Из Парижа в Бразилию - Луи Буссенар

— Какие мы дураки!

— Мы просто голодные люди, — возразил Жюльен. — А ты разве что-нибудь придумал?

— Чем питаться моллюсками и крабами, не лучше ли поискать чего-нибудь посущественней? Я уверен, что у нас под носом достаточно продуктов.

— Не понимаю?

— Да ведь теперь отлив.

— Ну, что же из этого?

— Да разве ты не видишь кузов разбитой шхуны?

— Действительно, вода отливает, и шхуна остается на мели, на утесах. Только я не понимаю, что же, по-твоему, общего между остовом разбитой шхуны и нашим завтраком?

— А то, что крейсер не до конца ее разрушил, пустив в нее лишь два ядра.

— Все-таки отказываюсь понимать.

— Какой ты стал непонятливый! Да ведь если кузов шхуны цел, то и кладовая, вероятно, цела, а если кладовая цела, то, стало быть, мы найдем там какие-нибудь консервы и позавтракаем.

— Ты совершенно, совершенно, совершенно нрав. И как это мне не пришло в голову самому? Я, должно быть, отупел от голода. Ну, живо, марш к шхуне.

Подгоняемые голодом, друзья вмиг добежали до разбитого корабля, перескакивая с утеса на утес.

Бедная шхуна была изуродована страшно. Удивительно еще, как ядра не попали в крюйт-камеру, где был порох, и не привели к взрыву всей шхуны.

Все же остальное носило следы полнейшего непоправимого разгрома.

Первым ядром разнесло палубу. Внутри корабля, где разорвалось второе ядро, тоже было все разрушено.

Только заряды, сложенные в ящиках в трюме, каким-то чудом уцелели.

Предположение Жака оправдалось.

Среди хаоса и разгрома он отыскал своими зоркими, голодными глазами превосходный окорок в маленьком чуланчике при камбузе.

— Окорок! — вскричал он, хватая гушу за конец и потрясая ею, как молотом.

— Сухари! — в тон ему воскликнул Жюльен, снимая крышку, с одного из ящиков.

— И вино! Настоящее вино! — повторил Жак, из-под груды разного хлама откопавший уцелевшую бутылку.

— Браво! Теперь мы позавтракаем отлично, — сказал Жюльен.

Они принялись с аппетитом уписывать отысканную пищу.

— Ай! — вскричал вдруг опять, вскакивая, Жак.

— Что с тобой?

— Ах, мы обжоры!.. За едой-то совсем забыли об очень важной вещи.

— О какой?

— О какой? О такой, что ведь у нас нет оружия, а мало ли что еще может произойти.

— Это верно.

— Настолько верно, что я бросаю свой завтрак и иду в подвал, который моряки, кажется, называют трюмом. Там пропасть ружей и все ремингтоновские винтовки… и патроны к ним. Сейчас пойду, выберу два ружья и принесу их вместе с достаточным количеством патронов.

Отсутствие Жака длилось минут пять, не больше. Он вернулся, отыскав два совершенно неповрежденных ружья с зарядами к ним и штыками.

— Теперь мы вооружены, — сказал он важно, — и можем спокойно продолжать завтрак.

— Позавтракаем скорее и станем в засаду.

— В засаду?

— Да, около дома прокаженных.

— Ты прав.

— Бутлер и его сообщник, разумеется, явятся туда требовать от нас капитуляции. Вот мы им и покажем капитуляцию.

Боясь пропустить случай, друзья наскоро завершили трапезу и спустились со шхуны, прихватив с собой остатки ветчины и сухарей.

Они добежали до дома прокаженных и не без содрогания взглянули на отвратительную тюрьму, которая едва не сделалась их могилой.

Друзья взяли немного вправо и наметили себе группу гигантских тропических растений, окаймлявших дорогу в Бурро.

Там было превосходное место для засады.

Кто бы и откуда ни прошел по дороге к воротам больницы, он неминуемо попадал в поле действия винтовок, которые держали наготове жаждущие мщения путешественники.

Жак и Жюльен простояли в засаде до вечера, ужасно устали и никого не дождались. К удивлению их, ни Бутлер, ни Боб не показывались.

Это было в высшей степени странно. Уже одна алчность контрабандистов должна бы была привести их к стенам лепрозория.

Теряясь в догадках, французы поужинали сухарями и остатками ветчины, запили этот скромный ужин вином и легли спать.

Они проспали до утра и первою мыслью их при пробуждении было: «Что же это не приходят бандиты?»

Предполагая, что новый день в засаде окажется таким же неудачным, как и предыдущий, Жюльен предложил отправиться в селение Бурро.

— Идем, — согласился Жак. — Жители Бурро наверное помогут снабдить нас всем необходимым.

Через полчаса ходьбы они пришли в селение.

Местные рыбаки рассказали им, что накануне утром они продали много рыбы десяти вооруженным белым людям, которые сверх того чуть не насильно забрали в деревне всех свободных мулов и проводников.

Нельзя было сомневаться, что эти бесцеремонные господа были те самые бандиты, с которыми имели дело наши путешественники.

Французы все-таки решились преследовать всадников, несмотря на то, что сами были пеши.

Закупив по баснословной цене немного маисовой муки и сахару и приобретя также две сабли, они углубились в девственный лес и направились в Барбакоас. Дорога привела их в ту самую страну дождей, о которой ранее им приходилось читать, что дождь здесь не перестает никогда.

Под страшным ливнем путешественники пришли в деревню весьма непривычного вида.

То было настоящее болотное селение, в котором дома были построены на высоких сваях для защиты от наводнений. Казалось, будто они стоят не на земле, а парят в воздухе.

Население оказалось веселым, добродушным и гостеприимным. Путешественников пригласили в дом, накормили и напоили. Жюльен и Жак с удовольствием чувствовали себя защищенными от дождя, сырости и грязи.

Устроившись под гостеприимной кровлей, Жюльен первым делом пересмотрел у себя в сумке документы, рекомендательные письма и чистые листы бумаги.

Все оказалось в целости. Сумка была непромокаемая.

Жак сделал то же самое и перелистывал свой дневник. Ни одного листа в книжке не оказалось испорченным.

Вдруг он беспокойно ощупал себя и растерянно посмотрел на друга.

— Что с тобою? — спросил Жюльен.

— Я давно не смотрел, цел ли у меня в кармане мой бумажник, и вдруг теперь вижу, что карман разорван.

— И бумажник?

— Потерян.

— Очень жаль.

— Как ты равнодушно отзываешься о моей потере!

— А что же было в бумажнике?

— Письмо, в котором дядя назначает меня наследником своей гасиенды и своих миллионов.

Впрочем, потеря бумажника не имела для Жака особой важности.

В самом деле, если хорошенько рассудить, что такое особенно неприятное могло произойти от этой потери?