Сказки русского мира (беспощадные, но со смыслом) - Ипатий Лютый (Казанский)

А в Большом театре парторганизация ох как крута! Только, бывало, не ту ноту возьмешь или ногу в танце маленьких лебедей на пару сантиметров ниже поднимешь, и все – прощай гастроли в Японии, Мексике или Южной Корее. Не видать тебе из-за этого подержанной «Тойоты» с правым рулем, как собственных голосовых связок без фониатрического зеркальца. Но это я так… Сгущаю краски, чтобы страху большего на читателя нагнать.

В Бурятии оно всегда проще и менее изощреннее было. Тут испокон веку практиковалось не психическое давление, а самое что ни на есть прямое физическое насилие над личностью в лучших демократических традициях северо-монгольского края. Вот, например, был такой способ увещевания: человека в чем провинившегося, связывали по рукам и ногам и сажали в чан, под которым разводили огонь. Пока водичка закипала, грешник имел возможность пораскинуть мозгами о своих моральных принципах строителя коммунизма, и, при необходимости, внести определенные коррективы в матричную программу основных поведенческих установок. Если такое случалось, то воспитуемого доставали из чана и приводили в чувства. Если же мерзавец был неисправим и продолжать орать: «Ой, Вань, гляди-ка, попугайчики!», «Виноградную косточку в теплую землю зарою» или «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!», то воду доводили до кипения.

В процессе этой очистительной процедуры душа, существование которой отрицала большая часть воспитанных в духе сурового марксистско-ленинского атеизма геологов, отделялась от тела и переходила в высшие сферы бытия, согласно буддистской традиции имея все бонусы воплотиться в следующей жизни в багульник, кедровую шишку или рыбу омуль, которой богат близлежащий Байкал. Бульйон же, в котором плавали жировые пятна научного коммунизма, сопромата, обществоведения и прочая вываренная из советского организма идеологическая дрянь, сливался в реку. Плоть отдавали собакам, которые и растаскивали кости бывших комсомольцев и даже членов партии по всему течению реки Хилок, уже упомянутой в начале нашего рассказа.

Не исключено, что многие советские геологи прошли через подобную процедуру очищения, потому как именно в конце шестидесятых годов прошлого века ареал обитания багульника, местной короткоствольной лиственницы, и популяция омуля в Байкале резко возросли, а к середине семидесятых вместе со строительством огромных целлюлозно-бумажных комбинатов в этих краях снова упали.

Из душ погибших геологов изготавливали картон, офсетную, мелованную и даже туалетную бумагу, которой в Советском Союзе все равно на всех не хватало и за ней выстраивались огромные очереди даже в стольном граде Москве. Возможно, именно из этой неоднократно переработанной бумаги был изготовлен заграничный паспорт, которого вожделел бурятский богатырь Хамбо-Дамбо, давно мечтавший отправиться на отдых в солнечную Турцию. Ибо зима в Мухоршибирском районе долгая и холодная, а лето, сами понимаете, какое. Только мошкара да гнус успеют вывестись, только клещ энцифалитный челюсти свои разомнет, а тут уже и лист желтый на деревьях пробивает да дождик промозглый по лицу сечет.

Ладно, раз уж пошла такая жара, открою вам одну тайну! Мифический богатырь Хамбо-Дамбо был обычным снежным человеком, почти в два с половиной метра ростом, весом в восемь пудов да длиной стопы в пол-аршина. Весь заросший шерстью, в одежде не нуждался. Однако почитал себя настоящим бурятом и завсегда носил на макушке национальный головной убор малгай голубого цвета с серебряным навершием полусферической формы с красной бусиной, символизирующей солнце. Дэнвэ называется.

О его присутствии в здешних краях знало все население, но старательно скрывало эту информацию от правоохранительных органов и силовых структур, которые еще с далекой царской охранки периодически начинали за ним охотиться. Только все их усилия сводились к тому, что рано или поздно кости сыщиков также находили в среднем течении реки Хилок, уже трижды упомянутой в нашем рассказе.

Где жил Хамбо-Дамбо, чем питался – ходит много слухов и домыслов, но что из них правдой считать, а что ложью – смелость такую на себя возложить не смею. Единственное доподлинно известно, что обладал бурятский богатырь даром телепортации, которым хоть редко, но иногда пользовался.

Был однажды случай. Местный охотник тувинского происхождения Баратий Мунголов рассказывал: только он в своей избушке спутниковую антенну настроил, генератор завел да телевизор подключил, чтобы боксерский поединок Кличко-Поветкин в прямом эфире посмотреть, аж тут глядь, фотокарточка жены покойной к стенке ржавым гвоздиком приколотая затрепыхалась. Он и глазом не успел моргнуть, а рядом с ним уже Хамбо-Дамбо с ведром поп-корна сидит да в экран пялится. Перекрестился от страху Баратий, хоть от самого рождения потомственным буддистом был. Ни слова не вымолвил, так как охотники по природе своей молчаливы, и только после третьего раунда, когда Поветкин на ринге лег, слегка разнервничался и рукою к поп-корну потянулся. Тут же на полу очутился, хотя Хамбо-Дамбо на него просто глянул. Сила чудовищная в одном взгляде богатыря бурятского была!

