Гавана - Стивен Хантер

Ивенс шел к себе, кивая людям, которые мрачно кивали ему в ответ. Они тоже чуяли в воздухе запах крови, знали, что натворил Уолтер Шорт, и слегка нервничали, хотя понимали, что наказать его было необходимо. Именно поэтому они смотрели на Роджера с такой тревогой.

Он добрался до своего кабинета, нажал на ручку и...

Что за чертовщина?

Должно быть, он запер дверь перед уходом. Да, чисто подсознательно, чтобы произвести впечатление на Плановика, помешанного на конспирации. Конечно, запер.

Он вынул ключи и...

Какого черта?

Ключ почему-то не влезал в скважину. Роджер попытался применить силу, но испугался, что ключ сломается. Проклятие, что происходит? Он не может открыть дверь собственного кабинета. Ничего себе шуточки! Да еще в присутствии Плановика...

— Ладно, Шорт, — сказал Плановик. — Давайте посмотрим, что у вас есть.

— У меня есть одно: я победил. Если я проиграл, то проиграли и вы. Это ясно как божий день.

Он улыбнулся.

Плановик сверкнул глазами, а потом рассмеялся.

— Неплохо. У меня было три способа разыграть карту, но мне нравится ваше инстинктивное стремление бить под дых и решение напасть не на Роджера, а на меня. Очень хорошо. Замечательно.

— Роджер...

— Забудьте о Роджере. С Роджером покончено. Роджер уже на пути в университет штата Айова, где его ждет должность старшего преподавателя. Речь шла не о Роджере, а о вас. С самого начала.

— Не понимаю.

— Шорт, я все знаю про Китай. Я знаю, как хорошо вы там поработали. Знаю, что вы были разочарованы, когда вас послали сюда работать под началом дурака. Но мы просто проверяли вас, Шорт. Знаете почему? Потому что в Китае вы застрелили трех пленных. Мне нравится это в людях. Я следил за вами еще с тех пор. Вы знаете, какая это редкость? Знаете, что вы настоящее сокровище? Красивый, обаятельный, хорошо образованный, вежливый — и в то же время хладнокровный убийца. Поразительно.

— Значит, Кастро вас не волновал?

— Почти нет. Это не имеет значения. Рано или поздно о нем позаботятся. Он никуда не уйдет. Нет, речь идет об Уолтере X. Шорте из Уильямспорта, штат Пенсильвания, которого вышибли из семи школ за жульничество и пьянство, выгнали из Принстона за жульничество, который стал плохим полицейским и запугал своих сослуживцев до того, что его послали в Хот-Спрингс, Арканзас, лишь бы от него избавиться. Там он застрелил по крайней мере троих, потом таинственным и непонятным образом устроился на работу в ЦРУ, произвел сильное впечатление на своих учителей и попал в Китай, где работал лучше, чем кто бы то ни было.

Френчи молчал.

— У вас был талант, Шорт. А как насчет дисциплины, характера и гибкости? Сможете ли вы работать с идиотом из Гарварда, которому достается вся слава, которого все любят за великолепную подачу, сможете ли вы стать его неразлучным дружком? Сможете ли найти с ним общий язык, зная, что вы личность, а он никогда ею не будет? Сможете ли процветать на Кубе с ее гангстерами, тайной полицией и мастерами заплечных дел? Сколько крутизны скрывается за вашей миловидной внешностью?

— Я смог, — ответил Френчи. — Думаю, я доказал это.

— Почти. Может быть, больше чем почти. Мне понравилось, как вы огрызались, когда вас загнали в угол. Роджеру такое не по зубам. Сейчас он бродит по посольству и удивляется, почему его ключи не подходят к замку кабинета. Пройдет неделя, прежде чем он поймет, что к чему. Вы довольны, Шорт? Триумф, месть, торжество справедливости?

— Да, это приятно.

— Не морочьте мне голову, Шорт. Я знаю, что это такое. Это грандиозно.

Френчи пришлось согласиться. Это действительно было грандиозно.

— Шорт, вы почти достигли своей цели. Будете работать на меня полный рабочий день. Никакого посольского дерьма. Куча тяжелой работы, тайная партизанская война, вымогательство, шантаж, таинственные несчастные случаи, происходящие то здесь, то там. Лучшие из лучших, но работающие только на меня. Крутые парни для крутой работы. Вы войдете в круг избранных. На светских приемах будут шепотом произносить ваше имя, женщины будут квохтать, как куры, мужчины будут знать, что вы особенный, избранный, будут уважать человека, который действительно ведет «холодную войну». Все уважают воинов, Шорт. В глубине души об этом мечтает каждый... Вы хотите этого, Шорт?

Френчи знал ответ. Да.

Он кивнул.

— Что я должен сделать? — спросил он. — Что еще?

— У вас есть одна слабость, Шорт. Только одна, но весьма значительная. Сентиментальность.

