Игра в людей - Василий Кнежин

— Если ты не трус, то не будешь вопить о помощи. — Сказал он. Мне стало страшно, он идет уверенно, как ужаленный осой бык. Я отчаянно ищу выход, как мне добраться до портфеля. Костя проследил линию моего взгляда. Он наконец заметил, что у меня не идет кровь. Недоумевая, он потянулся к портфелю, кожа которого натянулась, выдавая очертания банки энергетика.

Едва Костя коснулся черной кожи портфеля, я рванулся и врезался плечом в его бок. Мы повалились наземь, осыпая друг друга и асфальт косыми ударами. Глубоко во мне родился рык. Я вспомнил ту боль, с которой давил котенка, сливая в него всю ярость. На краткий миг привычный "я" перестал существовать, мой пацифизм заменился стремлением уничтожить жизненно опасную мне биологическую массу. Я взгромоздился на Костю сверху, удары пошли сильнее. Под глазом жжет, грудь ломит от одышки, а костяшки пальцев содраны. У Кости лицо напоминает свекольный салат, он схватился за мой пиджак, но его силы иссякли, и удара не последовало. Я наклонился к его уху и прорычал сквозь оскаленные зубы:

— Кто теперь возопит о помощи? У меня в портфеле нож лежит, я сейчас тебя на части порежу!

Костя выплюнул сгусток крови и с трудом произнес:

— Не надо.

— Чтоб ты меня в подъезде подстерег?

— Я был не прав. То все от страха, я не знал что творю…

В моей голове огненной вязью всплыли слова Кедра. Нужно мстить адекватно, иначе не запомнится, иначе возьмется за старое. Костя основательно влип в петлю порока, уже дважды сливая вину за свои действия на меня, вместо того чтобы разобраться со своей трусостью.

— Ты и сейчас не прав. — Сказал я Косте. — Повторяя ошибки, ты только усугубляешь положение.

— Это ты сильный, а я слаб, я не могу как ты. Но дай мне шанс.

Я — сильный? Мне стало противно находиться рядом с Костей, невыносимо дышать исходящим от него запахом пота. Я слез с его живота. Грудь штормит, оставленная Вероникой рана щиплет, а в боку проснулась резь. Я перестал дышать, иначе глубокий вдох разорвет грудную клетку, а такого сюрприза я себе не могу позволить. Я наклонился, поднял портфель. Липкая жидкость вылилась мне на руки. Я извлек оттуда банку, стараясь не дотрагиваться до ножа, который так и просится в ладонь. Сталь вопит о том, чтобы добить Костю.

Не оглядываясь на стонущее тело Кости, я побрел к выходу из улочки и в тот самый момент, когда я проходил мимо бампера уазика, сзади щелкнуло. Костя прошепелявил разбитыми губами:

— Еще шаг, и я выстрелю.

Внутри у меня похолодело, а кожу обдало настоящим льдом. Я обернулся и увидел поднимающегося Костю с травматическим пистолетом в руке. Костя шатается, тупорылый пистолет ходит из стороны в сторону, словно в этом тупике дует ураганный ветер. Я едва не заплакал от несуразности происходящего.

— Костя, брось. Ты мне не соперник и уже не ученик. То, что я хотел, я узнал, больше мне от тебя ничего не надо.

Костя попытался встать на ноги, но пошатнулся и упал на одно колено. Его тело покатилось назад, чтобы не рухнуть ему пришлось одной рукой облокотиться, другой он продолжал держать пистолет. Я ждал, пока он скажет очередной поток самообмана, но Костя все молчал, пытаясь справиться с управлением побитого тела. Взгляд его блуждает, но то и дело хватает меня через створку прицела.

— Подойди. — Кое-как он наладил свое равновесие, его взгляд окреп.

