Утоли мои печали - Алюшина Татьяна

– Вершинин, – спросила она, пристально вглядываясь в выражение его лица, – ты влюбился, что ли?

– Да, – отрезал он себе все пути к маневрированию.

– Настолько серьезно? – расспрашивала Анна.

– Я еще не знаю насколько, – честно признался он.

– Но жениться на мне ты передумал, а на ней надумал? – выясняла женщина.

– Нет, – и исправился: – Вернее, не совсем так. Я ни на ком не готов жениться – ни на тебе, ни на ней, ни на какой другой женщине. Пока я к этому не готов.

– Ну, я так и думала, – кивнула она, вздохнув.

И предложила ему провести последние две ночи вместе, ибо послезавтра она уезжает. Он согласился – почему нет? Даже обрадовался – хорошо: клин клином, как известно, а от навязчивых мыслей о Марьяне надо тоже как-то избавляться, так почему не в постели с прекрасной женщиной.

Будете смеяться – не получилось!

Не в том смысле – все у него работало как надо, но, поцеловав Анну, он назвал ее Маней… – вот на таких ошибках и попадаются большинство мужиков.

– Нет, дорогой, извини, – отодвинулась она от него. – Я к себе с уважением отношусь, еще никогда не была чьим-то заменителем и не собираюсь им быть и впредь.

Встала, оделась и ушла ночевать в другую избу, в которой у них располагался офис. А Вершинин, к собственному удивлению, испытал огромное облегчение.

Марьяна стала его наваждением.

Ему частенько снился их секс – так прямо и откровенно, хорошо хоть не каждую ночь. А днем, стоило оторваться от работы, как он тут же вспоминал о Марьяне. А перед тем, как заснуть, и говорить нечего!

Крантец какой-то!

Он вспоминал все их встречи, разговоры и все их ночи. Он – нормальный здравомыслящий мужик и, разумеется, еще там, в усадьбе, понял, что испытывает к Марьяне не просто физическое влечение, а сильные, глубокие, настоящие чувства. Только давать им определение и называть словами не собирался, оставаясь в глубоком убеждении в своей правоте – нет в его жизни места для семьи, любви и гнезда какого. Ну, нет и все – он кочевой человек, шатун, странник. И такая жизнь ему нравится, она его! Собственно, точка!

Какая семья?

Ну, может, когда-нибудь… вот тогда и поговорим.

А сейчас что? А сейчас было просто хреново. В первую очередь от маеты душевной и тоски, а во вторую – с сексуальной жизнью провал полный.

Да нет, женщину найти не проблема – вон в деревне желающих более чем достаточно, они тут откровенно признаются, что с удовольствием улучшат свой генофонд и вообще детей наделают от заезжих молодцев. С мужиками у них напряженка. Вот этого как раз ему не надо, да и дамы все же не те, не в его вкусе.

Можно было ездить в город, у Григория там одна хорошая знакомая есть, да вот только… – хотелось Марьяну Всеволодовну, а других не хотелось.

Вот такая беда.

Пришлось сублимировать дурную энергию в нечто более продуктивное, а именно – Григорий решил подготовить докторскую диссертацию и защититься.

А что? Материала полно, идея давно разработана, даже документация сделана – двигатель нового поколения.

И он засел за диссертацию. Послал официальную заявку на защиту и сдавал все необходимые минимумы в режиме прямой трансляции через скайп.

Но это в дополнение к основной работе, вот и получил в результате такой перегруз, что светлый образ Марьяны Всеволодовны его покинул надолго и более в короткие ночные сны не тревожил.

Ну, почти не тревожил. Ну… реже тревожил.

Только после общения с ней еще несколько дней стояло перед ним ее лицо и эти темно-голубые глазищи.

И что? А? А без вариантов – отвечал он себе. Ничего не меняется.

Но в Москву собирался с таким нетерпением, как никогда до этого, ни разу! Его даже особо не тревожила предстоящая защита – в ней Григорий не сомневался ни на мгновение. А вот о Мане думал постоянно: как встретятся, как он ее увидит и как распахнутся от удивления и радости эти ее глаза!.. Прямо как вьюноша перед первым свиданием, ей-богу! Смешно!

Но как ни рвалось ретивое в нем, Григорий принял решение, что в усадьбу поедет только после защиты – день на подготовку и согласование формальностей, день защиты, ресторан тесным кругом с ученым советом и своим куратором. Ну а вечером в «родовое гнездо».

Защита прошла блестяще! Ему даже аплодировали. Разработкой тут же заинтересовались чиновники от науки и сделали интересное предложение. Вершинина поздравляли, обнимали, жали руки, хлопали по плечу, а он улыбался и думал, как бы поскорей слинять к Марьяне!

Хотя, несомненно, Григорию было приятно признание его работы от этих ученых мужей – все же чувствовать себя победителем, признанным коллегами и друзьями, – необходимое мужчине состояние, которое ему обязательно требуется испытывать время от времени.

Отправились на банкет в ближайший ресторан, заранее заказанный Павлом Петровичем. Старинные друзья и коллеги деда Петра, академики и профессора пришли на защиту Григория и тоже не обошли похвалой, выразив надежду, что он всерьез займется академической наукой.

Вопрос, займется ли.

Но сейчас Григория это не волновало – все его мысли были там – в усадьбе!

Он не пил алкоголя на банкете и, поприсутствовав пару часов, расплатившись за ресторан, оставив отца за главного, сел за руль отцовского автомобиля и поехал в поселок.

– Боже, Гришенька! – раскрыла ему объятия бабушка. – Какая радость!

Прижалась к его груди и всплакнула в его объятиях.

– Глашунь, ты чего? – даже удивился Григорий, обнимая ее.

– Слезливая стала, сдаю, – чуть отстранившись, призналась бабуля. – Поздравляю тебя с победой, с блестящей защитой! Мне Лиза включила скайп на своем планшете из зала, где шла твоя защита, и я все видела и слышала!

Прижалась еще раз к внуку, отстранилась, поманила к себе – он наклонился, и она обхватила его лицо ладонями, расцеловала в обе щеки, перехватила за руку и потащила за собой:

– Идем скорее, стол уже накрыт!

– Ну, идем, – подчиняясь ее распоряжениям, улыбался Григорий.

Стол его ждал торжественный, накрытый на четыре персоны самым лучшим, праздничным порядком – старинная белоснежная скатерть с ручной вышивкой, гордость и наследство семьи, лучший фарфор и дорогой раритетный хрусталь, серебряные приборы, накрахмаленные салфетки ручного ткачества с вышивкой, серебряные же кольца на них.

– Обалдеть! – восхитился Вершинин. – Это в мою честь такая лепота, что ли?

– А то как же. Обязательно, – уверила Глафира Сергеевна, усаживаясь на свое место во главе стола. – Женуария расстаралась, зря она, что ли, специалист высшей категории.

– Вот именно, – подтвердила домработница, войдя в этот момент в комнату с большим блюдом из сервиза, на котором красовался порезанный на куски пирог.