Мессианский Квадрат - Ури Шахар

На улице Агриппас мы зашли в шалаш, выставленный при входе в одну из небольших закусочных[4]. Мы с аппетитом уплетали «колобки» с фалафелями и смеялись. Сарит дразнила Андрея его костылями и неловкостью, а он в ответ укорял ее за прогулы и легкомыслие.

С торгового ряда доносилась оживленная русская речь.

– Петь, посмотри, что это?

– Какие-то груши с пупырышками...

– Какие еще груши?

– А что же? Огурцы что ли?

– Это они на авокадо наткнулись, – засмеялась Сарит. –  Может, и им небольшую экскурсию провести?

– Им не про авокадо, а про «территории» надо рассказывать, – посетовал я. - Ожидается, что скоро сюда из России приедет миллион евреев. А наше правительство ничего не делает  для того, чтобы заселить ими Иудею и Самарию.

 – И очень хорошо, – заявила вдруг Сарит. – Если эти территории заселить, то потом нельзя будет поделить землю с палестинцами и заключить с ними мир.

Меня передернуло от этих слов. Я всегда лишался душевного равновесия, когда при мне кто-либо начинал мысленно кромсать Эрец Исраэль.

– Поделить землю? Иудею и Самарию?!  – воскликнул я. – Да ведь это и есть та самая земля, которая нам Богом обетована! Арабы где хочешь могут жить, а мы без этой земли никак не можем.

На личике Сарит появилась уже знакомая мне насмешливая гримаса.

– Кто это – мы? Иудейские фанатики?

– Можно не разделять еврейскую веру, но нельзя не понимать,  что иудаизм - это не только религия народа Израиля, но и религия земли Израиля, и, значит, запрет евреям селиться в Эрец Исраэль равносилен запрету исповедовать иудаизм.

– Исповедуйте свой иудаизм в Тель-Авиве – это такая же земля Израиля, как ваш Шхем или Хеврон.

– Совсем не такая же. Ты что, не знаешь, что и в Шхеме, и в Хевроне — гробницы Патриархов? Да и о чем сыр-бор? Вся Иудея меньше Москвы...

Увидев скучающее выражение на лице Сарит, я решил перейти к доступным каждому израильтянину «шкурным» аргументам. 

– А безопасность? Без Шхема и Хеврона, то есть без гряды тех гор, на которых они расположены, нельзя защитить ту двадцатикилометровую прибрежную полоску, которую мировое сообщество отвело нам под государство.

– Глупости. Если мы уступим арабам оккупированные территории, то у них вообще не будет никакого повода на нас нападать.

– Не будет повода? – ошалело переспросил я. – Послушай, Сарит, давай я тебе с самого начала все объясню. Я вижу, что об арабо-израильском конфликте ты не лучше осведомлена, чем... чем... о многом другом...

– Вообще-то мы кое-что на этот счет в школе проходили. Но расскажи, я могла что-то пропустить.

– Хорошо, начнем с 1947 года, когда ООН дало добро на создание еврейского государства. Ты хоть знаешь, что арабы категорически отказались принять план раздела Палестины?

– Слышала что-то.

– Так вот, когда в 1948 году Бен-Гурион провозгласил создание Израиля, на него немедленно напали пять арабских стран. Их армии были отброшены,  а по линии прекращения огня установилась граница, признанная большинством государств мира. Но и после этого ни одна арабская страна не признала права Израиля на существование. Организация «освобождения Палестины» – ООП, была создана в 1964 году, а в 1967 году восемь арабских стран стали готовиться к вторжению.  Повод нас уничтожить, как видишь, у них имелся еще задолго до того, как мы успели у них что-то «оккупировать». 

– Молодец, что об этом напомнил. Оказывается, мы их прекрасно били со своей «двадцатикилометровой прибрежной полоски». А ведь сейчас мы еще лучше оснащены...

– При чем тут оснащение? – схватился я за голову. – Победу в «Шестидневной войне» нам принес исключительно предупредительный удар ЦАХАЛа... Но в 1973 году мы отразили внезапный удар Сирии и Египта только потому, что в 1967 году у нас появились «территории»... Ни Голаны, ни Самарию, ни Иудею мы терять не можем. Без них Израиль обречен.

– Ты не понимаешь, что арабы тоже меняются?

– Меняются?! Ты знаешь, что сказал Анвар Садат после того, как Бегин подарил Египту Синай? Он сказал: «Наша задача вернуть Израиль к границам до 1967 года, остальное завершат наши дети».

– Что бы он ни говорил, не может быть свободен народ, владеющий другим народом...

