Падшие в небеса - Ярослав Питерский

— Значит,… пропал,… а может он уехал, куда ни будь?

— Да не мог он уехать! Не мог! Да и дед его уехать не может, он в больнице лежал, с сердцем ему плохо было! Какие ему сейчас поездки?!

— Да, дела,… - задумался Андрон Кузьмич.

— Что делать дед?! Что делать?! — в отчаянье вскрикнула Вика.

— Подожди, внучка, подожди. Что ни будь, придумаем. Что ни будь, узнаем. А пока перестань плакать и вытри слезки. Плакать это последнее дело.

— Ты мне поможешь дед?! Поможешь?! Ты же знаешь, как я люблю Вилора! Я жить без него не могу! И если с ним что ни будь, случится, я, я не знаю, что я с собой сделаю! Обязательно, что ни будь, сделаю!

Андрон Кузьмич в гневе вскочил с кровати. Он схватил Викторию за плечи и помог ей подняться с пола. Посмотрев в глаза внучки, он жестко сказал:

— Не смей так говорить! Никогда! Слышишь?!! Не смей! Это не выход! И вообще,… играть со своей жизнью это низко и подло по отношению к родным и близким! По отношению к тем, кто тебя любит! Слышишь! Не смей так говорить никогда и даже думать!!!

— Дед, дед! Прости! Прости! — рыдала Виктория, — Но, ты же знаешь, как я люблю Вилора! Зачем мне жить, если его не будет?! Андрон Кузьмич прижал к себе внучку. Он сдавил ее стройное тело и почувствовал, как спазмы от рыданий словно разрывают ее грудь. Маленький погладил Викторию по спине и ласково сказал:

— Вика, будет тебе,… будет. Я сделаю все, что бы ты с ним была счастлива. Все сделаю!

— Правда?! — промычала Вика, уткнувшись деду в грудь.

— Правда, внучка, правда! Обещаю!

Андрон Кузьмич шел уверенным, быстрым шагом. Прохожие, то и дело оборачивались и глядели в след, и не случайно, старик производил впечатление. Он был одет в строгий деловой костюм. Отутюженные брюки, стерильно белая рубашка и бардовый галстук делали его праздничным пятном на серой будничной улице. Маленький нес в руке большой длинный зонт, больше похожий на трость. Он постукивал им об асфальт, словно слепой пилигрим. «Как быстро летит время! Вот я уже и старик. Совсем древний старик. Молодые девушки смотрят на меня словно на доисторическое животное. А я, я не считаю себя таким. Я считаю себя молодым! Мой мозг не может принять информацию, что я уже старик! Я не произвольно считаю себя все таким же, как был в двадцать или тридцать лет. Почему?! Неужели все старики думают так же как я? Неужели все под конец жизни вот так рассуждают?! Почему человек не хочет признаваться в собственной старости?! Почему?! Может быть, человек не произвольно так хочет продлить себе жизнь? Вроде как, не замечать старость, вроде как, ее и нет, она не наступила. А значит и смерть еще далеко, еще так далеко! Нет, но это самообман! Время не запутать, а смерть не обмануть! Все придет и неизбежно придет! И не надо этого бояться! Это придумали не мы и не нам это отменять! И все-таки… так охота жить… как можно дольше…»

Маленький резко остановился, он обернулся и, посмотрев назад, тяжело вздохнул.

Слегка расслабив галстук, Андрон Кузьмич со всей силы удар зонтиком по асфальту.

«Черт! Я думаю о всякой ерунде! Это уже старческая паранойя! Она засела в мозг и ее уже не вытравишь! С каждым днем этот бред о приближающейся смерти меня будет грызть, точить, поедать! Нет, это все не то! Виктория, я не имею права допустить, что бы она была несчастлива! Вика! Девочка Ей, ей нужна моя мудрость моя помощь!» — Маленький вновь решительно зашагал по улице.

Он знал, что найдет этого человека. Он знал, что это человек, будет ждать его там, на этой лавке, в глубине дальней аллеи парка. Он знал, что они обязательно сегодня увидятся. Он чувствовал это! И он не ошибся! Одинокого старика он заметил издалека. Казалось что он, сидя на лавочке, молится, или медитирует. Руки сложены на коленях ладонями вверх, подбородок как-то нелепо задран, глаза закрыты. Маленький решительно подошел и сел рядом. Но человек даже не вздрогнул, от неожиданного вторжения в его одиночество. «Нас ним разделяет целая пропасть. Но этот человек словно часть моей жизни и мой крест. Он все время рядом. Как я его воспринимаю? Как нечто необходимое. Интересно, что значит по-немецки — Клюфт?» — с грустной усмешкой подумал Маленький.

Они сидели и молчали несколько минут. Первым тишину нарушил Андрон Кузьмич, он не глядя на соседа по лавке, тихо спросил:

— Ты меня ждал?

— Да…

— Странно. Когда в последний раз мы расстались, у меня сложилось впечатление, что ты меня больше не хочешь видеть.

— Обстоятельства изменились. Маленький хмыкнул и тяжело вздохнув, спросил:

— Где твой внук? С ним, что-то случилось? Клюфт тяжело вздохнул и, закрыв лицо ладонями, тихо произнес:

— Он арестован.

