Фрэнсис Весь - Мария Жиглова

28 февраля 2008 года

Еще о госпоезде

Вот едет поезд государственный.Стучат ступицы, едет пол.И запах от казарм лекарственный;Глотает мамка валидол.

И едут офицеры с песнями,Юродивые тут как тут.Хозяйский вид, пальто советские…И дни осенние идут.

Вот лето катится; из поездаГлядят в окно; ребенок спитИль хнычет; нет, не беспокоитсяМамаша юная; пиит

Все косится в купе с картишками.Военный грезит: вот редут.Ребенок балуется книжками,Юрода Гришкою зовут.

Вперед, вперед – стучат вагончики,На небе Лира и Пегас.Ноябрь придет, и Песьи Гончие —И Сириус, и ватерпас

Нам пригодятся, пассажирам.Царь умер как-то, быть бы живым.И желтый свет, и лясы точат,И Солженицын уж пророчит.

Благодарственные

Муза

Моя голодная, израненная музаКо мне пришла. И говорит ко мне:«Не знала ты величия союза,Как на войне.

Не знала ты и голода; компанийНе видишь ты.Но из моих прекраснейших созданий,Без суеты,

Не видишь ничего, кроме Пегаса.Лиры звонкой,И гончих псов, и ватерпаса.Мой голос – соловей ребенка.

В глазах послов моих ты музыкой звучаланежной.И край российский твой безбрежный

Узнает слов твоих и силу, и песок.Мой дар Господень блещетТеперь со мной. Уже горит Восток.И вот твой странный стих трепещет.В стране больной. Мой звук уже широк

И странен. Прозвучать сегодня —Не значить быть.Приду я ночью новогодней,И дань избытьТебе скажу.Оброком тяжким лягуЯ на тебя, поэта и бродягу».И вот к себе я снова прихожу.На музу страшную упрямо я гляжуИ вижу око Божие на мнеВ моей печальной и затерянной стране.

22 декабря 2008 года

Сегодня на «Войс оф Америка»

Голоса вы мои, голоса.Вас не слышно уже полчаса,Из Америки старого «Войса»,Иль, как раньше, скажу я – «ВойсА».

Всяк сверчок знай шесток, свой шесток.Наш Союз был недолго, а смогПобедить на войне; государствомМерить путь – так нельзя; но жесток

Мой сверчок западенский; не жалко,Что Америки сломана палкаПолицейская; вот и комок —

Кальки лист на машинке печатной.Под копирку народ наш печатникБродского подавал, и, к несчастью,Многих жизнь на ура продавал.

Про стихи, про Союз, про поэта,Про подделку великую это…И опять голод косит планетуИ ведет нас на лесоповал…

23 декабря 2008 года

Разговор поэта с царем

Солнце; звезды под луной.Месяц с пирогами.Поругался царь с женой,Ссорится с врагамиНашими; и пир гудит,Баба с пирогами спит.Вот и царь уже сидит.Я же – как на троне.И Матрена тырындитВ сарафане Тонином.Тридцать шесть – и жизнь полна.Началась тогда война.С эскимосами; на нейПолегло 105 парней.Было – во Вьетнаме,Видимо, не с нами.

Разлеглась уже жена.Дело все под Пасху.Царю-Ваньке не до снаПод мою-то сказку.– Не пиши, а то казнятИ приедут «Стази».Я пишу уже полдня.Выйдет Стенька Разин,«Фрэнсис Весь» вперед идет,И поэмы – в свой черед.

Дети плачут; царь сидит.– Что ж не пишется, пиит?– Стала как-то жуткаМне эта прибаутка…– А у нас в Рязани —Пирожки с глазами:Их едят – они глядят.Постарались самиВы стихами написать,Что осталось лет на пятьЖизни вам, поэту.– Говорю про это,Мне б не только 47Лет прожить, и жительСкажет: – Машка, дело всем.Царь – прекрасный зритель.За душой – долги. Кто, брат,За тебя заплатит?Ты ни в чем не виноват,Просто рифма катит…

Про царя – не удалось.Расскажу позднее.…В Питере прекрасней злостьПушкинская, злее.

24-25 декабря 2008 года

О Греции

Слышу голос цареубийцыНад акропольскими полями.Над акрополем с журавлямиКружат галки и прочие птицы.Неужели царя не жалко?И от птичьих криков гречанкиПреклоняют головы; палки —Спицы в царской той колеснице

Крутятся. Валтасар тот видитВалтасаровы письмена.Он пирует. В крутой обидеПерсиянской царю весна

Снова кажется; но зимоюОт гречанки ль он яд принял?Иудейки ль? Теперь строкоюПодпирает поэт пьедестал

Эпитафии. Это чудно —Написать царю похвалу,И в стихах трагедии люднойНапевать Гомера Орлу

Прометееву. Новая сказкаУ Гомера есть, новый стих.Как прекрасно-Акрополь-напрасноТы проснулся и видишь их:

Бес Электры, бес цареубийцы,И прекрасны твои пастухи.Только нам – Эринии в лицаСмотрят грозно за наши грехи.