А вот еще случай. Местная поэтесса Туяна Олзоне решила за грибами сходить. Идет, знай себе, по лесу песню Григория Лепса напеваючи: «Я уеду жить в Лондон», а за нею Хамбо-Дамбо след в след движется, станом стройным, хоть и в тазу слегка широковатым, любуется.

Не знаю, что там у него на уме имелось, а только резко так обозвался мобильный у Олзоне в кармане, заиграв мелодию марша «Веселых ребят» из одноименного фильма Григория Александрова.

Из Улан-Уде звонят. Так мол и так: губернатор края срочно вас к себе вызывает! А она: «Так я же в законном отпуске!» А из трубки мат-перемат: «Ты чё, не знаешь, сука бюджетная, что к нам на следующей неделе сам царь, хоть и не настоящий, Дмитрий Медведев пожалует! Бегом в город возвращайся и приступай к написанию сценарного плана торжественных мероприятий, ибо на хуй перекроем финансирование всех твоих проектов благотворительных, направленных на сохранение и приумножение культурных и духовных ценностей бурятской нации».

Села Олзоне на кочку замшелую и от обиды на чиновников государственных, хамов да лизоблюдов, натуру ее творческую не уважающих, разрыдалася.

Только смотрит: перед ней чудище мохнатое стоит и говорит едва понятным голосом:

– Не печалься! Возьми меня рукою за причинное место да крепко держись. В миг тебя на центральную площадь Улан-Уде доставлю.

Зашлась вся, зарделась зрелая, уже опытная женщина. Хозяйство чай у Хамбо-Дамбо не малое. Согласно пропорциям неписаным, размеру стопы соотносимое. Следовательно, в пол-аршина. И это, заметьте, в спокойном состоянии. А если, не дай бог, эрекция? Эдак к стволу пихты прижмет, похотливец лесной, да как на кол и нанижет. Но собралась с силами и решительно так за шланг бензоколонки ухватилась. Оглянуться не успела, а уже возле арки «Царские ворота» на Советской площади стоит. А вокруг уже люд любопытный собирается. Где кроме Улан-Уде увидишь, чтоб знаменитая на всю страну поэтесса чудище мохнатое в бурятском национальном головном уборе за причинное место держала. Только в сказках такое и бывает. Чудеса да и только!

– Ну, все! Тикай, тикай, родимый! Спасибо, что помог скромной бюджетнице. Век тебе этого не забуду! – руку отдернула.

– Ты приезжай, если что… – молвило чудище и вмиг исчезло.

С той поры слухи по городу нехорошие поползли, будто Туяна Олзоне (по паспорту Людмила Варфоломеева) с нечистой силой водится, раз ее на женскую нобелевскую премию мира выдвинули. И чего только темный народ не выдумает!

Однако это все цветочки. А сейчас и ягодки пойдут.

Как я уже говорил, богатырь бурятский Хамбо-Дамбо оченно мечтал на берегу турецком в гостинице олл-инклюзив отдохнуть. Как-то в лесу подслушал разговор двух лесников, один из которых из волшебного города Антарии вернулся. «Весь день и ночь там, – говорит, – бар работает и жратвы круглосуточно от пуза. Бассейн прямо не территории отеля. Хочешь – тут купайся, а хочешь – в открытом море иди мудя полощи. Все тебе кланяются и улыбаются, а главное – русский язык понимают и “Гитлер капут!” вместе с тобою кричат, хоть и члены НАТО. Во как!»

С той поры овладела богатырем бурятским идея посещения южной страны совершенно. День и ночь по лесам да сопкам шастает, места себе не находит. Через месяц-другой телепортировался он к уже известному охотнику Баратию Мунголову и, хоть тот во дворе лосиное мясо вялил, заговорил с ним о своих желаниях.

Немало они тогда водки выпили, прежде чем план у них стройный сложился. Трижды на своем УАЗике мотался Баратий в поселок близлежащий Хонхолой за огненной водой. На пятые же сутки к утру вот что порешили. Телепортируются они оба к знакомой Баратия Татьяне Улугбековой, родной сестре его покойной жены, что в Гусиноозерске единственный салон красоты держит. Там сделают богатырю по сходной цене эпиляцию растительности на теле да одежонку кое-какую по размеру справят. Лучше, конечно, национального бурятского халата, что зовется терлиг, и не сыщешь. А потом уж и в Улан-Уде мотнуться в местный ОВИР, где паспорта заграничные выдают. Взяточку кому надо всучат да как-нибудь документик и справят. А с документиком уже можно и о путевочке в Турцию подумать.