Сердце волка (СИ) - Шнайдер Анна

Ратташ на ужин не остался, убежал, как только довёл нас с Эдди и Элфи до дверей мастерской. Стыдно, но я была даже рада — хотелось одиночества и хоть какого-то подобия тишины. И мы с Эдвином провели хороший вечер, рисуя и читая сказки. А когда Дарт с Тором закрыли магазин, я приготовила ужин и, откинувшись на спинку стула, вдруг осознала, что ужасно устала. И вроде ничего особенного не делала… Но чувствовала себя так, будто сутки принимала тяжёлые роды.

Поначалу я хотела уложить Эдди после прихода Грэя, но мальчик начал клевать носом, и я решила не ждать. Но только мы встали со стула и пожелали доброй ночи Дарту и Тору, как входная дверь открылась, впустив внутрь двоих мужчин.

Грэй тоже выглядел уставшим, но это не помешало ему крепко обнять сына и счастливо улыбнуться, чмокнув ребёнка в макушку. А Гал сразу прошёл в столовую, бормоча, что если он сейчас не съест что-нибудь, то начнёт грызть стены дома.

— Я собиралась укладывать Эдди, — сказала я, рассматривая тени под глазами Грэя. — Ты иди, поешь, там ужин…

Он не дал договорить.

— Спасибо, Ронни, но это попозже. Пойдём, помогу тебе его уложить.

Грэй сказал «помогу», но на самом деле сделал всё сам. Донёс Эдвина до комнаты, умыл, переодел и уложил в кровать. Я только стояла в дверном проёме и наблюдала за его действиями.

В неярком свете, льющемся из коридора, я могла наблюдать, с какой невероятной, всепоглощающей нежностью мужчина смотрит на сына. Я замечала, как расслабилось лицо Грэя, как глаза из тревожных стали ласковыми, а на губах появилась улыбка. Эдди был для него центром мира. Я видела это так же ясно, как солнце, сияющее с неба в безоблачный летний день.

На этот раз ребёнок уснул очень быстро, даже сказки не понадобилось. Всё-таки день был волнительный, полный новых впечатлений… Я и сама уже начинала клевать носом.

Но когда мы вышли из детской, по лицу Грэя вновь скользнула тень.

— Устал? — спросила я сочувственно. — Пойдём, я тебе хорошего чаю сделаю, тонизирующего…

— Спасибо, Ронни, — мужчина кивнул, но даже не улыбнулся, словно думал о чём-то другом.

Оказалось, пока мы укладывали Эдди, из столовой все ушли. Видимо, день был тяжёлым не только для меня и Грэя.

Пока я заваривала чай и накладывала ужин, мужчина молчал. Я и сама решила пока не рассказывать о встрече с императором. Может быть, завтра, а для сегодняшнего дня впечатлений и новостей вполне достаточно.

Грэй заговорил только после того, как съел половину ужина и выпил почти весь чай.

— Прости, что я сейчас такой. Отвык от дворцовой жизни, возвращение даётся мне тяжело.

— А возвращаться… так необходимо? — осторожно спросила я.

Он кивнул.

— Да, Ронни. Когда-то я поступил опрометчиво и эгоистично. Теперь пришло время исправить ошибку. — Он усмехнулся. — Но, клянусь Даридой, это не так просто, как я думал.

— А чем ты занимаешься там, во дворце? Ратташ сегодня рассказал, что он советник по финансам. А ты, Грэй?

Почему этот вопрос заставил моего собеседника настолько напрячься? Лицо застыло, губы сжались, кружка с громким стуком опустилась на стол…

— Ронни, я…

В этот момент мужчина впервые за всё время нашего разговора посмотрел мне в глаза. И вдруг застыл, замолчав.

— Грэй?

Мне нравилось разглядывать его лицо, даже сейчас, когда оно было таким напряжённым. Скулы резко очерчены — а может, просто свет так падает? — желваки играют, в глазах — какая-то отчаянная решимость.

— Ронни… — Грэй вдруг подался вперёд и взял меня за руку, отчего я безмерно удивилась. — Я…

Он на секунду замолчал, словно собираясь с мыслями, а потом…

… А потом входная дверь с громким хлопком открылась, в коридоре послышались чьи-то тяжёлые шаги, и невидимый посетитель голосом Гала прокричал:

— Грэй! Я пива принёс, будешь?

