Собрание сочинений в 3 томах. Том 1 - Валентин Овечкин

— Это вам, может, в диковину. Первый раз с ними встретились. Вынужденная посадка! А я в колхозе живу. Труженицы, стахановки, болеют о хозяйстве, знаю их!

— Но ты же не даешь этим стахановкам разворота.

— Я не даю им разворота?..

— Погоди, не сердись!.. Что-то мы, Павел Федорыч, с тобою вместе проглядели. А раз ты ближе всех к этим людям, то, значит, ты в первую очередь и проглядел… Скажи, какая бригада у вас самая передовая?

— Третья бригада, Николая Грачева. Мы вам представляли материалы по проверке соревнования.

— Да нет у вас соревнования!

— Как — нет соревнования? Все бригады имеют договора, есть проверочная комиссия, по три-четыре раза в лето проверяем!..

— Не в договорах, не в бумажке дело!.. А чья бригада у вас самая отстающая?

— Васюкова Михаила, шестая.

— И какая же разница между ними по урожайности зерновых, между третьей и шестой?

— Восемьдесят килограммов.

— Меньше центнера?.. Не намного отстал Васюков от Грачева. Какая же это отстающая бригада?

— Значит, моя вина в том, что у нас в колхозе нет отстающих бригад?..

— Я был бы полным идиотом, Павел Федорыч, — рассмеялся, остановившись против него, Стародубов, — если бы упрекнул тебя в том, что у вас нет отстающих бригад. Не в том беда, что нет у вас отстающих бригад, а в том, что нет резко вырвавшихся вперед! Дошло?.. А звенья на свекле? Еще не подсчитали вы урожай, знаю, но тоже небось не будет большой разницы между худшими и лучшими? Поравнялись? Да?..

Стародубов спорил с азартом, горячо жестикулировал, иногда даже, остановившись, пристукивал кулаком по столу, но был весел, вероятно, от сознания своего превосходства в споре, ощущения найденной твердой точки опоры. Назаров хмурился, раздраженно курил одну за другой папиросы, поглядывал на Стародубова исподлобья. Когда тот посылал в его адрес резкое слово, у Назарова даже дрожали губы от обиды… Отвык, отвык Павел Федорович от критики! Сколько лет уж все к нему да к нему ездили люди учиться.

Он долго собирался с мыслями, прежде чем ответить секретарю райкома.

— Я, Дмитрий Сергеич, — сказал он, — с первых же дней, как пришел в колхоз председателем, решил: нужно кончать с этим очковтирательством! Утешаемся рекордами с трех гектаров, а на остальных тысячах гектаров государственного плана урожайности не выполняем!

— Правильное решение… Только зря ты называешь вообще всякие рекорды очковтирательством. Поначалу нужно было, хотя бы на маленьких участках, показать колхозникам: вот что может дать наша земля, если применить передовую науку и приложить руки!.. Ну, может быть, потом где-то кто-то превратил это в очковтирательство…

— Да не где-то! У нас, в нашем районе было два прославленных звена — в колхозе «Вперед» Агриппины Плотниковой и в колхозе имени Чкалова Ефросиньи Сомовой. Только и было чем похвалиться! Шуму, треску вокруг этих звеньев! На всех слетах только и разговору о них. А в целом район три года подряд плана хлебопоставок не выполнял!.. Я пришел в колхоз и сказал женщинам: будем бороться за урожай сообща. Минеральных удобрений завезем вдесятеро больше, всем хватит! И не лазьте вы, пожалуйста, в уборные за фекалием. Этого вам еще недоставало!

— Вот насчет фекалия я с тобой вполне согласен. Действительно, этого только не хватало нашим колхозницам — фекалий собирать! Как будто не можем заменить его другими удобрениями. Химикатами можно заменить. И так у девчат мало женихов, а тут еще какие-нибудь хулиганы пустят похабные частушки про них по селу!..

— Да, да, так и я им сказал: сами себя не жалеете, так мы вас пожалеем. И чтоб не грызлись, не ссорились вы между собой из-за лишней пары волов и центнера навоза — вот вам всего поровну. Никаких никому привилегий!

— Ссору утишил и соревнование загубил…

— Загубил соревнование?.. Такое соревнование, как было, — это кустарничество, Дмитрий Сергеич! Знахарство! Колдовала каждая что-то на своей делянке.

— А чем ты его заменил — то соревнование?.. И у вас были рекордсменки, не такие, может быть, знаменитые, как Плотникова и Сомова, но тоже для своего времени сделали немало. Что ж, выходит, при высокой механизации, когда трактористы все площади засевают и убирают и когда председатель сам не профан, лучше других знает агротехнику — такие колхозницы выключаются из соревнования? Ох, что-то не так!..

Стародубов сел за стол, помолчал с минуту.

— Марина Фомичева говорит: «Много бы вы, командиры полков да батальонов, навоевали без нас, сержантов?» Слышишь? Армейские порядки знают! Всего за войну насмотрелись, наслушались. «Кто, говорит, на фронте бойцов в атаку поднимает? Сержанты! Армия без сержантов — не армия». Да… Очень обижалась на тебя Марина.