У меня все сжалось внутри, а в горле стало горько. Я сделал шаг по направлению к Косте. Он кивком пистолета поманил меня ближе, я шагнул еще. Между нами каких-то пара метров, с такого расстояния попадет даже слепая обезьяна.

Костя встал на обе ноги. Лицо его похоже на один большой волдырь от укуса. Он вытянул руку с пистолетом, задрал вверх подбородок и сказал:

— Я убью тебя, Ларион. Как только я это сделаю, моя жизнь наладится, мне больше будет некому завидовать.

Во мне смешались страх и жалость. Завидовать можно счастливому и успешному, а что завидовать мне, когда я себя не понимаю, не знаю, как во все это ввязался и что теперь должен делать. Сейчас либо он меня, либо я его — поднырнуть под выстрелом и размазать его в кровавую массу. Но от этого я только проиграю, потому что удостоверюсь в своей слабости и никогда не смогу понять, зачем меня свели с Костей в этой Игре. У меня разболелась голова. От отчаяния мне стало настолько все равно, что я расставил руки и шагнул к Косте.

— Стой на месте! — Костя в панике завизжал. В его опухших глазах я прочел страх. Он не выстрелит, даже у него не хватит подлости сделать это. — Стоять!

Костя попятился, косясь по сторонам в поисках путей побега. Я откинул от себя папку. По моим рукам и ногам побежала горячая энергия, я ускорил шаг. Мне показалось, что любая пуля отскочит от меня, как от бетонной стены. Нас разделяет пара шагов. Костя вскрикнул и замахнулся пистолетом. Тяжелая рукоять ударила меня в висок. В глазах потемнело. Я потерял ориентацию и стал заваливаться вперед. Падая, я схватил Костю за шиворот и наотмашь ударил. Мой кулак попал ему в шею, Костя захрипел и тоже стал падать. Вблизи о землю ударился вылетевший из ослабевшей руки пистолет. Я согнал темноту перед глазами. Голова раскалывается, а тело вот-вот порвется по швам. Мне захотелось выбить из Кости всю дурь, которой напичканы его мозги. Когда сил не осталось, я повалился на его грудь. Выпущенная на волю злоба сломала что-то внутри меня, в горле возник ком, а глаза защипало. Меня затрясло, словно я ухватился не за Костины плечи, а за оголенные провода.

— Какой ты… дурак… Костя.

От упоминания своего имени он очнулся и простонал:

— Не убивай меня…

Этой мизерной фразой Костя уничтожил во мне всякую жалость. Мне стало стыдно за свои слезы перед ним. С омерзением я отцепился от его плеч, встал над ним и сказал:

— Не убью. Мрази всегда выживают, смерть забирает самых достойных.

Его губы, занимающие половину некогда прекрасного лица, сквозь кровь изобразили подобие улыбки. Костя прохрипел:

— А я-то гадал, как тебе удалось выжить…

Я поднял и отряхнул свою папку, достал телефон и вызвал скорую помощь. По пути домой отер кровь купленными салфетками. Постоянно оглядывался, мне мерещилось надвигающееся возмездие. Я думал, что буду наслаждаться после этой победы лучшим днем в своей жизни, что одной проблемой для счастья с Астой станет меньше. Но стало только хуже. Я не стал ждать, пока мне приснится еще одно зеркало с вылезающим на меня уродом, я прибежал домой и, колотя стены ладонями, признался себе, что Костя это мое отражение, мое, что это я — влюбленный в свои фантазии кретин. Любимые дела, что это — самовлюбленность? Но почему они вначале мне давали энергию: чистую, добрую, и почему сейчас они ввергли меня в разлад и муки совести. Мне холодно только от мыслей про них, я перестал нести свет. Да и какой свет, я сомневаюсь даже в этом, что нес его когда-либо. Единственный мой шанс это любовь, любовь к Асте, я научусь проецировать любовь к ней, я буду любить ее и не делать зло, буду просто смотреть с Астой, сидя в нашем кинотеатре, хороший фильм.