— Скажите мне, в чем она проявилась, и я исправлюсь.

— Эрл Суэггер.

Френчи откинулся на спинку кресла. Это была правда. Он любил Эрла. Он не мог сказать этого вслух, но Эрл был самым лучшим, самым сильным, самым правдивым. Эрл не имел себе равных, и находиться рядом с ним было наградой.

— Он ваш идеал. Очень яркая личность. Невероятно храбрый. Умный, способный, знающий свое дело. Мог бы стать лучшим игроком нашей команды.

— Вы хотите, чтобы я его завербовал? Не думаю, что он согласится с такими...

И тут он понял, куда ветер дует. Речь шла не о вербовке, не об уютном маленьком мирке, где они с Эрлом будут друзьями, соседями, жить в Маклине, каждый день ездить в Управление, смеяться, шутить, видеть, как растут их дети, а после смерти пить и курить в некой далекой Валгалле и любоваться с небес чужой жизнью, полной захватывающих приключений.

— Он — отрезанный ломоть, — сказал Плановик.

— Он — Эрл Суэггер, награжденный Почетной медалью.

— Мы не можем отпустить человека, который не признает ни дисциплины, ни нашего авторитета. Он слишком много знает. Если бы он был одним из нас, это было бы замечательно. Если бы он признавал важность и необходимость нашей работы, это тоже было бы замечательно. Но он их не признает. Не признает и слишком много знает. Он был снайпером операции «Большой шум». По вашим словам, он хороший человек, но что будет, если через несколько лет он изменится? Почувствует себя обойденным, обидится, сменит политические взгляды и образ мыслей? Может быть, он разозлится на морскую пехоту, из которой его уволили, или на Управление по делам ветеранов войны, которое задерживает выплату пенсии и медицинских льгот. Может произойти что угодно. Вы должны были подумать об этом, Шорт. Это тоже часть игры.

— Именно этого я и боялся.

— Вы привели к нам Эрла Суэггера. Вы его выдвинули. Он — ваше создание. И теперь вам придется иметь с ним дело.

— О боже...

— Не божитесь. Я этого не люблю. Ну как, справитесь?

Конечно, ужаснее всего было то, что заданный ему вопрос требовал не абстрактного, а конкретного ответа. Френчи прекрасно знал, с кем поговорить, на какие кнопки нажать, какие рычаги использовать. Знал в совершенстве.

51

Опять конспирация. Все было сделано очень тщательно. Он думал, что со всей этой чепухой покончено. Но поступил сигнал, ослушаться которого было нельзя. Уговор есть уговор.

Итак, конспирация. Элегантный бизнесмен в костюме для тропиков, из тех джентльменов, которые в одной руке держат ручку куколки, а в другой — бумажник с парой сотен тысяч долларов, садится в лимузин с кондиционером. Лимузин ездит туда и сюда, вверх и вниз, поднимается на холмы, петляет по закоулкам между контейнерами с мусором и наконец выпускает наружу другого человека, не столь элегантного. Полосатые «бермуды», шляпа со слишком широкими полями, гавайская рубашка, дешевые темные очки и спортивные туфли. Небогатый турист, останавливающийся в низкопробных гостиницах, пожилой еврей, посетивший Гавану не для гешефта, а для видимости гешефта.

Этот человек немного побродил по улицам, убедился, что «хвоста» нет, затем сел на автобус № 4 и ехал на запад, пока Centre не остался далеко позади. Когда автобус, в котором остались одни «шварцеры», свернул в Санто-Суарес, место мрачное и неприятное, он вышел и стал искать нужный отель.

Поднявшись на четвертый этаж, он увидел слегка приоткрытую дверь.

Там сидел важный парень. Он тоже замаскировался. На нем были желто-зеленые «бермуды», высокие носки, белые туфли, какие носят англичане, и рубашка, в какой разъезжают на пони. Типичный студент. Нельзя сказать, что он не бросался в глаза; нет, малый был видный. Но его тут же выбросили бы из головы, потому что он походил на придурка, который в поисках шлюхи сел не в тот автобус.

— Что опять стряслось, юный гений? Ведь все в порядке, так? С тем парнишкой покончено.

— Прошу прошения за причиненные неудобства. Я попросил вас о встрече, чтобы сказать спасибо. У нас были кое-какие сложности с вашими людьми, но в конце концов они подчинились и дали нам возможность сделать свое дело. Вы согласились сотрудничать с нами. Это хорошее начало.

— Вы были там? Минутку, минутку... Вам повезло, что на берегу оказался тот старый коп. Иначе наш малыш сейчас жировал бы в Мексике и готовил следующий набег.

— Нет, мистер Лански. Позвольте ввести вас в курс дела. Мы сделали то, о чем говорили. Мы были там, потянули кое-какие ниточки, удостоверились, что того малого поймали, что его посадят в тюрьму, после чего с ним будет покончено.