсутствует. А самый очевидный признак – запавшие глаза и темные круги под ними. Я много раз наблюдал это зрелище, но в условиях, где это как раз вполне ожидаемо, когда больной, например, умирает от рака в конечной его стадии или от глубокой старости. На этих стадиях, как вы знаете, человеческая жизнь измеряется уже днями, часами, а то и минутами. В такие моменты я должен быть рядом, чтобы утешить членов семьи умирающего и вместе с ними молиться: «Господи, избавь его или ее от страданий и возьми к Себе на небо».

В этот раз я снова узрел тень смерти – на лице моего сына, ребенка, которому еще не исполнилось и четырех лет. Это зрелище поразило меня до глубины души.

В моей голове некий внутренний голос не переставая кричал: «Мы ничего не предпринимаем! Мы ничего не делаем!»

Я вообще по жизни непоседа. А здесь я просто как с цепи сорвался: неутомимо ходил из угла в угол, снова и снова меряя большими шагами крошечное пространство палаты Колтона – как лев в клетке. В животе у меня саднило, а в груди сердце как будто сжимало тисками, да так, что не продохнуть. Господи, ему хуже! Что делать, Господи?

Если я изливал свою тревогу, безудержно шагая из угла в угол, то Соня глушила свое беспокойство, старательно исполняя роль заботливой сиделки. Она взбивала подушку под головой Колтона, оправляла одеяла, следила за тем, чтобы он как можно больше пил воды. Эту роль она исполняла только затем, чтобы не поддаться наплыву чувств и под их натиском не сойти с ума. Глядя на нее, я каждый раз видел по ее глазам, как в ней растет тревога. Наш сын уходил от нас, и она, подобно мне, хотела знать: в чем причина и что здесь не так? Врачи, как нам казалось, только и делали, что изучали результаты одних анализов, затем других, потом третьих… И никаких ответов! Только бесполезные наблюдения. «Судя по всему, на этот медицинский препарат он не реагирует. Не знаю, что и думать… Нужно бы вызвать хирурга».