— Почему? За что?

— Его подозревают в убийстве. Маленький присвистнул. Он взглянул, на поникшего Павла Сергеевича и удивленно спросил:

— И кого же он убил?

— Не смей! Не говори так! — вскрикнул Клюфт. Он поднял голову и зло посмотрел на Маленького. Тот почувствовал себя виноватым и непроизвольно поежился. Павел Сергеевич покачал головой и грустно добавил:

— Мой внук никого не убивал! Я повторяю, никого,… его обвиняют в убийстве.

— Хорошо. Извини, — виновато пробубнил Андрон Кузьмич. — Так кто убит и почему обвиняют твоего внука?

— Я не знаю,… почему и зачем его обвиняют. Зачем кому то это было надо. Убита его подруга. Они хотели пожениться. И вот…

— Хм, странно,… как это произошло? — Маленький смотрел, куда-то вдаль аллеи.

— Ее нашли зарезанной у нас в квартире, а рядом спал мой внук. Он был пьян. Милиционеры посчитали, что это сделал он. Сейчас он в тюрьме. Вот все что я знаю. Маленький помрачнел, он тяжело вздохнул и, покосившись на Клюфта, осторожно спросил:

— А почему ты считаешь, что это сделал не твой внук?

— Не смей! Я тебе еще раз говорю! Не смей! — вновь вскрикнул Павел Сергеевич.

— Мой внук этого не делал. Он не мог это сделать. Он слишком дорожил этой женщиной!

— Ты не кипятись. Я тебя спрашиваю вовсе… не из-за того что бы сделать тебе больно, а потому что хочу понять, как это произошло и какие мотивы могли бы быть.

— Не было никаких мотивов! — зло огрызнулся Павел Сергеевич.

— Слушай, ты зачем меня тут ждешь? На мне злость срывать? Или что? — обиделся Маленький.

— Нет, я думал, думал,… ты поможешь, ведь ты из них из этих, ты наверняка знаешь туда вход и начальников их. Я думал, ты поможешь,… но видно ошибся. Извини, — Клюфт попытался встать с лавки и уйти, но Маленький удержал его. Он как-то грубо схватил Павла Сергеевича за руку и заставил сесть на место:

— Сядь! Что рвешься?! Сядь и не психуй! Тут, психовать нельзя! Тут нужна холодная голова! Что есть на него у следователя?

— Я не знаю…

— Так, ладно. Где ты был в тот день, в тот час?

— Я, я уезжал… по делам. Я был за городом. В одной деревни, — Клюфт опустил глаза.

— Так, алиби у тебя есть. А у него нет ничего… что бы его не подозревали. Пьяный без чувств. Она убита. Нож,… они нашли нож, которым ее убили?

— Я ничего не знаю. Мне ничего не говорят, — грустно ответил Клюфт.

— Так, уже хорошо. Есть возможность подумать, что ты должен сказать на допросе.

— А что я должен сказать?

— Ну, пока не знаю,… - тяжело вздохнул Маленький. — Это надо обсудить. Клюфт ударил кулаком по лавке, он замотал головой, словно медведь и зло прохрипел:

— Ну, почему так? Почему все так в этой стране? Почему? Что на этот раз? Неужели опять, все будет как со мной?! Нет,… сейчас не те времена я верю, на суде все раскроется, его оправдают! Маленький тяжело вздохнул и, махнув рукой, устало сказал:

— Ты что, веришь в справедливость? В справедливость этого суда?

— А ты?!!! — вскипел Клюфт — Ты-то,… что не веришь? Ты что мне сам-то говорил?! А?!!! Ты же верил, что ваш суд был справедливым и мудрым?! Ты-то, сам,… что не веришь?! Назад сдал?! Маленький ухмыльнулся:

— Это не тот суд. Того суда уже нет.

— Ах, вот как? А тогда,… тогда вы тоже, обоймой невинных оправляли в Гулаг и считали, что они враги!

— Тогда… было тогда. А сейчас совсем другое.

— Ой, скажите, пожалуйста! Другое! Нет! Это тогда правды было не найти, а сейчас демократия и рот никто никому не закрывает. И адвоката можно нанять, и доказать невиновность, сейчас есть возможность!

— Дурак ты Клюфт! Тебе девятый десяток, а ума нет. Раньше все за идею делали, а сейчас за деньги. Раньше идея была,… святая между прочим,… а сейчас все покупается! Все продается! Дадут денег и закроют твоего внука на пятнадцать лет, вот и все!

— Как это закроют?! Кому это нужно?! Вот тебе тогда было нужно меня закрыть! За идею говоришь? Значит, ты меня тогда в тридцать седьмом… за идею в морду давал и в лагерь отправил? Или…

— Не надо Клюфт,… не надо. Опять мы скатываемся в личное… Нам это сейчас не нужно. Разругаемся и, толку не будет. Мы лучше потом с тобой, как ни будь поспорим! Ты вот, на суд надеешься, дурак. До суда доводить не как нельзя. Приговор будет и, тогда,… хрен ты его сковырнешь. Никакие апелляции не помогут. Это ты мне поверь. Сидеть придется. До суда доводить нельзя, дело надо ломать на следствии. Вот так, ты уже мне поверь.