Дневник незначительного лица - Джордж Гроссмит

Теща возвратила приглашение, которое ей посылали, чтоб она на него порадовалась, извиняясь за то, что опрокинула на него стакан портвейна. От злости я не мог проронить ни единого слова.

5 МАЯ.

Купил пару бледно-лиловых замшевых перчаток для понедельника и два белых галстука, на случай, если один будет поврежден при завязывании.

6 МАЯ.

Воскресенье. Прескучная проповедь, во время которой, с прискорбием сознаюсь, я дважды вспоминал о завтрашнем приеме у Лорда-мэра.

7 МАЯ.

Великий день, чудесный праздник — прием у Лорда-мэра! В доме все вверх дном. Мне пришлось одеваться до половины седьмого, ибо далее вся комната требовалась Кэрри. Миссис Джеймс явилась из Саттона ей помогать; и мне показалось, что, может быть, несправедливо с ее стороны требовать еще и безраздельного внимания Сары, нашей служанки. Сара без конца выскакивала из дому — принести то, принести се «для миссис», и не единожды я, при всем параде, принужден был отворять дверь черного хода.

Мальчишка от зеленщика, не разглядев меня, сунул мне в руки два кочана капусты и полдюжины угольных брикетов

В последний раз это был мальчишка от зеленщика, который, не разглядев меня, ибо Сара не зажгла газа, сунул мне в руки два вилка капусты и полдюжины угольных брикетов. Я с презреньем швырнул все это оземь и даже так забылся, что надрал мальчишке уши. Он убежал, хныча и вопя, что он де меня к суду притянет, — только этого мне не хватало! В кромешной тьме я ступил на вилок капусты и в итоге растянулся на плитках пола. С минуту я был как громом поражен, однако, овладев собой, ползком добрался до гостиной и там, глянув в каминное зеркало, обнаружил, что подбородок у меня в крови, сорочка в угольных разводах, а левая штанина разодрана на колене.

Однако миссис Джеймс принесла мне сверху свежую сорочку, и я в гостиной же переоделся. Подбородок я заклеил пластырем, а Сара преискусно залатала продранную штанину. В девять часов Кэрри вплыла в гостиную, как королева. Никогда еще не видел я ее такой прекрасной, ни такой изысканной. Платье на ней было атласное, небесно-голубое, — мой любимый цвет — а на плечах, для полноты картины, кружева, взятые взаймы у миссис Джеймс. Мне показалось, что платье, возможно, чуть длинновато сзади и решительно коротко спереди, но миссис Джеймс мне объяснила, что сейчас так носят. Миссис Джеймс была очень мила и одолжила Кэрри еще и веер из слоновой кости в красных перьях, которому, она сказала, нет цены, ибо перья принадлежали кахусскому орлу, ныне уже вымершей птице. Я заикнулся было, что мне больше нравится тот беленький веерок, который Кэрри купила на базаре за три шиллинга шесть пенсов, но дамы дружно на меня напустились.

В резиденцию Лорда-мэра явились мы слишком рано, что, впрочем, вышло к лучшему, ибо я имел случай побеседовать с его сиятельством, который великодушно уделил мне несколько минут; правда, должен признаться, я не без огорченья обнаружил, что ему неизвестно даже самое имя мистера Джокера, нашего начальника.

Мне прямо-таки казалось, что мы приглашены к Лорду-мэру кем-то, кто даже и самого Лорда-мэра не знает. Гости валили толпами, и никогда мне не забыть этого великолепного зрелища. Нет! Тут бессильно мое скромное перо! Я слегка досадовал на Кэрри, которая все время повторяла:

— Какая жалость, что мы тут никого не знаем, правда?

При одной оказии она повела себя уж совсем нелепо. Я увидел господина, весьма похожего на Франчинга, из Пекэма, и было направился к нему, но она вцепилась в фалду моего фрака и простонала: «Не оставляй меня», да так громко, что господин в придворном наряде, с цепью поперек груди, а с ним две дамы, даже прыснули. А какая толпа собралась вокруг накрытого стола, и — бог ты мой! Какой был ужин, шампанского — пей не хочу.

Кэрри подкреплялась от души, чему я был очень рад; ибо иной раз мне кажется, что ей бы не мешало быть покрепче. Не было, пожалуй, ни единого блюда, какого бы она не отведала. Я пил с такой охотой, что есть мне не хотелось вовсе. Кто-то стукнул меня по плечу, я обернулся и, к своему изумлению, увидел нашего торговца скобяным товаром — Фармерсона. Он сказал, притом самым фамильярным тоном:

— Небось получше, чем на Брикфилд Террас, э?

Я только смерил его взглядом и сдержанно заметил:

— Вот уж не ожидал вас здесь увидеть.

Он разразился самым вульгарным смехом и выкрикнул:

— Хорошенькое дело — если вы тут, так я чем хуже?

