Only Two of Us (СИ) - Grey Izolda

Грейнджер будет в восторге.

***

Драко зашел в Большой зал, пропитанный ароматом имбирного печенья и горячего шоколада, не трудясь натягивать маску веселья. Как оказалось — необходимости в том и не было, потому что кроме Грейнджер в помещении находился только ее косолапый кот. Завидев гостя, Мышеглот приподнял хвост и мяукнул, заставив хозяйку с надеждой обернуться к двери.

— А, это ты, — затем разочарованно нахмуриться.

— И где твое рождественское настроение? — спросил Драко, с недовольством прослеживая за котом, что в данный момент заинтересованно крутился вокруг его ног, будто выискивая что-то. Может, праздничное томление. — Радость? Безудержное веселье?

— Вижу, ты доволен тем, как все сложилось, — пробурчала Грейнджер, отворачиваясь к одной из украшенных елок, пока Малфой старательно отмахивался от любвеобильного коврика.

— Отнюдь, — возразил Драко. — Можешь не верить, но я с самого утра настраивался на веселье.

— Не сомневаюсь.

Кажется, питомец Грейнджер жаждал ласки и не собирался уходить без своей порции праздничного внимания, поэтому, пока хозяйка стояла спиной и не могла заметить происходящего, Драко погладил кота по мягкой шерстке. Жест этот был оценен по достоинству: Бегемотик довольно мяукнул, обвил хвостом ноги Малфоя, после чего удалился.

— По крайней мере, Хагрид обещал зайти, — сказала гриффиндорка и обернулась, чтобы заметить отсутствие кота.

И, словно по ее велению, в окно влетела взъерошенная сова, сделала быстрый круг над всем помещением, приземляясь на веточке елки, где стояла Грейнджер. В клюве птицы был конверт, который та быстро взяла у совы и распечатала. Затем присела под елкой, грустно опустив голову.

— Хагрид не придет, — сухо произнесла она. — Будет отмечать с братом.

Сова тем временем улетела, оставив в украшенном Большом зале только их двоих. Драко уже собрался сказать по этому поводу нечто колкое и саркастичное, когда заметил, что губы Грейнджер обиженно подрагивают, а в глазах блестит влага.

— Черт, Грейнджер, вздумала потоп устроить? — растерялся Малфой, но вместо ответа она просто приобняла себя за колени.

Мысли в его голове устроили своеобразное голосование: часть была за то, чтобы незаметно скрыться с места, другая — активно протестовала. Бесспорно выигрывала первая, и Драко даже оглянулся на пустой коридор, сделал несколько тихих шагов по направлению к двери, осознавая, что здесь ему делать больше нечего. Затем остановился, вызвав недовольный гул голосов в собственной голове, и направился к Грейнджер с легким ощущением правильности где-то в районе грудной клетки. Все дело в Рождестве. Определенно. Никаких других причин для столь необдуманных действий не было.

— Почему ты плачешь?

— Потому что мне грустно! — она опустила голову на сложенные руки, скрывая лицо за волосами.

— Отличная причина, но… — Он сделал еще несколько осторожных шагов в ее сторону. С недовольно-серьезной Грейнджер можно было договориться, со злой — поспорить, грозную же — довести до криков и добить насмешками. Однако что делать с этим неопознанным плачущим комочком — никаких идей не было. Пришлось импровизировать. — Это из-за того, что твой вели… Хагрид не пришел?

Она с остервенением покачала головой, всхлипнула, прежде чем вскрикнуть:

— Потому что это самое ужасное Рождество в моей жизни!

— Ну вот, хоть в чем-то мы согласны, — тихо проворчал Драко, настороженно следя за Грейнджер. Что-то подсказывало ему, что причина кроется где-то поглубже рождественской мишуры. Раз уж дошло до такого.

— Потому что все было напрочь испорчено еще с самого начала! — неожиданно взорвалась она. — Потому что, как бы я ни старалась, все всегда идет не по плану! Все эти глупые гирлянды, волшебный снег… — она неопределенно замахала рукой в воздухе, призывая взглянуть на потолок, откуда сыпались радужные снежинки, тающие где-то на середине пути. — Весь этот мусор! — еще один всхлип и взмах руки — на этот раз в сторону остролистов. — Потому что ты был прав! — вздохнула с особой безысходностью. — И никому, кроме меня, этот праздник не нужен! Не знаю, с чего я вообще решила, что все это как-то изменит действительность и факт того, что я вынуждена торчать в Хогвартсе, потому что родители меня даже не помнят!