– Не передергивай! Это арабы  не могут быть свободными, пока не откажутся от мысли нас уничтожить. Я готов признать их права, но дело в том, что они не согласны признать мои. Арабский народ до сих пор не готов смириться с существованием еврейского государства. В этом все дело. К тому же арабы вполне могут довольствоваться автономией. Это как государство, только без армии и  внешнеполитического ведомства. Это план Ликуда.

– А если они не захотят этим довольствоваться?

– То пусть тогда отправляются на свою историческую родину! Пусть совершат хадж в один конец! – выпалил я, начиная понемногу выходить из себя. – «Если забуду тебя, Мекка…» и так далее. Мы готовы оплатить им проезд...  Я готов...

– У тебя мания преследования, у тебя комплекс Масады! – извлекая последние «козырные» аргументы из арсенала своих «либеральных» лозунгов, крикнула Сарит.

– Сарит, но тогда и у меня этот комплекс, – вмешался Андрей. – У меня и у многих других. Академик Сахаров, например, говорил, что на те деньги, которые человечество вгрохало в поддержание палестинского дела, уже давно можно было бы обустроить всех палестинцев в самых разных странах мира.

– Это несправедливо. Они здесь родились и имеют свои права… нельзя их нарушать, – бесстрастно возразила Сарит.

– Сарит, что ты говоришь?! – возмутился я. – Кто тебе так голову заморочил? Арабы имеют в Израиле больше прав, чем в любой другой собственной стране, которых у них больше двадцати! Пойми, им не права нужны, им нужно нас уничтожить. Как можно всего этого не видеть?

– Ну да, – подтвердил Андрей. – Граждане Ливии, Сирии или той же Саудовской Аравии лишены многих элементарных прав, но всех почему-то лишает сна именно положение достаточно благополучных в правовом отношении палестинцев! Как ты думаешь, почему? Да потому что этой публике на самом деле не права палестинцев интересны, им интересно лишить евреев права на Святую Землю...  Это называется «правами человека по жидовской морде». 

 Сарит рассмеялась.

– Ну ладно, хватит! Сдаюсь, сдаюсь… Что, пошутить уже нельзя?

Мы с Андреем разом онемели. Я, наученный уже опытом, первый пришел в себя.

– Как это –  пошутить? Это что, шутка была?

– Так, вроде того. Повеселить вас захотелось.

– Должен сказать, что тебе это не очень удалось, – еще не остыв, с досадой заметил я.

– Да брось, Ури, отличная была шутка. Я оценил, – возразил Андрей. Глаза его блестели, он оживился, раскраснелся.

Мы еще сходили в парк Ган Сакер, откуда через красивейший сад роз вышли к Кнессету – израильскому парламенту. Андрей чувствовал себя прекрасно и как будто не замечал костылей. Попытка развлечь больного все-таки оказалась успешной.

– Я вижу, тебя, в отличие от Гоголя, Иерусалим, все же привел в чувства, – заметил я, когда мы посадили Сарит на автобус.

– Не Иерусалим — иерусалимка! – весело поправил Андрей.

На другой день мы с Андреем поехали в Старый город. Автобус подвез нас к Котелю[5] а потом мы шли через весь Старый город по направлению к храму Гроба Господня.

Мы вошли в христианский квартал и через полчаса после бесчисленных остановок возле лавок с восточной экзотикой — c агрессивными цветами, запахами и голосами, бьющими по глазам и по ушам, которые мне порядком приелись, а у Андрея вызывали восторг, — подошли наконец к цели нашего путешествия – храму Гроба Господня. Увидев, что перед воротами я остановился, Андрей нерешительно спросил.

-     Ты что, не зайдешь со мной?

-     Что-то нет настроения... Я тебя здесь подожду.

Он пробыл там не меньше часа и вернулся совершенно потрясенный.

– Там такая очередь была, но я все же дождался, прикоснулся к ложу…  Это исток жизни…

Всю дорогу до Яффских ворот он не мог остановиться, все рассказывал, про какую-то плиту и  про какое-то отверстие.  

Я рассеяно слушал.

– Жаль, что ты не зашел туда. Все-таки это то самое место, где воскрес Мессия, – заключил Андрей, когда мы дошли до башни Давида и уселись там на лестнице перед входом, чтобы Андрей смог съесть прикупленную им по дороге арабскую лепешку.

– Воскрес? Мессия? – усмехнулся я. – У меня нет такой информации… С чего ты это взял?

– Из Евангельского свидетельства. Воскресший являлся в теле своим ученикам...

– Явление умерших – самое обыкновенное явление. Причем очень часто призраки выглядят совершенно осязаемыми. В Гемаре, например, описывается, что после своей смерти рабби Иегуда Ханаси  в течение месяца являлся  своим ученикам и домашним, даже делал с ними киддуш. Так что в этом пункте евангельское свидетельство не очень убедительно. Да и не только в этом. Многое из того, что описывается в Евангелиях, просто не могло быть.