Сфера 17 - Ольга Онойко

— Мы думаем… — Николас помедлил, вспоминая выкладки Доктора, — о создании Союза независимых миров внешних сфер. Как альтернативы Союзу Двенадцати Тысяч. Двенадцать Тысяч насквозь прогнили, всё принадлежит Неккену, а всё остальное — Манте. У людей нет выбора. Мы сражаемся за то, чтобы он был. Союз независимых миров сможет укротить аппетиты корпорации и одновременно противостоять Манте. Но пока Циа держится в одиночестве. Это не может быть легко.

— Я понял, — ответил Фрайманн.

— На вас лежит ответственная задача… — начал Николас и оборвал себя: он уже достаточно ретранслировал пропаганды. На Фрайманне действительно лежит ответственная задача, Николас должен доверять ему как самому себе и даже больше. Стоило бы получше узнать, что он за человек и на чём зиждется его безусловная преданность… так ли уж она безусловна. Нам предстоит вместе водить за нос Стерлядь, подумал Николас, если я всерьёз начну подозревать ещё и Эрвина, я точно свихнусь. Товарищ Кейнс вон уже свихнулся… хотя Доктор говорит, что он нормальный параноик, то есть в медицинском смысле параноик… нечего, нечего об этом думать. Нужно подумать о Фрайманне. Я слежу за всеми в правительстве, даже за Доктором, а о командире Отдельного батальона знаю слишком мало. Есть ли у него уязвимые места? Нужно узнать и прикрыть. В конце концов, подумал Николас, я был кадровым менеджером, в этом есть свои плюсы. Я умею подбирать кадры. Хотя и ошибки допускаю… как допустил с Каэлой. Человеку свойственно ошибаться…

Фрайманн смотрел молча. Железяка железякой: у таких-то и бывают где-нибудь в глубине сердца особенно больные места. Наверняка невротик, хотя не заметно.

Николас улыбнулся.

— Через неделю праздник, — сказал он, — пятилетняя годовщина Революции… Вы будете со своим батальоном?

— Нет. Я выдал им увольнения, всем, кроме тех, кто на боевом дежурстве. Я думаю, это лучший подарок к празднику.

Вот те раз, подумал Николас. В принципе, чего-то подобного стоило ожидать от человека вроде Чёрного Кулака. Чего-то вроде проявления человечности — доброй, лучшей природы.

— А вы? — спросил он.

— Я останусь с дежурными.

— Знаете что? — Николаса вдруг осенило, — приходите к нам. В Управление соцобеспечения. У нас весело. Девушек много, будут танцы.

При этих словах Фрайманн как-то странно и чрезмерно смутился, и Николас мысленно поставил галочку: разузнать о личной жизни товарища Чёрного Кулака. Тот её, мягко говоря, не афишировал. Может, здесь и укоренилась колючка невроза, ахиллесова пята железного великана… Фрайманн был одного роста с Николасом, но тому всегда казалось, что он выше.

— Хорошо, — ответил Эрвин вполголоса. Глядел он куда-то в сторону. — Спасибо… Николас.

Планета Циалеш. «Земного» типа, не терраформировалась, открыта четыреста лет назад.

Мы живём в семнадцатой сфере обитаемого мира. На границе цивилизации. Дальше — внешние пространства, редкие колонии с населением в пару тысяч человек. Кое-где изношенная техника отказала лет сто назад, связь утрачена, население одичало и вымирает либо вымерло совсем; вольный разведчик в поисках миров, пригодных для жизни, всегда может наткнуться на такой могильник. Сувениры с мёртвых колоний хорошо берут антиквары.

Что значит, собственно, «циалеш», никто не знает. Выдвигаются предположения, что первооткрыватель был какой-то редкой национальности и слово принадлежит забытому балканскому диалекту, от которого не осталось даже словарей. Но это маловероятно. Ещё допускают, что это анаграмма или аббревиатура (расшифровки есть самые разные, в том числе неприличные). В народе думают, что первооткрыватель был на радостях пьян в сосиску и, занося планету в реестр, то ли опечатался, то ли вбил первую попавшуюся комбинацию клавиш и хорошо ещё, что не вбил чего похуже.

Там, где вероятность найти старую колонию становится нулевой, начинается Белая Вселенная.

Поговаривают, что туда систематически летают мантийцы, зачем — неизвестно. Мантийцев не интересуют необитаемые планеты, даже пригодные для жизни. Им нужно человечество, а не пространство для расселения. Точно дьяволу, им нужны наши души…

Мантийцы пришли на Циа одновременно с Неккеном. Сначала их никто не замечал. Их никто никогда не замечает. Заметил их Доктор. Я помню, как он злился. Это было ещё до того, как прежнее правительство влезло в долги к Неккену. До революции оставался год.

