Ассоциация - Бентли Литтл

Лиз отчаянно закричала. Невозможно было выносить это издевательство. Внутри поднялась целая буря мучительных чувств. Тут же картинка вновь изменилась – Лиз увидела себя в прямом эфире, заходящуюся в крике.

Выключив телевизор, она бросилась в спальню и зарылась под одеяло, подобрав руки и ноги, втянув голову, чтобы спрятаться целиком. Наверное, здесь тоже установлена камера – так пусть любуются на одеяло хоть целую ночь. Она и носа наружу не высунет. Больше у них не выйдет за ней подглядывать.

Раздавленная отчаянием и острым чувством утраты, Лиз мысленно снова и снова прокручивала увиденные по телевизору кадры. Сцену смерти Рэя снимали здесь, в доме. Когда успели? После похорон она почти никуда не выходила. А если и выходила, то совсем ненадолго…

Ночью, поняла Лиз. Съемка происходила ночью. Вот откуда странные звуки.

Хотя съемка одной сцены не может объяснить все шумы. Что еще здесь творилось?

Лиз вновь почувствовала себя поруганной. Подтверждение всех ее страхов принесло с собой ощущение беспомощности и безнадежности. Сколько она еще выдержит? Сколько сможет жить под прицелом?

Лиз решила действовать.

– Элизабет? – окликнул Колхаун.

– Мне нужно с вами поговорить.

В трубке раздался смешок.

– Я знал, что вы одумаетесь.

– Я не собираюсь вступать в правление, – возразила Лиз. – Я просто хочу…

– Поговорить. Я понял. Может быть, откроете дверь, и мы обсудим сложившуюся ситуацию?

Открыть дверь? Лиз выскочила из кухни в прихожую и посмотрела в глазок. Председатель стоял на крыльце, прямо на коврике с надписью «Добро пожаловать», и говорил с ней по мобильнику.

«Не впускай его!» – сказал голос у нее в голове. Любимый, родной голос Рэя.

Но у нее не было больше сил. Она не такая несгибаемая, как Рэй. Без его уверенности и упорства ей не вынести беспрерывного давления.

«Не открывай…»

Лиз глубоко вздохнула и отперла дверь.

Председатель с улыбкой шагнул в прихожую. Лиз вздрогнула, когда он тронул ее за плечо.

– Теперь все в порядке, – сказал Джаспер Колхаун. – Все будет хорошо.

– Как видно, нас не пригласили.

Барри и Морин стояли в гостевой комнате, не зажигая света, и смотрели в раскрытое окно. Прохладный ветерок, предвестник надвигающейся осени, приносил с собой шум веселья. За деревьями на фоне безлунного неба сиял огнями клуб, словно накрытый светящимся куполом.

Еще раньше Барри и Морин видели, как мимо дома в сторону клуба проезжают машины, идут пешком люди. Многочисленные листовки сообщали, что торжественное открытие состоится на этой неделе, но точная дата в них не была указана.

Видимо, другим жителям поселка разослали приглашения.

Среди сосен мерцало необычно много огоньков: уходя на открытие, люди оставляли свет на крыльце.

– Кажется, почти все там, – заметил Барри.

– Глядя в окно, нельзя оценить точно.

– Считай, у меня интуиция.

– Я думаю, Лиз осталась дома.

– Утешила! – фыркнул Барри.

– Ладно тебе! Как будто они все станут ярыми сторонниками ассоциации только оттого, что один раз сходили на праздник. Большинство наверняка пошли только ради дармового угощения.

– Возможно.

– Это ты к чему?

– Ты прекрасно понимаешь, к чему.

Барри резко обернулся. Лицо Морин белело в темноте неясным пятном, как на картинах импрессионистов.

– Ассоциация добилась своего. Не знаю, как они это делают – колдовством каким-то или еще чем… Люди на их стороне! Возьми хоть шерифа, хоть всю ту толпу на митинге. Мы пришли против воли, а наши дорогие соседи сами рвались в бой, размахивая битами.

– Так, может, и к лучшему, что нас никуда не приглашают? А то, глядишь, и нас бы перевоспитали.

– Нет, – ответил Барри твердо. – Этого никогда не будет.

– И мы не одни такие. Пусть не все, но некоторые понимают, что к чему. Тина с Майком, еще кое-кто…

Барри вспомнил, как на вечере у Рэя Грег Дэвидсон объявил, что уезжает из Бонита-Висты, и все гости дружно ругали ассоциацию.

– Может быть, – протянул он. – Хочется надеяться.

Они стояли плечом к плечу, глядя в темноту и слушая далекий шум праздника.

– Через неделю День труда, – тихо сказала Морин.

– Угу.

– Пойдем на собрание?

– Конечно! Это бесценная возможность высказаться при всех. По уставу, каждому домовладельцу дается три минуты на выступление. Я подготовлю речь. Предложу внести определенные поправки. По крайней мере, поймем, у кого какая позиция. Я этих мерзавцев в пух и прах разнесу! И поглядим, кто со мной, а кто против.

– Только с тобой? А я?

– С нами, – поправился он.

– Я не о том. Мне тоже выступить?

– А ты хочешь? – удивился Барри.

– Да нет. Три минуты даются на человека или на участок? Если на каждого, нам обоим вместе положено шесть минут. Я могу продолжить за тобой.

– Три минуты на участок.

– А, тогда сам выступай.

– Надо заранее составить текст и замерить время. Постараюсь впихнуть побольше. Отчетно-выборное собрание раз в году бывает, и там хотя бы делают вид, что в ассоциации соблюдают принципы демократии. Другого такого шанса не будет.

Над клубом взлетела одинокая сигнальная ракета и рассыпалась лиловыми искрами. Послышались восторженные крики.

– Как ты думаешь, что будет после твоего выступления? – спросила Морин.

Барри ответил, помолчав:

– Не знаю. Правда, не знаю.

Утром вернулись маляры. На этот раз Барри и Морин выскочили во двор, пока те еще только вылезали из грузовика.

– Что вы здесь делаете? – спросила Морин.

Маляры, будто не слышали, продолжали возиться возле машины.

– Вы на той неделе уже красили наш дом!

Трое маляров помоложе начали раскатывать у стены рулон пластика.

Барри подошел к старшему.

– Попробую угадать: правила изменились? Теперь другой оттенок нужен?

– Угу.

Бригадир вытащил из грузовика моток малярной ленты.

– Вам уже приходилось такое делать? Ну, перекрашивать один и тот же дом, пока владельцы не разорятся?

Бригадир замялся и все же кивнул.

– Угу.

Отодвинув Барри в сторону, он принялся заклеивать ближайшее окно.

Барри и Морин закрыли наглухо все окна и уехали, не дожидаясь, пока начнут красить. Весь день они провели на озере – гуляли в лесу, обедали на полянке и старательно притворялись обычной парой отдыхающих. Когда под вечер вернулись домой, маляров уже не было, но кусты у южной стены остались накрыты пластиком. Успели выкрасить половину дома.

– Наверное, завтра опять придут, – сказала Морин.