Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим - Лев Понтрягин

На заседании Исполкома обсуждались, насколько помню, лишь текущие дела. Ничего экстраординарного не было. Союз брал шефство над некоторыми Международными математическими конференциями. Обычно от руководителей конференции поступала в Исполком просьба взять её под своё покровительство, отпустить на неё некоторую сумму денег. Эта сумма предназначалась для оплаты проезда иностранных математиков. Транспорт за границей стоит очень дорого. Для наблюдения за расходованием этих денег назначались два видных математика, не обязательно членов Исполкома. Как я уже сказал, билеты на самолёт при заграничных поездках очень дороги. Для меня они оплачивались Академией наук. Билеты для постоянно сопровождавшей меня жены, Александры Игнатьевны, мы оплачивали сами. И вообще, она находилась полностью на моём иждивении. Академия наук валюты ей не давала.

Было принято предложение Чандрасекхарана завести понятие «лектор Международного союза математиков». Математик, приглашённый из одной страны в другую прочесть лекции, мог быть объявлен лектором Международного союза. При этом он получал от Союза 1000 долларов, которые выплачивались ему после того, как лекции публиковались. Полагалось прочесть не менее четырёх часовых лекций. Конкретных лекторов в Цюрихе мы не обсуждали. Это было нововведением, и никаких заявок ещё не поступало.

На заседаниях Исполкома обычно обсуждались также и финансовые вопросы. Средства Союза составлялись в основном из членских взносов стран, входящих в Союз. Страны разбивались на пять категорий — от первой до пятой. Пятая была высшей. Взнос был тем выше, чем выше категория. Категорией также определялось и число представителей страны на Ассамблеи. Оно равнялось номеру категории. К пятой высшей категории в это время, насколько я помню, принадлежали только Советский Союз и Соединённые Штаты. Франция и Англия, кажется, имели четвёртую категорию. Исполком обсуждал вопросы о переводе страны из одной категории в другую, а также принимал решения о приёме новых стран в союз и определении их будущей категории. Исполком издавал «Всемирный справочник математиков», в котором содержались имена, места основной работы и служебные адреса всех математиков мира. Издание «Справочника» стоило довольно дорого и обычно не окупалось его продажей, хотя он был удобен в пользовании. Но обычно его покупали только организации, а не частные лица.

Как уже можно было заметить Международные конгрессы по математике происходят раз в четыре года. Непосредственно перед конгрессом устраивается Ассамблея Международного союза математиков.

Первый после войны конгресс состоялся в 1950 году. Там же на Ассамблее был принят устав Международного союза математиков. Это было в США, и ни один советский математик там не присутствовал. Примерно за два года перед каждым конгрессом Исполком начинает подготовку к конгрессу и к Ассамблее. Выясняются возможности союза по финансированию конгресса, избирается Консультативный комитет конгресса, предназначенный для выбора приглашённых докладчиков. При этом, согласно уставу союза, председатель консультативного комитета назначается президентом Международного союза, а не избирается. Начинается обсуждение предложений Исполкома по составу Исполкома следующего созыва. Этот очень важный вопрос обычно предварительно обсуждается не на заседании Исполкома, а на узком собрании его руководителей: президент, два вице-президента и генеральный секретарь. Одновременно ведутся и личные переговоры между различными математиками по этому вопросу, а также переписка между ними. Таковы в общих чертах задачи Исполкома, членом которого я стал на восемь лет. Я был вице-президентом Союза на первый срок, а на второй срок оставаться вице-президентом по уставу не разрешалось, поэтому я перешёл в рядовые члены Исполкома.

Когда мы с женой вернулись из Цюриха в Москву, моя мать находилась в том же состоянии, в каком мы её оставили, а здоровье жены ухудшилось. Нагрузки для неё были непосильными. В начале июля, за несколько дней до смерти матери, она слегла от тяжёлой стенокардии и вскоре была помещена в больницу, где провела два месяца. Так что на похоронах матери жена не присутствовала. Я постарался известить о дне кремации всех близких и знакомых матери. Присутствовали также и мои друзья, среди них Мищенко и Гамкрелидзе. Ефремович, извещённый мною, который всегда опаздывал, опоздал и на кремацию.

Таким образом, после смерти матери я остался дома один. Я очень часто посещал жену в больнице. Радикального улучшения здоровья жены за время пребывания в больнице не произошло. По возвращении домой было ясно, что вести хозяйство дома она не может, так как сама нуждается в бытовом и медицинском уходе. Мы решили поселиться в санатории «Узкое», где провели около полугода до самого начала марта 1972 года. Я заранее подобрал удобный для нас номер. Он состоял из двух небольших комнат, довольно большой прихожей и примыкающего к ней помещения с санитарными удобствами. В номере имелась сигнализация. В любой момент можно было вызвать медицинскую помощь, в которой часто была необходимость.

Нередко наступали сердечные боли, требующие купирования при помощи уколов. Всё это делалось надёжно и регулярно. Пищу нам приносили в номер. Я много гулял один, с жившими в санатории знакомыми, а также с приезжавшими специально для этой цели моими сотрудниками. Александра Игнатьевна вначале совсем не выходила на улицу — только на веранду, где лежала, но постепенно стала выходить и гулять со мной. К концу нашего пребывания в санатории её состояние существенно улучшилось, и она уже рвалась домой. Я старался уговорить её остаться ещё на месяц. Но ей это было совершенно невыносимо, и, действительно, в санатории было очень тоскливо.

Всё это время тяжёлой болезни Александры Игнатьевны было очень трудным для меня. Я с тревогой думал о нашем будущем. Жизнь в санатории была для меня тоскливой. Нередко садился за стол один, так как Александра Игнатьевна лежала и ей подавали пищу в постель. За время пребывания в санатории я не менее одного раза в неделю ездил в Москву, где в квартире вёл строительство приточной вентиляции. От пользования окнами, выходящими на Ленинский проспект, мы отказались из-за шума и пыли. Они были ещё раньше переделаны так, что не пропускали ни того, ни другого. Так что в квартире стало совершенно тихо. Приточная вентиляция должна была подавать воздух со двора, где он тоже не слишком хорош, но всё-таки лучше, чем на проспекте. Кроме того, я также занимался служебными делами и математикой.