Дневник незначительного лица - Джордж Гроссмит

— Они сейчас и лучше, чем новые были.

Я ему заплатил, но сказал, что это сущий грабеж. Он ответил:

— Если вам надо, чтоб я вам коленкор на рубашки ставил, какой на переплеты идет, так бы и говорили.

7 ИЮНЯ.

Ужасная неприятность. Встретил мистера Франчинга, который живет в Пекэме, — он настоящий туз — и осмелился его пригласить к нам, угоститься чем Бог послал. Я не предполагал, что он примет такое скромное приглашение; но он в самой дружеской манере ответил, что с большим удовольствием «поклюет» с нами, чем в гордом одиночестве. Я сказал:

— Мы пропустили автобус, придется ждать. Экая досада.

Он сказал:

— Это ли досада? Я вот косую на скачках просадил. Зачем автобус ждать. Сюда влезайте.

По-царски, в кабриолете, мы прибыли домой, и я трижды постучал в парадную дверь, не получая ответа. Через стекло внизу (со звездочками) я видел, как Кэрри бросилась наверх. Я попросил мистера Франчинга обождать у этой двери, а сам отправился к задней. Там увидел я, что мальчишка из бакалейной прямо таки отколупывает дверную краску: она пошла волдырями. На порицания не оставалось времени; поэтому я миновал мальчишку и проник в дом через кухонное окно.

Я открыл дверь мистеру Франчингу и ввел его в гостиную. Потом поднялся к Кэрри — она переодевалась — и сообщил, что уговорил мистера Франчинга заглянуть к нам в гости. Она ответила:

— Что ты наделал? Ты же знаешь, у Сары сегодня выходной, в доме шаром покати, холодная баранина из-за жары протухла.

В конце концов Кэрри, добрая душа, спустилась вниз, помыла чашки, покрыла стол скатертью, я же дал мистеру Франчингу наши виды Японии, чтобы он их разглядывал, а сам тем временем сбегал к мяснику и купил три свиные отбивные.

Мальчишка из бакалейной прямо-таки отколупывает дверную краску

30 ИЮЛЯ.

То ли эта мерзкая холодная погода так на меня влияет, то ли на Кэрри, то ли на нас обоих. Мы ни с того ни с сего начинаем спорить из-за совершенных пустяков. И такое неприятное положение вещей складывается по большей части за завтраком или за обедом.

Сегодня утром, не помню почему, мы говорили про воздушные шары, и было очень весело; но как-то незаметно разговор перешел на семейные темы, и Кэрри, бог весть с какой причины, вдруг в самом нелестном тоне коснулась денежных затруднений моего бедного отца. На это я ей возразил, что «папа, по крайней мере, был джентльмен», после чего Кэрри ударилась в слезы. Положительно, куска не мог проглотить за завтраком.

На службе за мной послал мистер Джокер и, извинившись, сообщил, что мне придется воспользоваться ежегодным отпуском со следующей субботы. Франчинг позвонил на службу и пригласил меня с ним отужинать в клубе «Конституционный». Опасаясь дома ненужных разговоров после утренней стычки, я известил Кэрри депешей о том, что иду ужинать, и пусть она без меня ложится спать. Купил Кэрри серебряный браслетик.

31 ИЮЛЯ.

Кэрри очень понравился браслетик, который вчера, прежде чем лечь спать, я оставил у нее на туалетном столике с нежной записочкой. Сообщил Кэрри о том, что со следующей субботы мы едем в отпуск. Она с улыбкой отвечала, что очень рада, разве только вот погода скверная, и миссис Джиббонс едва ли успеет сшить ей платье, подобающее оказии. Я заметил, что, по-моему, палевое платьице с розовыми бантиками очень мило выглядит; Кэрри ответила, что не напялит такое на себя ни за какие коврижки; я готов был обсудить этот предмет, но вспомнив про вчерашние разногласия, прикусил язык.

Я сказал Кэрри:

— По-моему, лучше доброго старого Бродстера нам ничего не найти.

Кэрри не только, к моему удивлению, впервые в жизни выдвинула возражения против Бродстера, но вдобавок еще и попросила меня не употреблять выражение «добрый старый», предоставя его мистеру Стиллбруку и другим джентльменам подобного пошиба. Услышав, что мимо окон проходит мой автобус, я принужден был выскочить из дому, против обыкновения не поцеловав Кэрри на прощанье; я крикнул:

— Решай сама, как хочешь.

Вечером, когда я вернулся, Кэрри сказала, что она передумала, раз остается так мало времени, она согласна на Бродстер и уже написала миссис Бек, на Харбор-вью-террас, чтобы приготовила нам комнаты.

Питт выговорил: «Какие горны!»

1 АВГУСТА.

Заказал новые невыразимые «У Эдварда» и попросил, чтобы не делали их такими широкими внизу; последняя пара была так широка внизу и так узка в коленках, что выглядела, как моряцкий клеш, и я даже слышал, как Питт, этот противный молокосос у нас в канцелярии, выговорил:

— Какие горны!