Вот Эриний кричащих стая,Ио, Ио, замедли свой бег.И Зевес, молнийносно сверкая,Не накажет тебя, человек,

Если будешь героем смиреньяСредь своих пастухов и овец,Нимф-гречанок высокого пенья.Кипарисы и Зевс-Отец.

29 декабря 2008 года

На день Бородина

Идут последние полки,Идет война, войнаНапишет Лермонтов стихиПро день Бородина.

Тиран открыл красивый ротИ гаркнул: «Хоть кудаВы, молодцы!» И a bientot,И c’est la vie тогда.

Кровь – не вода, и быть беде.Французские полкиИдут по-прежнему в водеВ российские колки.Березы, дух ваш вечно юн.Легли герои все,И Лермонтов, как кот-баюн,Гусар, – во всей красе

Он на Кавказе воевал.Закончился Кавказ.Убит тогда же наповал,И кто напишет – раз,

Два, три, четыре – вот полки,Закончилась война.И вот, читатель, вам стихиНа день Бородина.

29 декабря 2008 года

И. Б

И ты напомнишь «Бродской» строчкой,Как из России – Боже мой! —Катишь рождественскою ночкойС своею нищенской сумой.

В России ты или в Милане,В московском сне не знаю я,Что снова, как гора, пред намиДымится эта полынья

Из грязи вековой. ВезувийГорит, и изверженье вот —В священнейшем из всех безумийИдет зимы солнцеворот.

Пред нами – новые гражданкиИ граждане больной страны.В три-четверть мира, как на танки,Бросаем мы слова: «Больны,

Больны любовью по привычке,Что ни к чему – в моей странеНе нашей…» Заглянув в кавычки,Мне скажет Ангел: «Быть войне».

6 января 2009 года

Об Италии

Кто там, за бетонной занавеской?Там из Италии маячат фреской,Там и детство подольше, стихи поровнее,И, как дольки апельсина, желтее

Паруса кораблей старинных. Ладно.Я сижу и перебираю псалтири лады.Вот и Книга снова упала на стол.Мне за тридцать. А королеве – за сто

Из Британии. Мы только фильмы смотрелиС Гамильтоном, с Вивьен Ли, бледнея,Сравнивали себя, и толькоМы ничего не ели. Нисколько.

Мы здесь, в России, подобны голоднымВорам, которые из холоднойТюрьмы Достоевского. Вопль Зевеса —Страна родная в укладке леса…

И мы опаздываем на свидание,Когда мамы уже нас давно заждались,И все опять как в старинной пьесеОстровского. Россия и крик Зевеса.

6 января 2009 года

Из римской эпохи

У гладиаторов в глазах Апокалипсис.У цезаря – кровавые прожилкиОт пьянки, недосыпа, итальянкиСегодняшней, вертлявой обезьянкиВчерашней, у которой только клипсыВ глазах, у земледельца – только трипсыВ глазах, и может быть, еще приход полицииКак к заговорщику, еще – жена в слезах.У плагиаторов – ограбленные лица.И цезарь – потому что цезарь пьянИ сам не знает, что еще случится.У всех сенаторов – отъявленные лица.И богомольцы все идут. ГрозаИдет, бежит. И, посмотрев канкан,Наш цезарь всех сенаторов боится.И цезарь смотрит, смотрит на канканИ на капкан, изображенный мастерицей.Но все ж сегодня цезарь очень пьян.Ему Христос, наверное, приснится.И он готовит всем волкам капкан,Сенаторам-убийцам. КолесницаБежит, и рваные мелькают спицы.Рим, торжествуй. Согните поясницыПеред вождем. Что может быть в глазаху христианУ первых, кроме мысли – не свалитьсяЛицом в полынь, терновник и бурьян?У гладиаторов в глазах Апокалипсис.

1988–2009 годы

О войне

Ты на войне была тогда,Чеченская вода.Тогда не стоило трудаСтрелять и жить. КогдаБыла, как хлеб, нужда.

Когда мы собирали кровДля маленьких ребят,Когда струилась эта кровьИз пахоты, солдат

Когда нажал на свой курок —Расстреливал, как мог.И кто из мальчиков не сбег?– Кому ты не помог.

Текла, как кровь и как ручей,По городу река.И от арыка кирпичейМне надо взять, пока

Ты на войне была тогдаКрасивой медсестрой.И кровь – вода; и никогдаНе умер твой герой.

Остался жив, и лягут спатьРодные москвичи.Ручной гранаты не отжатьКольцо – молчи, молчи.

От мусульман и христианВ суровой той войнеМы поминутно видим шквал,По-прежнему в цене

Штыки и ружья. Слово «нефть»Пришло – сказать «нефтай».И всюду видим эту смерть.Подруга, не читай

Моих стихов, в них правда. ЛожьКрасивая нужна.И на Кавказе ты берешьСтрану. Вот – та война.

13 февраля 2009 года