Влюбленная Джейн - Рейчел Гивни

– Даже если я там покажусь, это мою карьеру не спасет. Скорее наоборот. В этой роли у меня нелепый вид. А я-то надеялась блистать, разбивать сердца…

– Ваша цель в том, чтобы разбивать сердца?

София пожала плечами:

– Это у меня, по крайней мере, до недавних пор хорошо получалось. Инженю, секс-бомба и девушка-пикси, мечта маньяка – вот мое амплуа.

– Я почти ничего не поняла, – призналась Джейн.

– Теперь уже не важно. Для всего этого я стала стара. Конечно, я еще хоть куда. Таких называют «мамаша, с которой неплохо поразвлечься», – София поморщилась, – но девушки из комиксов, бойкие подружки супергероев мне уже не по зубам. А ничего другого я делать не умею. Вот и продолжаю по-старому, выставляя себя на посмешище. Нет более печального зрелища, чем стареющая женщина, которая ведет себя так, будто она все еще молода.

– А вы так себя не ведите, – ответила Джейн.

– Тогда как же? – спросила София.

– Вы всегда играли молодых хорошеньких женщин, прельстительниц мужчин? И играли их определенным образом?

– Да.

– Но эта героиня другая? – София кивнула. –   Тогда и играйте ее по-другому, – предложила Джейн.

– Я не знаю как. Раньше я говорила на экране милые вещи, а теперь – какую-то бессмыслицу. У меня не получается делать это органично.

– Расскажите мне о том моменте, когда вы были по-настоящему счастливы в своем ремесле.

София задумалась, вспоминая ковровые дорожки, пресс-конференции, лимузины, кричащих фанатов…

– Вы когда-нибудь были в городишке Бэрроу? – спросила она у Джейн. Та помотала головой. – Ужасная дыра. На севере. Там есть крошечный театрик. Когда мне было девятнадцать лет, я играла там Корделию в «Короле Лире». В зале сидели одни пенсионеры да еще кучка шахтеров, которые перепутали дату и думали, что пришли на покерный вечер. Когда начался спектакль, один из них даже потребовал вернуть ему деньги за билет. – София вытерла заплаканные глаза. – А я все думала о том, как лучше произносить реплики. Опыта у меня тогда было немного, я просто старалась поставить себя на место Корделии. Мой настоящий отец от нас ушел, но эта ситуация казалась мне слишком заурядной, чтобы от нее отталкиваться. В том, как моя Корделия ходила и разговаривала, было что-то от меня самой. Я не просто вспоминала пропущенные дни рождения и школьные концерты. Это шло откуда-то из глубины меня, из воображения.

– Все лучшее всегда идет из этого источника, – сказала Джейн.

– Я произнесла свой финальный монолог и умерла у Лира на руках. Гляжу сквозь ресницы в зал и вижу, что люди застыли и смотрят на меня. Если бы упала булавка, было бы слышно. Словно открылось какое-то другое измерение. Или мы попали на другую планету. Я была босая и в лохмотьях, но тот грубиян, который требовал деньги назад, не ушел из зала. Он смотрел на меня и плакал. После спектакля он сказал мне, что не разговаривал со своей дочерью двадцать лет, а теперь обязательно ей позвонит.

– Браво! – Джейн с улыбкой дотронулась до плеча Софии. – У вас уже есть все необходимые инструменты для новой роли.

– Я пока не совсем понимаю.

– Хорошо. Что миссис Аллен говорит? – спросила Джейн.

– Моя первая реплика: «Нам положительно нечего надеть!» Меня наряжают в ужасно нелепые костюмы. В одной сцене я даже ношу на голове корабль.

– Какой? Фрегат или шхуну?

– Понятия не имею. Скорее всего, буксир. Каждый раз, когда миссис Аллен делает в своей вышивке неверный стежок, она громко объявляет об этом.

Джейн пожала плечами:

– Мы, женщины, любим за все извиняться. Страдаем этой напастью от рождения.

– Самое смешное в шутках миссис Аллен – это она сама. У нее есть трехминутный монолог о муслине.

Джейн почесала затылок и произнесла, обращаясь скорее к самой себе, чем к Софии:

– Что же это за женщина? Может быть, я списала ее с кого-то, кого знаю?

София оживилась:

– То есть таким образом вы завуалированно отомстили какой-то своей врагине? Выкладывайте, Джейн.

– Дайте-ка подумать. – Джейн замолчала, мысленно перебирая всех знакомых. – По соседству со мной живет леди Джонстоун – весьма злобная особа. Может, это она? Миссис Аллен жестока?

София склонила голову набок:

– Нет. Я бы сказала, что нисколько. Она просто… печальная.

– Ах. – Джейн грустно улыбнулась. – Я поняла.

– И кто же это?

Джейн потупилась. София чаще всего возвышалась над нею и потому смотрела поверх ее макушки. Но сейчас они обе сидели на полу и могли хорошо видеть лица друг друга. София отметила про себя, что в жизни Джейн миниатюрнее и симпатичнее, чем кажется на портрете в музее. Сейчас ее светло-карие глаза смотрели непонятно куда, пронзая пространство комнаты. Один бог знал, о чем она думала в такие моменты.

– Кто это, Джейн? – повторила София.

– Никто. Просто женщина. – Джейн улыбнулась. – За то время, что я провела здесь, с вами, я имела возможность увидеть, как сильно и вместе с тем как мало изменился мир. Да, женщины сейчас больше разговаривают и не стыдятся показывать свою плоть. Но их по-прежнему объединяет то, что объединяло раньше. Матери семейств и девицы, служанки и герцогини… Какой бы работой они ни занимались, их мысли странствуют, а сердца поют. Какие глубины скрываются под масками, которые мы носим! Готова поспорить, что у героини, которую вы играете, есть и другая жизнь, внутренняя. Думаю, вы правы: под ее болтовней о дорогих тканях действительно прячется печаль.

София кивнула и выпрямила спину.

– Тогда как же мне произносить эти смешные реплики?

– Они смешны, потому что смешны женщины определенного возраста. Таково мнение мужчин, причем даже не самых глупых. В мои времена ценность женщины определялась двумя вещами: плодовитостью и приданым. Сейчас, по-видимому, превыше всего ценится внешняя красота. Ум же никого не привлекал и не привлекает. О сердце еще иногда кто-нибудь вспомнит, но об уме – никогда. Дожить до преклонного возраста – в этой привилегии многим бывает отказано, однако женщины, которые ее удостаиваются, отнюдь не радуются ей. Миссис Аллен – стареющая дама. Играйте так, чтобы показать, как почетно и вместе с тем как унизительно ее положение, как она счастлива оставаться в живых и как грустит об ушедшей молодости. В том, что красота померкла, – слабость немолодой женщины, а в осознании этой печальной истины – сила. – Джейн посмотрела на Софию. – Когда я впервые увидела вас, вы меня поразили. Вы были великолепны, когда шагали по новому Бату такая энергичная, такая уверенная в себе…

– Мне жаль, что я вас разочаровала, – сказала София.

– Сейчас, сидя на полу в кухне, вы сделались еще прекраснее. Вы открыли свое сердце. Быть может, то, что с вами случилось, не трагедия, а освобождение? С вас слетела позолота, но вы могли бы этим воспользоваться.

– Для чего?

– Для того чтобы начать говорить правду. Вы были просто побрякушкой, марионеткой, исполняющей чужие желания. Теперь у вас появилась возможность освободиться.

София смахнула слезу и покачала головой:

– Зачем?

– Чтобы делать