— За что?

— За твою доброту. Да сядь, не ходи, мельтешишь перед глазами!.. «Семь лет, говорит, работала я звеньевой, и людьми руководить немножко научилась, и к полю привыкла, и на курсы меня пять раз посылали, агротехнику учила, а теперь меня Павел Федорыч старшей птичницей назначил. «Отдохни, говорит, не век тебе с тяпкой гнуться». — «Да не хочу я отдыхать! Ликвидировали звенья на зерне, правильно ликвидировали, мешали они механизации — так дайте мне бригаду! Васюков Михаил, говорит, в шестой бригаде не бригадир, а нарядчик. Что Павел Федорыч ему прикажет — выполнит, а своей головой ничего нового не придумает. Дали бы мне эту бригаду да вот этих девчат, которых я семь лет учила, — их тоже рассовали кого куда: ту амбарщицей, ту учетчицей, — да съезжу в Москву в академию, узнаю, чего там нового по агротехнике выдумали, пока я тут кур не по специальности щупала. Может, какой академик шефство возьмет над нами. И — сделали бы! Показали бы людям, что нет конца-краю колхозному урожаю!.. Павел Федорыч, говорит, таких, видно, помощников любит, чтоб много не рассуждали. Лишь бы бригадир не безобразничал, не пил водку в неположенное время, да рано вставал, да все его распоряжения выполнял в точности, не перечил ему…»

— Ерунду городит Марина!

— Не знаю. Женщина она, видимо, наблюдательная… Это очень хорошо, Павел Федорыч, что нет у тебя отстающих, — продолжал Стародубов, — всех ты подтянул. Но кто-то же должен опять вырваться вперед?.. Ну вот, в самом деле — достигли вы общего высокого урожая, но это же не предел, все понимают. И вот с этого трамплина какая-то бригада у тебя захочет сделать новый большой скачок. Захочет испытать у себя более сложный агрокомплекс, нежели та агротехника, которой все сейчас у вас придерживаются. Что ж, на первых порах, может быть, этой бригаде придется больше помочь. Больше тягла им дать, — обработка полей у них сложнее, — и семян дать им больше — норму высева, может быть, они увеличат. И даже удобрений, может, лишних попросят у тебя. А главное — больше внимания этим людям, зачинщикам. А на свекле остались звенья. Может быть, какое-то звено захочет показать всем, как по тысяче центнеров с гектара можно брать, а не по триста? А ты скажешь: «Очковтирательство! Особые условия!» Нет! Это — маяк!.. Другое дело, что нельзя баловать передовиков «вечным первенством», нельзя давать соревнованию закостенеть. Вырвалась одна бригада вперед, проверили урожаем ее опыты, убедили людей, что это всем доступно, — сразу же подтягивай к ней все остальные бригады. А потом — опять рывок вперед! Так, по-моему, а?..

Назаров присел к столу.

— На низком ли уровне, на высоком ли уровне — застой есть застой, дорогой Павел Федорыч. Опасное дело! В самом лучшем нашем показательном колхозе жизнь остановилась! За три года урожаи не выросли ни на полцентнера! Вопрос для специального обсуждения на бюро. Будем тебя ругать! Да и самим придется признать, что прошляпили, проглядели… Добрый ты человек, Павел Федорыч, — усмехнулся Стародубов. — За доброту тебя колхозники и полюбили. А теперь, вот видишь, обижаются… Народ, знаешь, любит, чтоб его и пожалели и подтолкнули, когда надо, легонько. А ты говоришь: «Не нужно! Не надо мне ни отстающих, ни рекордсменов! Все за всех обдумаю и сделаю сам!» Задавил все и вся собственным авторитетом… Может, золотую звездочку, кроме тебя, десятки людей в колхозе желают носить? И докажут делом, что достойны носить?..

Загорелое лицо Назарова то бледнело как-то плитами, то багровело до такой степени, что казалось, вот-вот брызнет кровь из кожи на скулах. Рука его, лежавшая на столе с зажатой в пальцах потухшей папиросой, дрожала.

— Не думал я об этой звездочке, Дмитрий Сергеич, и не об авторитете думал, когда загонял последние оборотные средства в суперфосфат да в семена клевера, — сказал он. — Мне в то время нужно было платить полмиллиона просрочки за Сторчака и всех прочих, кто до меня разваливал колхоз. Ладно, думаю, напишу в Совет по делам колхозов, войдут, может, в положение. А без урожая нам — не жить!..

— Верю, верю. Павел Федорыч, — положил ему руку на плечо Стародубов, — что ты ночей не спишь, думаешь о том, чтоб колхозу было лучше. Но сам всего не поднимешь. Тем умная голова и умна, что понимает — всего за всех сама не обдумает. Ты же фронтовик, знаешь: веди бой главными силами, а разведку вперед всегда пускай!.. Вот повешу замок на кабинет, приеду к тебе в колхоз еще дня на три, походим вместе по хатам, поговорим с людьми — найдем у тебя не одну новую Марию Демченко!..