На это я ему ответил:

— О, разумеется.

Сожалею, что не придумал более острого ответа. Он предложил:

— Может, я чем угощу вашу прекрасную половину, а?

Кэрри сказала:

— Нет, благодарю вас, — чем меня порадовала. Я сказал с упреком:

— Однако вы так и не прислали мне сегодня для ванны белой краски, которую я спрашивал.

Фармерсон ответил:

— Вы уж извиняйте, мистер Путер, но давайте мы не будем говорить на вечеринке про дела.

Пока я думал, как бы мне поставить его на место, один шериф, в полном дворцовом наряде, хлопнул Фармерсона по спине, заговорил с ним как с близким другом и пригласил к себе обедать. Я был изумлен. Пять минут целых простояли они так, громко хохоча и тыкая друг друга под ребра. Один уверял другого, что тот ни на день не постарел. Потом они стали обниматься и чокаться шампанским.

Как! Человек, который чинит наш скребок, знаком с кем-то из нашей знати! Я уже двинулся прочь с Кэрри, но тут Фармерсон довольно грубо схватил меня за шиворот и сказал шерифу:

— Позволь тебе представить — сосед мой Путер.

И хоть бы прибавил «мистер»! Шериф мне протянул бокал шампанского. В конце концов, я чувствовал, какая честь — выпить с ним бокал вина, что я ему и высказал. Мы с ним постояли, поболтали, и я наконец сказал:

— Прошу меня извинить, но я должен присоединиться к миссис Путер.

И я к ней подошел, но вот что она мне сказала:

— Ах, ну зачем же я буду тебя отрывать от твоих друзей. Уж так приятно стоять одной в толпе, где я никого не знаю!

Поскольку для ссоры требуются двое, а я полагал, что сейчас для нее не время и не место, я подал Кэрри руку и сказал:

— Надеюсь, моя милая женушка потанцует со мной, хотя бы ради того, чтобы потом рассказывать, как мы танцевали в гостях у Лорда-мэра.

Заметя, что танцы после ужина куда вольней, и помня, как Кэрри в былые дни ценила во мне танцора, я обнял ее за талию и мы начали вальсировать.

Случился пренеприятный анекдот. На мне были новые штиблеты. Сдуру я не последовал совету Кэрри: поскрести подошвы ножницами, или слегка смочить. Едва я начал танцевать, вдруг, с быстротою молнии, левая моя нога поехала на сторону, и я упал, стукнувшись головой так сильно, что несколько секунд не мог понять, где я. Следует ли объяснять, что Кэрри упала со мною вместе, ударилась так же сильно, а вдобавок сломала гребень в волосах и повредила себе локоть.

Раздался взрыв хохота, но смолк, едва все поняли, что нам больно не на шутку. Какой-то господин помог Кэрри сесть на стул. Я же в довольно сильных выражениях осудил навощенные паркеты, не покрытые коврами или хоть бы половиками, и влекущие тем самым опасность скольжения, падения и членовредительства. Господин, назвавшийся Дарвитом, настоятельно предлагал препроводить Кэрри к столу, дабы она подкрепилась стаканчиком вина, на что я с удовольствием позволил Кэрри согласиться.

Сам я последовал за ними и встретил Фармерсона, который тут же крикнул своим зычным голосом:

— А-а, так это вы брякнулись?!

В ответ я только смерил его оскорбленным взглядом.

В совершенно уже скверном вкусе он продолжал:

— Эх, старина, стары мы стали для такой потехи. Пусть уж молодые кренделя выписывают. Лучше пошли, хлопнем еще по рюмашке, такое наше дело.

Хоть и сознавал, что лишь покупаю тем его молчанье, я согласился, и мы проследовали за остальными в сторону угощенья.

Ни мне, ни Кэрри, после того, что столь несчастливо нам выпало на долю, не хотелось более задерживаться. Заметив, что мы уходим, Фармерсон крикнул:

— Уже домой? Так подвезите и меня.

Я счел за благо ему не отказывать, но, право, лучше было бы сначала посоветоваться с Кэрри.

Глава V

После бала у Лорда-мэра. Кэрри обижена. Тамм обижен тоже. Славный вечерок у Туттерса. Нас посещает мистер Франчинг из Пекэма

8 МАЯ.

Проснулся с невыносимой головной болью, было темно в глазах, затылок болел так, будто его обручем стянули. Сначала я хотел послать за доктором; но счел это излишним. Когда встал с постели, меня мутило, я пошел к Браунишу, аптекарю, и тот мне дал порошок. На работе сделалось так скверно, что пришлось отпроситься домой. Пошел к другому аптекарю, в Сити, и получил подобный же порошок. Видимо, от того порошка, который дал мне Брауниш, мне стало хуже; весь день я ничего не ел. В довершенье бед, Кэрри, когда я к ней обращался, отвечала отрывисто, — если вообще удостаивала меня ответом.