Единственный выживший - Дин Кунц

Сам Джо прожил в нулевой точке больше года, не принадлежа ни прошлому, ни будущему, от которых его отрезала боль. Все это время он как будто плавал в цистерне с жидким азотом, заморозившим все его желания и мысли, и только горе жгло сердце каленым железом.

Теперь он стоял в другой нулевой точке – в пространственной нулевой точке, в которой смерть настигла его жену и дочерей. Джо отчаянно хотелось вернуть их, и на протяжении года это неисполнимое желание мучило его точь-в-точь как орел, терзавший печень Прометея, но только теперь у него появилось еще одно стремление. Джо жаждал справедливости, которая хоть и не в силах была сделать безвременную гибель его родных менее ужасной, но зато могла наполнить смыслом его собственную смерть.

Он должен был выбраться из своей морозильной камеры, служившей ему убежищем, вытряхнуть лед из сердца и вен и сражаться, сражаться до тех пор, пока не отыщет правду, как бы глубоко она ни была похоронена. Ради этого, ради своих погибших женщин, он был готов сжигать дворцы и повергать в прах империи и не колеблясь разрушил бы мир, если бы возникла такая необходимость!

Теперь Джо понимал разницу между справедливостью и простой местью. Настоящая справедливость не принесет ему ни облегчения, ни ощущения триумфа – она лишь поможет ему сдвинуться с нулевой точки и, завершив свою миссию, умереть с миром.

Трепещущие отблески убийственно-ярких молний, во множестве рассыпаемых грозным штормовым небом, проникали сквозь густые кроны деревьев, беспорядочно носились между стволами и прыгали по земле, словно тысячи летучих призраков, а свирепые раскаты грома и вой ветра в верхушках лиственниц и елей напоминали Джо неумолчный шорох бесчисленных крыльев ночных демонов.

Как только он и Барбара добрались до "Эксплорера", стоявшего там, где они его оставили – на траве в конце грунтовой дороги, на лес с громким и грозным шелестом обрушился ливень. Прежде чем они, торопясь, забились в салон, дождь успел украсить их лица и волосы чистыми алмазными каплями, а голубая блузка Барбары потемнела на плечах и стала темно-фиолетовой.

Они так и не узнали, что выгнало оленей из леса, но Джо был почти уверен, что виновато в этом было какое-то другое животное. Пока они бежали через лес, стараясь опередить дождь, он чувствовал поблизости одно лишь молчаливое, настороженное присутствие диких тварей, и никаких признаков гораздо более опасного зверя – человека.

Несмотря на эту внутреннюю убежденность, разум продолжал подсказывать Джо, что колоннада сомкнутых стволов вокруг них могла бы обеспечить убийцам идеальное место для засады. Каждая вершина могла оказаться наблюдательным пунктом для снайпера, каждый ствол – укрытием, каждый куст – стрелковой ячейкой.

Пока Барбара заводила мотор и разворачивалась, чтобы вернуться той же дорогой, напряжение не оставляло Джо. Он внимательно осматривал ближайшие заросли, каждую секунду ожидая звука выстрела или грохота автоматной очереди.

Когда они наконец добрались до асфальтированной дороги, Джо слегка расслабился и спросил:

– А эти два человека, которых упоминал командир Блейн…

– Доктор Блом и доктор Рамлок.

– Да. Вы не пытались выяснить, кто они такие? Разыскать их?..

– Когда я была в Сан-Франциско, мне пришлось очень подробно изучать биографию Делроя Блейна. Как ты понимаешь, мы искали следы каких-то личных проблем, которые хотя бы теоретически могли привести к нервному срыву, поэтому я спрашивала его родных и друзей, не приходилось ли им когда-либо слышать эти имена. Но никто не сообщил ничего такого, что помогло бы мне хотя бы напасть на след.

– А вы проверяли личные бумаги Блейна, записные и телефонные книжки? Может быть, он вел дневник?

– Конечно, проверяли, но и там ничего не было. Врач семьи Блейнов сказал, что не знает ни одного специалиста, который носил бы фамилию Блом или Рамлок и никогда не рекомендовал этих людей своим пациентам. Я успела выяснить, что ни в самом Сан-Франциско, ни в его окрестностях нет ни одного терапевта, психиатра или психоаналитика с такой фамилией. На этом мои поиски закончились, потому что вскоре меня разбудили в моем номере двое подонков, ткнули в лицо пистолет и приказали забыть обо всем.

Барбара хранила напряженное молчание до тех пор, пока они не выехали на магистраль, которая казалась покрытой серым жемчугом из-за множества плясавших по ней дождевых капель. Лоб ее был озабоченно нахмурен, но – Джо чувствовал это – вовсе не потому, что на мокрой дороге она вынуждена была сосредоточиться на управлении.

Молнии отсверкали, гром отгремел, и вся ярость бури воплотилась в ветре и дожде. Сидя на переднем сиденье "Эксплорера", Джо прислушивался к монотонным мягким ударам "дворников", сновавших по лобовому стеклу, и к сильным щелчкам крупных капель дождя. Сначала эта беспорядочная барабанная дробь вызывала в нем раздражение, но постепенно ему стало казаться, что он начинает улавливать за нею скрытую мелодию дождевых струй.

Барбара, казалось, тоже прислушивалась к ритму дождя, но ее слова свидетельствовали о том, что Джо ошибся. Очевидно, все это время она обдумывала все известные ей обстоятельства и вдруг набрела на любопытный факт, который проглядела раньше.

– Я припоминаю одну любопытную вещь, – сказала она. – Но…

Джо молча ждал продолжения.

– Но мне не хотелось бы поддерживать тебя в твоих невероятных заблуждениях.

– Заблуждениях?

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Ну, в этой твоей уверенности, что кто-то мог уцелеть после катастрофы.

– Поддержите меня, Барбара, – сказал он. – За последний год меня мало кто поддерживал.

Барбара еще немного поколебалась, затем покорно вздохнула.

– Недалеко отсюда есть одна ферма. Когда произошла катастрофа, ее владелец уже спал – люди, которые работают на земле, рано ложатся спать, особенно в этих местах. Его разбудил взрыв, а потом… потом кто-то постучал в его дверь.

– Кто?

– На следующий день фермер позвонил окружному шерифу, а шериф помог ему связаться с нашим штабом, но нам это показалось неважным.

– Кто постучался к нему в дом глухой ночью?

– Свидетель, – сказала Барбара.

– Свидетель катастрофы?

– Предположительно…

Она снова бросила на Джо быстрый взгляд и опять сосредоточилась на мокром полотне дороги.

Учитывая все, что рассказал ей Джо, это воспоминание, похоже, начинало беспокоить Барбару все сильнее и сильнее. Джо, во всяком случае, увидел в зеркале заднего вида, что она прищурила глаза, как будто стараясь пристальнее вглядеться… нет, не в дождевую пелену, которая колыхалась перед самым капотом, ограничивая видимость до нескольких ярдов, а в прошлое, в отдаленное прошлое, в котором было столько непонятного и страшного. Губы Барбары сжались в тонкую ниточку; она словно спорила с собой – говорить ей дальше или промолчать.