Игра в людей - Василий Кнежин

— Видишь ли, я нахожусь в процессе разработки нового тренинга. Твоя выходка это удар по моей прошлой системе, давай вместе подумаем, где мы напортачили. И я прощу тебя, даю слово.

Костя недоверчиво отстранился. Внезапно ему стали интересны песчинки под ногами и ржавчина на уазике. Он сказал:

— Помнишь, я рассказывал про Настенку? Тогда я не закончил. Я действительно любил ее, платонически, потому что физически не знал как подступиться. Ты меня научил, я стал уверенным, наглым и напористым, умело играл на эмоциях девушек, чередуя комплименты с обидами. Но с Настенкой было поздно. Она вышла замуж за Пьера Лихвидского и помахала мне ручкой из самолета в Париж. — Он склонил голову и горько рассмеялся. — Может, в этом корень всех зол? В том, что я не могу забыть Настену?

— Нет. Будь это правдой, ты б успокоился. Я помню всех своих девушек. Ну, всех конечно не упомнишь, но большинство. Каждая из них была чем-то особенная, с фирменным знаком…

— Настя была единственной! — Прорычал Костя. Он снова стал алертным, правое плечо отвел чуть назад, а пальцы сжал в кулак.

Я сглотнул. Если сейчас нападет, мне несдобровать.

— Дурак. — Сказал я и на всякий случай отступил назад. Даже месть я отложил на потом. Главное понять, где он дал сбой, а значит, где неправ я. — Не бывает единственных.

— Настя нравилась всем.

— И ты как истинный охотник захотел прибрать эту лань в свои лапы? Тебя злит то, что тебя опередили?

— Дело не в этом… — Сказал он сквозь сведенные челюсти. — Настя действительно была единственной в своем роде.

— Твоя злость говорит об обратном. Ты вознес Настю в своих мечтах. — До меня наконец дошло, в чем дело. — Ты не Настю любил, а свои мечты. Ты нарцисс. Ты вообще не любишь женщин, для тебя секс это сделка, и ты считаешь количество успешно завершенных сделок!

— Как ты можешь говорить о любви, когда учишь обратному?! Техники манипуляций это не любовь, это и есть сделка.

Мне стало стыдно за то, что он искренно и с упорством бьется головой о стену. Самый страшный и сильный поступок это быть честным, а не искренним, понять, что ошибался и шагнуть навстречу новому. Честность это постоянная открытость фактам, в то время как искренность всего лишь вера в собственную пропаганду. Теперь ясно, почему он опасается меня. Я пришел понять, а он стремится отстоять свою точку зрения. Я сказал:

— Я любил всех до единой, даже тех, кого наказывал. Мы с тобой не моралисты, но должны понимать, что если точишь камень, делай это с душой, а трахаешь женщину, так трахай для души! Она будет богиней в твоих руках, тебя же сочтет за бога. А ты…

— Я любил Настенку!

— Ты любил свои фантазии!

Внутри меня щелкнуло. Вот оно. Здесь он прокололся, здесь проиграл я, самовлюбленный дурак. Мои любимые дела — всего лишь тени моей любви к себе. Я любил себя в них, а не занятие ими. Но с Астой все будет по-другому.

Он схватился за голову руками, лицо покраснело и затряслось. Он пошатнулся и отступил. Одной рукой держится за лицо, другой оттолкнул от себя воздух, словно пытается оттолкнуть меня.

— Ты все врешь… — Сказал он с отвращением. — Это ли говоришь ты, Ларион? Который утверждает, что надо строить для другого воздушный замок, в котором тот поселится.

— Зачем же ты построил замок для себя? Да это неважно, зачем. Выходи оттуда, я тебя жду здесь, Костя.

Он отступил от меня. Его трясет. Не достоин мести тот, кто достоин жалости. Я распрямился от облегчения, что с моим методом обучения все в порядке. Костю, наоборот, согнуло пополам. Он продолжает защищаться от меня вытянутой рукой, а другой сжимает свое лицо. Мне стало неспокойно, если Костя отойдет еще дальше, то его увидят со стороны улицы. Я пошел на него, чтобы остановить. Он замер. Дыхание тяжелыми волнами вырывается из его груди. Той рукой, которой он защищался, он потянулся за спину. Показалось, что он хочет почесать затекшую спину, но Костя резко разогнулся. Лицо скошено как неправильная трапеция, губы вышептывают что-то злое и ядовитое. Он кинулся ко мне, целясь в живот кулаком. Я отскочил, прижимая к себе портфель щитом. Внизу заскрежетал металл. Я опустил глаза и увидел зажатый в трясущихся пальцах Кости нож. Короткий, с блестящей складной ручкой.

В животе резануло совсем как в прошлый раз, в том же самом месте. Я попытался оттолкнуть Костю, но тот вцепился левой рукой в мой воротник как бычий клещ. Правой он вжал нож глубже в меня. В моем боку полыхнули искры огня. Лицо Кости напоминает машину после лобового столкновения, неясно, откуда что торчит и для чего нужно. Я сумел протиснуть руку в портфель, но нащупать нож Кедра не удалось. Пальцы заскользили друг об друга, погрузившись в жидкость. Вылившаяся из меня кровь шипит, как гейзерная вода.

— Почему не падаешь? — Прохрипел мне в лицо Костя. На вывернутых губах показались хлопья пены.

— Повторяешься. — Ответил я слабо. Ради приличия я подогнул ноги, чтоб он продолжил думать, что продырявил меня, а не банку с энергетиком.

Мой нож забился в угол кейса, путь к нему перегородила банка. Я вынул руку и опустил вниз, нагнетая туда кровь. Я опустился весь, почти коснувшись коленями земли. Костя согнулся со мной, продолжая давить на рукоять, словно я могу соскочить с лезвия и дать деру. Я прикрыл глаза, следя за Костей через узкие щелочки. Нужен момент, всего один шанс. Главное, чтобы не стал последним. Никакое везение не поможет, если Костя ударит мне ножом в шею.

Как и в прошлый раз, Костя осторожно вынул нож, занес руку над головой. Его тонкие полоски губ шевельнулись. Я сосредоточил внимание на своей правой руке. Пришло ясное чувство, ради кого все это. Я произнес ее имя как боевой клич древних, ноги спружинили и мое тело рванулось вверх. Одновременно с этим мой кулак взвинтился Косте в челюсть. Пальцы хрустнули, кулак пронзило болью. Я попал Косте под подбородок. Его голова дернулась. Глаза выкручиваются из глазниц, губы перестали злобно дрожать. Он отпустил мой воротник и пьяной походкой пошел назад. Пользуясь случаем, я отбросил портфель и кинулся на Костю. Точным ударом в предплечье я выбил нож из его руки, железяка отлетела и брякнула об асфальт, а рука Кости безвольно завалилась за спину. Я схватил его левой за рубашку на груди, потянул на себя и правой рукой замахнулся для финального удара, но мой кулак скользнул ему по щеке. Костя успел извернуться. Его локоть врезался в мой живот. От боли в ране я согнулся и мелкими шажками затрусил назад. Костя помотал головой как боксер, и двинутся на меня, пошатываясь из стороны в сторону. Я продолжил отступать. Моя спина уперлась в твердое. Я вошел как раз в заделанный проем под домом, по бокам тоже кирпич, не прорваться. Костя встал на входе, пиджак скинул и закатывает рукава на рубашке.