Иду на свет - Мария Анатольевна Акулова

Твое присутствие не поможет сбежать человеку из предавшего его тела.

— Я хочу, мам… Можно? — но и терять это время — вместе — Санта не готова. Спрашивает, запрокинув голову. Они не включали в спальне свет, но глаза ко тьме привыкли. Во взгляде Санты просьба. Лена вздыхает… Но снова позволяет. Всё позволяет своему главному жизненному достижению. Самой важной и самой лучшей части себя.

— Можно, конечно, — в лоб целует, снова обнимает крепко-крепко. Санта жмурится, на глазах выступают слезы, которые обязательно надо высушить незаметно. Не дать пролиться. — Ты ему не сказала, да?

— Не сказала…

— Почему?

На такой простой вопрос у Санты нет однозначного ответа. Ведь ей не стыдно. И в поддержке она, наверное, нуждается. Он может её дать. Да и если… Не дай бог… Она ведь останется одна и единственный человек, который по-настоящему рядом — это он. Но ей сложно признать происходящее. По-глупому кажется, что пока правда остается секретом двоих — она не настолько разрушительна.

У нее язык так и не повернулся вслух сказать: «у мамы рак».

За это время они с Данилой уже несколько раз серьезно поругались. Санта сильно отстранилась. Злую шутку с ней сыграла старая привычка — полагаться на себя. Держать на расстоянии весь мир. Ждать подвоха даже там, где вроде бы…

— Ты хочешь, чтобы я сказала? — Санта спросила, кривясь. В ответ после паузы получила улыбку и поцелуй в лоб.

— Я хочу, чтобы ты себя не ела, Сантуш…

И официальное разрешение делать, как сама считает нужным.

— Но ты не сомневайся, малыш… Я умирать не собираюсь. Хорошо?

Слова мамы подняли волоски на руках. В ответ надо улыбнуться и кивнуть, это ясно. Но Санта прижимается ближе. Обнимает сильнее. Шепчет:

— Я тебя не пущу.

И снова справляется со слезами, чтобы не пролились.

В последний раз в здании «Веритас» Санта была в тот день, когда прощалась с местом, которое успела полюбить всем сердцем.

Тогда ей казалось, что то самое прощание делает очень больно. Оказалось… Она просто забыла, что такое реальная боль.

И, наверное, в этом один из её личных важных уроков: всё познается в сравнении.

Она не появлялась здесь больше двух месяцев. Это не была просьба Данилы, даже негласная, но самой ясно было: неуместно.

Окружающие его люди проявили деликатность — никто неуставными отношениями, которые завязались явно раньше её увольнения, в лицо не тыкал. За это стоило быть благодарными, а не тыкать ими же в ответ.

Несколько раз Санта сидела в машине на подземной парковке, когда Данила заезжал за какими-то документами. Хотелось ли ей подняться? Конечно. Просто пройтись по коридорам, погладить спинку кресла, на котором сидела…

Зайти на кухню, выпить с Алей кофе, перебрасываясь колкостями…

Позволить себе хотя бы немного сентиментальности, ведь сердце так и не отпустило «Веритас» до конца. А может это «Веритас» не отпустил до конца сердце.

Но Санта сдерживалась. Куда важнее было отвыкнуть и двигаться дальше.

Сейчас же, заходя в здание, Санта не испытывала ностальгии. Главное её чувство — безразличие ко всему. Это позволяет экономить силы. Которые, теперь очевидно, в ближайшее время придется тратить на другое. Они с мамой уже где-то с неделю живут с официальным диагнозом. Они ни умирать не собираются, ни пускать.

Безразличие накрыло полотном почти всё, но Санте кажется, что в ней наконец-то есть силы поговорить об этом с Данилой.

Они как появились ниоткуда, когда она проезжала мимо БЦ, так в никуда могут уйти. Поэтому нужно было поймать момент своей сиюминутной силы.

Санта не прокручивала в голове слова, отгоняла от себя мысли о возможной реакции Данилы. Просто важно было скинуть с плеч одну из гор.

Он когда-то не доверился ей. Это стало причиной их первого кризиса. Сейчас она по сути делает то же самое, хотя самой и искренне кажется, что «это другое».

На самом деле, нет. Да и вечно скрывать бессмысленно.

Она же сама когда-то спрашивала, зачем всё это, если он ей не доверяет? Теперь же пришло время признать: он ей очень нужен. Она сама не вывезет. Свою слабость нужно признать — перед собой и перед ним. И вместе двигаться.

— Санта, вот это сюрприз!

Когда створки лифта разъехались и Санта оказалась в холле, Тома сначала встала, возвышаясь над стойкой рецепции, а потом и вовсе её обошла, чтобы шагнуть навстречу.

На её лице — удивление и практически восторг. А Санте сложно даже улыбнуться в ответ. Данила часто её светом знал, а в последнее время, как выключили…

— Привет, — та самая улыбка получилась кислой. Приветствие — тихим. Она позволила взять себя за плечи, обнять, а потом всматриваться в лицо, потихоньку хмурясь…

Стало горько из-за того, что её внутренний раздрай всё же заметен…

— Ты в гости или по делу? — Тома спросила, Санта сначала плечами пожала, потом взгляд отвела… Она и эту речь тоже не готовила.

— Я… К Даниле… Андреевичу…

Сказала, будто извиняясь. А может действительно прося простить за скрытность…

И судя по теплому взгляду Томы — она прощает.

— Пропуск не сдавала же… Поднялась сама…

Санта уточнила, Тома ответила парой кивков.

Потом зачем-то снова обняла, говоря практически на ухо:

— Я рада за тебя. Вы красивая пара. Даже завидно немного…

Последнее предложение произнесла игриво, снова отрываясь и смотря Санте в лицо. подмигнула, а Санта в ответ снова кисло недоулыбнулась.

— Он в кабинете. Мне предупредить или ты сама?

— Не знаю. Как правильно…

Санта подозревала, что производит впечатление растерянной амебы, но Тома отнеслась к этому снисходительно. Снова улыбнулась.

— У тебя всё хорошо? — спросила, нахмурившись. То, как долго пришлось ждать ответа, им по сути и служило.

— Да, конечно, — притворно бодрому заверению явно не поверила. Нахмурилась сильнее… Но, благо, не стала настаивать на разговоре сейчас… — Ты иди, только пообещай, что потом ко мне — хорошо? Я же тебя