— Что? — еще сильнее растерялся Драко. — Как это понимать?

— Обливиэйт… — сдавленно прошептала Грейнджер.

Кусочки мозаики постепенно складывались в целостное изображение, и пусть многие детали все еще были для Малфоя загадкой, услышанного было достаточно, чтобы составить общее впечатление о причинах Грейнджер и даже приземлиться рядом в качестве слушателя. Не самого чуткого, но на данный момент — единственно-возможного.

— В последний раз, когда я пыталась вернуть им память, видела наше прошлое рождество, — произнесла она. — Не знаю… мне просто хотелось ощутить хоть какое-то подобие… нормальности. И, кажется, я слегка увлеклась…

— О, чертовски большое преуменьшение, — протянул Драко, вспоминая, с какой воодушевленной суетой она носилась по замку и его окрестностям. — Если бы не знал твою дотошную натуру, решил бы, что тебя покусали докси. — Она издала странный звук: что-то среднее между ругательством и смешком. — Ты могла быть честнее, Грейнджер.

— Серьезно? — она приподняла заплаканное лицо, пытаясь прыснуть, но вышло не очень убедительно. — И что бы это изменило?

— Возможно, мы бы спасли одну очень интересную книгу, — он пожал плечами, слегка касаясь ее рук. — Хотя, должен признать, я тоже самую малость переборщил. Устраивать пожар в Хогвартсе действительно было немного…

— Патетично, — подсказала Грейнджер, смахивая слезы, так что Драко понял, что движется по правильному пути.

— Я хотел сказать — эмоционально и артистично.

Она приглушенно засмеялась, скорее всего, вспоминая, как нелепо он выглядел в тот миг. Решив, что успеет поквитаться с ней попозже, он позволил ей повеселиться еще несколько секунд, старательно изображая невозмутимость. Впрочем, отдавая себе отчет, что насмешливая и раздражающая Грейнджер нравилась больше того чужеродного комочка печали.

Однако всему есть предел, поэтому вскоре он остановил ее радость:

— Но, знаешь, в том была и твоя вина.

— Вот как? — она сразу же поджала губы, готовая излучать враждебность.

— У тебя поразительный дар выводить меня из терпения и заставлять говорить то, чего не следует. Ты преуспевала в этом с двенадцати лет, так что ничего удивительного в том, что я до сих пор поддаюсь твоим чарам.

— У тебя тоже поразительный дар, — она склонила голову набок. — Даже два.

— Просвети меня.

— Во-первых, — она сложила палец в привычной манере, — ты поразительно умело играешь словами, превращая любое признание собственной неправоты в завуалированное оскорбление. Во-вторых, — еще один палец, — поразительно бессовестно спихиваешь вину на ближнего. Просто признай, что тебе нравится третировать все, что движется.

— Не понимаю, о чем ты.

— Я же вижу, как ты ухмыляешься каждый раз, когда доводишь меня до ручки, — настаивала Грейнджер, игнорируя его невинно приподнятые брови.

— Может, мне просто нравится, как ты злишься? — предположил Драко.

Грейнджер заинтересованно приподняла бровь, чуть смутилась, но, поскольку отвечать на немой вопрос Малфой не спешил и даже успел проклясть себя за излишне многозначительные высказывания, сама перешла к вопросам:

— Почему ты остался?

— Ты выносила мне мозги три дня, нет, — поправил он себя, — полгода, заставила подготовить весь этот треклятый вечер и всерьез думала, что я просто так уйду посреди веселья?

— Вообще-то я имела в виду, почему ты остался в Хогвартсе.

— Уж точно не для того, чтобы стать твоим личным эльфом, — нахмурился Драко, призвав чарами в их сторону бутылку огневиски и два бокала, рассчитывая ослабить любопытство гриффиндорки легким опьянением.

Напиток она взяла, даже отпила, но продолжала изучающе оценивать его взглядом сквозь бокал. И так уж получилось, что спустя несколько минут эту дуэль молчания она выиграла, безмолвно дав понять: день достаточно сюрреалистичен для того, чтобы временно опустить формальные колкости, не рискуя поступиться принципами. Раз уж они уже начали вместе пить и праздновать.