Тогда-то я с ним и познакомился. Вернее, тогда он меня заметил.

В заводоуправлении устроили маленький фуршет по случаю дня рождения директора. Директором был товарищ Кейнс, а я работал в отделе кадров. Все наклюкались и говорили о политике. Доктора я сначала принял за какого-то вояку не в чинах: он явился в солдатской полевой форме, стриженый под ноль. Директор был страшно рад его видеть. Обычно невозмутимо-унылый и какой-то тяжёлый, будто отлитый из свинца, при виде Зондера он начинал суетиться, улыбаться и задирать брови так, что вся лысина шла складками.

Я сидел в дальнем конце стола и улавливал отдельные реплики. Шум стоял знатный, но это было несложно, потому что Зондер периодически начинал орать.

Я не буду пить таблетки, говорил директор.

Ты не будешь пить таблетки, соглашался Зондер.

И никакого гипноза.

Я этой дрянью вообще не занимаюсь. Эш, не дури, хуже будет. Знаю я, что ты боишься таблеток, я тебе достану таблетки с Сердца Тысяч, безо всяких побочных эффектов, их топ-менеджеры Неккена пьют…

Иди к чертям, я не буду пить таблетки.

Ну хорошо. Тогда я с тобой поговорю.

Сразу бы так.

Не сейчас, потом.

Потом.

А Морелли в это время рассказывал, как он летал на Лайю. Его слушали.

Вот ещё про Морелли… До революции начупр финансов, пожалуй, был успешней нас всех. У него был собственный космический флот. Три грузовика и маленький круизный лайнер. Картина останется неполной, если умолчать о том, что все эти корабли лет десять назад списали в утиль где-то во внутренних сферах и летали они на честном слове… Морелли возил с Лайи на Циа коньяк и сигары, возил с Циа на Сердце Тысяч сельхозпродукцию и был в курсе того, что творится в большом мире.

— Лайя в полном дерьме, — говорил он. — Каждый лайец, от новорожденного до свежего покойника, должен Неккену двести двадцать тысяч единиц. Одно неверное движение, и экономика Лайи в прахе. А схема одна: Неккен приходит на планету и строит плюсзаводы. Поначалу все прекрасно, производство расширяется, штат растет. Потом внешнее правление начинает закручивать гайки: снижать зарплаты, штрафовать за брак, отменять соцпакеты. Люди возмущаются, начинаются забастовки. В определенный момент Неккен предлагает выкупить заводы, заявляя, что им нужна только продукция, а дела пусть улаживает кто-то другой. Но у планеты нет нужной суммы, правительство берет кредит. А штука в том, что абсолютно все транспланетные банки принадлежат Неккену. И заводов у Неккена много. И выдав кредит, Неккен прекращает закупки под предлогом низкого качества. Валюты нет, экспорта нет, долг возвращать нечем, сумма растет и в определенный момент все, что есть на планете, включая пломбы в зубах народонаселения, принадлежит Неккену… Они делают это уже в двадцать третий раз. Связи между мирами внешних сфер настолько слабые, что одна и та же схема прокатывала двадцать два раза.

— Слава тому, кто придумал возить бухло звездолётами, — пробурчал Зондер. — Бухло объединяет. А что думает по этому поводу население?

— Неккен платит правительствам и содержит армии, — сказал Морелли. — Это очень небольшие расходы по сравнению с прибылями корпорации. Население тянет лямку.

— У меня плохая новость, — вдруг сказал молчавший до сих пор Кейнс. — Наши идиоты уже берут этот кредит.

— Что? — Морелли заморгал.

— Неккен уже предложил выкупить заводы, — директор коротко повёл рукой вокруг себя. — В министерстве уже обсуждают условия кредита.

Все затихли.

— Это же… — Морелли привстал. — Эш, нас продают в рабство! Это… это нужно…

— Остановить? Как же. Все куплены.

— Неккен торопится, — неожиданно сказал Зондер. — Не успеют они — успеет Манта.

— Манта?!

— Мантийцы приступили ко второму этапу инфильтрации. Начали пропаганду своей системы воспитания.

— А первый когда же начался? — оторопело спросил Морелли.

Зондер покачал головой.

— Первого не замечал ещё никто и никогда.

— Что значит второй этап?! — пискнул кто-то.

— После того, как Тикуан их вздрючил, они действуют скрытно, — сквозь зубы проговорил Зондер. — Сначала внедряют своих людей на ключевые посты, потом вводят в моду особые методики воспитания детей. Лет через десять детям начинают делать операции. Через двадцать лет планета становится клоном Манты. Теперь догадайся, почему Манта называет свой Верховный Совет Мировым правительством… Я в курсе того, что происходит в моей области знания. И некоторых смежных.