Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

— Я полагал, что это будет считаться «безопасным» выходом в свет. Да и я здесь.

— Но я ведь этого не знал, не так ли? — солгал Валентин. — Сколько раз я должен просить твоего брата прислать мне записку?

Шарлемань хихикнул.

— По крайней мере, десерт стоил этой поездки.

Валентин сделал вдох. Вероятно, это была лучшая отправная точка из тех, что ему представятся.

— Говоря о десерте, Нелл не слишком много его съела. Она хорошо себя чувствует?

— Ее затопила волна поклонников, — ответил ее брат, в его голосе все еще звучал юмор. — Я не думаю, что сестра хоть в малейшей степени представляла, что, отказавшись от своей охраны, распахнет шлюзы подобным образом. Этим утром ее ожидали трое, и еще четверо прибыли после ленча, все пришли всего лишь с надеждой, что она подарит им несколько мгновений своего времени, а они смогут очаровать ее и завлечь в брак.

— Семеро человек за один день?

Ее брат кивнул.

— Сказать по правде, я бы обеспокоился, если бы только они не были настолько очевидными отбросами. Но я знаю, что она не выйдет ни за кого из них.

— Неужели она серьезно присматривается к кому-нибудь из них?

— Насколько я знаю, нет. Однако она не слишком много рассказывает мне. Я стал для нее одним из врагов.

— Потому что мужчина?

— Потому что я ее брат.

— Думаю, что она успокоится, Шей, — предположил Валентин. — Она просто хочет получить шанс испытать что-то новое перед тем, как обустроиться в браке.

— Ты сегодня так хорошо все объясняешь. С чего бы это? — Шарлемань протянул руку и прикоснулся ко лбу Валентина. — С тобой все в порядке?

Валентин отмахнулся от его руки.

— У меня бывают моменты просветления, которым я сам удивляюсь. Это просто один из них.

Это было слишком рискованно. Да, он и Элинор были друзьями, но Валентин абсолютно точно не хотел давать ее братьям хоть малейший намек на то, что он делает гораздо больше, чем просто приглядывает за ней.

Лорд Хеннеси начал рассказывать какую-то пошлую историю о молочнице и бароне. Он клялся, что это была правда, но, учитывая, что если платье девушки было на самом деле вывернуто наизнанку, то его практически невозможно было застегнуть, и Валентин не поверил ни единому слову. Однако если заявить вслух о своем недоверии, то ему придется предложить объяснение и выслушать мнение каждого по этому поводу, а маркизу хотелось очутиться где-нибудь совсем в другом месте. Только тогда, когда мужчины закончат рассказывать свои идиотские истории, они присоединятся к леди в гостиной.

Конечно, на самом деле, маркиз не собирался вести серьезную беседу с Элинор; он просто хотел знать, что означал тот взгляд, и удостовериться в том, что она не питает интереса к Нолевиллу. В конце концов, до тех пор, пока Мельбурн не объявит о конце охоты, Валентин все еще обязан приглядывать за ней.

— Итак, не присоединиться ли нам к леди, — наконец произнес лорд Голдсборо после отрыжки. — Мы ведь не хотим, чтобы они позабыли о нас.

— Слава Богу, — пробормотал Валентин, вскакивая на ноги.

Шей усмехнулся.

— Тебе нужно больше практиковаться в том, как проводят время на цивилизованных мероприятиях.

— Нет, не надо. Мне нужно просто проводить здесь меньше времени. Тогда это не будет меня беспокоить.

— Ты безнадежен.

— Мне так и говорили.

Когда они вошли в гостиную, леди над чем-то смеялись. Поскольку они смеялись не над ним, то Валентину было все равно, но Элинор тоже улыбалась. Он замедлил шаги, глядя на нее. Это было так странно. Всего лишь несколько недель назад маркиз не считал ее чем-то большим, чем просто сестрой своего друга, ребенком, которого он знал много лет и которого он рассматривал скорее как домашнее животное, а не как женщину. А он не питал слишком большого уважения ни к тем, ни к другим.

Но затем они вступили в настоящий разговор — несколько разговоров, и теперь Валентин не знал, что с этим делать. Он чувствовал, что ему нравится проводить с ней время, но это определенно не может привести ни к чему хорошему. К приятному — да, но точно не к хорошему.

Леди Голдсборо вскочила на ноги, когда он вошел в комнату.

— Лорд Деверилл, рядом с леди Уэндмер есть место, — воскликнула графиня, указывая на старую летучую мышь.

— Так и есть, — согласился маркиз, усаживаясь рядом с Элинор.

— Ты должен был сесть рядом с леди Уэндмер, прошептала Элинор. — Она плохо слышит и может составить прекрасную компанию.

— Тогда кто-то еще сможет составить ей прекрасную компанию. Я не единственный чертов джентльмен, присутствующий здесь, и я предпочитаю, чтобы мой разговор имел двусторонний характер.

Он хотел спросить, как она себя чувствует, и есть ли у нее какие-то сожаления по поводу прошлой ночи. Тем не менее, спросить это означало бы, что ему придется остаться и выслушать ответы, а маркиз был совершенно уверен, что не хотел их слышать.

— Я удивилась, увидев, что ты появился здесь этим вечером, — продолжила Элинор тихим голосом, пока остальные гости упрашивали леди Голдсборо сесть за пианино и сыграть одну или две мелодии.

Валентин пожал плечами.

— Это место кажется достаточно неплохим, чтобы пообедать — собственно, как и любое другое.

— Итак, это не имеет ничего общего со мной?

В течение минуты маркиз просто смотрел на нее. Элинор предпочитала быть откровенной, он знал об этой ее черте характера. В целом, это ему нравилось, но только не сегодня вечером.

— А должно иметь? — спросил он.

— Нет, полагаю, что нет.

— Я имел в виду, что подбросил монету, — солгал Валентин, — на то, отправиться ли сюда или на прием к Стюартам. На самом деле, выиграли Стюарты, но затем я вспомнил, что их единственное потомство — это две незамужних дочери с большими ногами. Поэтому я присутствую здесь.

— Понимаю. — Девушка бросила взгляд на группу гостей, собравшихся возле пианино. — Могу я задать вопрос? — медленно проговорила она.

Валентин подавил гримасу.

— Да.

— Прошлая ночь значила что-то для тебя?

Проклятие.

— Прошлая ночь? Конечно же, она что-то значила. Это было очень приятно, ты была исключительно красива, и я не плавал уже очень давно. — Он почти добавил, что не возражает повторить этот опыт, но в последний момент сдержал себя.

— Итак, ты не плавал уже очень давно, — повторила она. — А тому, другому занятию, ты предаешься гораздо чаще.

— Я никогда не делал из этого секрета, Элинор, — ответил маркиз, дрожь неловкости пробежала по его спине. Господи, не может же она ревновать. Он не хотел, чтобы она ревновала — и не хотел больше обсуждать с ней прошлую ночь. — Как ты покаталась с Роджером Нолевиллом этим утром?