Это когда я проходил мимо его стола. Кэрри заказала миссис Джиббонс розовую блузу и юбку из синей саржи, по-моему, на водах это будет изумительно! Вечером она себе сооружала матросскую шапочку, а я тем временем читал ей вслух «Биржевые ведомости». Когда она кончила шляпку, я ее примерил, и оба мы от души хохотали; Кэрри говорила, что шляпка уморительно сочетается с моей бородой, и выйди я на сцену в таком виде, все бы попадали со смеху.

2 АВГУСТА.

Миссис Бек написала, что наши всегдашние комнаты в Бродстере в нашем распоряжении. С этим все в порядке. Купил пеструю рубашку и пару рыжих штиблет, какими, я вижу, щеголяют многие франты в Сити, говорят, это сейчас крик моды.

3 АВГУСТА.

Прекрасная погода. Ждем не дождемся завтрашнего дня. Кэрри купила зонтик длиной в пять футов. Я ей заметил, что это попросту смешно. Она сказала: «У миссис Джеймс из Саттона — вдвое длинней», и разговор был окончен. Я купил шикарную шляпу для жаркой погоды на море. Не знаю, как их называют, такая, вроде шлема, как носят в Индии, но только из соломки. Купил три новых галстука, два цветных фуляра, и пару синих носков у «Братьев Поп». Весь вечер укладывал вещи. Кэрри напомнила мне, чтоб не забыл взять у мистера Хиггсуорта подзорную трубу, он мне всегда ее одалживает, зная, что я с ней умею обращаться. Послал за нею Сару. И вот, когда, казалось, все было так прекрасно, с последней почтой пришло письмо от миссис Бек следующего содержания: «Я сдала весь дом одной семье и, прошу меня извинить, вынуждена взять свое слово обратно, и, прошу меня извинить, вам придется искать себе другое жилье; но миссис Уомминг, моя соседка, с удовольствием вас приютит, правда, с понедельника, так как ее помещение занято на выходные.

Глава VI

Нежданное возвращение сына нашего Уилли Люпина Пушера

4 АВГУСТА.

С первой почтой пришло милое письмо от нашего дорогого сына Уилли с благодарностью за пустячок, который Кэрри ему послала в связи с позавчерашним днем его двадцатилетия. К нашему крайнему изумлению, вечером он объявился сам, проделав неближний путь из Олдэма. Он сказал, что отпросился в банке и, поскольку понедельник — выходной, решил нам сделать небольшой сюрпризик.

5 АВГУСТА.

Воскресенье. Мы не видали Уилли с Рождества, и с радостью замечаем, каким прекрасным юношей он стал. Трудно даже поверить, что он сын Кэрри. Скорей подумаешь, что младший брат. Я решительно не одобряю, что в воскресенье он надел клетчатый костюм, и, на мой взгляд, ему бы следовало пойти сегодня утром в церковь; но он сказал, что устал с дороги, и от дальнейших замечаний я воздержался. За ужином открыли бутылочку портвейна и пили за здоровье нашего дорогого Уилли.

Он сказал:

— Да, кстати, успел я вам сказать, что сократил свое имя «Уильям» и взял еще второе — «Люпин»? Собственно, в Олдэме я известен только как Люпин Путер. Если вы там начнете меня Уилкать, никто даже не вникнет, о ком речь.

Конечно, Люпин — это самая настоящая фамилия, и Кэрри, увлекшись, тут же стала сочинять длинную историю рода Люпинов. Я же рискнул заметить, что Уильям, по-моему, милое простое имя, и ему напомнил, что он крещен в честь своего дяди Уильяма, всеми в городе уважаемого человека. Уилли, в манере, которая мне не совсем понравилась, хмыкнув, ответил:

— A-а, знамо дело! Добрый старый Билл! — и опрокинул третий стакан портвейна.

Кэрри так возмущалась моим «добрый старый», а в ответ на это двойное прилагательное в устах Уилли и бровью не повела. Я промолчал и только глянул на нее, и этот взгляд был выразительнее всяких слов. Я сказал:

— Мой милый Уилли, я надеюсь, ты доволен своими сотрудниками в банке.

Он ответил:

— Люпин — ведь сказано тебе; ну, а банк — что ж банк? На всех служащих ни одного порядочного человека, а босс — ну тот буквально хам.

Люпин.

Я так был потрясен, что не мог произнести ни звука, и внутренний голос мне подсказывал, что что-то тут не так.

6 АВГУСТА.

Выходные дни. Поскольку и в девять часов Люпин не вышел из своей спальни, я постучался к нему, сообщил, что у нас принято завтракать в половине девятого, и спросил, когда же он намерен выйти? Люпин ответил, что имел хорошенькую ночку, во-первых, весь дом трясло из-за поездов, прям жуть, а потом солнце жахнуло в окно, ему в глаза, и теперь у него дико трещит голова. Кэрри поднялась и спросила, не подать ли ему завтрак в постель, но он ответил, что чашкой чая обойдется, мол ему кусок в горло не полезет.