На лице сидевшего напротив меня мужчины отразилась растерянность. Я мягко высвободила ладонь из его руки и тихо сказала:

— Я пойду спать, пожалуй. Вы посидите, расслабьтесь, не буду мешать. Спокойной ночи, — обратилась я к вошедшему на кухню Бугалону.

— Доброй ночи, Ронни, — ответил Грэй странно напряжённым голосом, а тролль просто кивнул, опуская на стол здоровенный бочонок с пивом.

— Если что, у меня есть хорошие капли от похмелья, — пробормотала я прежде, чем шагнуть за дверь. Но раньше, чем она полностью закрылась, я успела услышать негромкие слова Грэя:

— Гал… Я тебя сейчас прибью.

Что ответил тролль, я так и не узнала.

Я бежала по осеннему лесу. Мне под ноги летели листья — зелёные, красные, золотые. Запутывались в волосах, прикасались к лицу и рукам, пытаясь, наверное, остановить меня.

А я всё бежала и бежала. Ветер гладил волосы, толкал невидимыми руками в грудь, играл белоснежной юбкой, нашёптывал что-то на ухо. Но как я ни старалась расслышать слова, ничего не получалось. И продолжала бежать дальше и дальше.

Я была босой, но холода почему-то не чувствовала. Вокруг всё переливалось от солнечного света, отражавшегося от золотых листьев, бывших повсюду — наверху, в кронах, и на земле, под ногами.

Я резко остановилась и закружилась вокруг своей оси, поднимая вокруг настоящий ураган из осенних листьев. Раскинув руки, я кружилась, кружилась, кружилась…

А потом почему-то начала смеяться. И чем быстрее кружилась, тем сильнее смеялась. В груди что-то клокотало, билось, искрилось, сверкало, ликовало…

— Ро…

Услышав этот голос, я резко остановилась и, продолжая смеяться, воскликнула:

— Дэйн!

Я даже не заметила, как очутилась у него в объятиях.

— Как я рада, что ты пришёл… Я думала, тебя не будет ещё несколько дней!

— Я тоже так думал, — он улыбнулся, обняв моё лицо ладонями. — Просто почувствовал, как ты соединяешься с волчицей, и захотел посмотреть…

— Соединяюсь с волчицей?..

— Да, — он кивнул. — Только что. Ты пребывала в гармонии единения с собой.

— Но я думала, что уже подчинила… И больше ничего не будет…

Дэйн засмеялся.

— Будет, конечно. Подчинение и единение — разные вещи. Подчинив внутреннего волка, оборотень учится сохранять себя и свой разум во время обращения. А единение… Как бы тебе объяснить… Это, как я уже сказал, гармония. Гармония с самим собой, с миром, с природой… с Арронтаром.

Я замирала, слушая его голос.

— Не думала, что в моей душе возможна гармония.

— Я тоже когда-то так считал, Ро.

Я хотела спросить, почему, но не успела — наклонившись, Дэйн захватил в плен мои губы, и я, как всегда, сразу расслабилась в его руках, растворившись в нахлынувших ощущениях.

Мы обнимались изо всех сил и целовались всё крепче, словно стремились влиться друг в друга, стать единым целым.

Единым целым…

Поднялся ветер, сильный, он охлаждал мою разгорячённую кожу, ласкал её, и его прикосновения напоминали легкие, порой почти невесомые касания Дэйна. Вокруг нас кружились листья — всё быстрее, быстрее, быстрее…

А потом я услышала музыку.

Это была совершенно чудесная мелодия, от которой по моим щекам потекли слёзы. Она проникала в самую душу, выворачивала её наизнанку, причиняла боль, но и лечила тоже. Прекрасная, чувственная, трепетная… я никогда не слышала ничего подобного. И не услышу, наверное.

Она рассказывала про нас с Дэйном.

И как только я поняла это, он вдруг разжал объятия и выпрямился. Музыка сразу прекратилась.

— Дэйн…

Я заглянула в его глаза и замерла. Они светились настолько ярко, что на одно мгновение мне даже стало больно, словно я встретилась взглядом с самим солнцем. Только глаза Дэйна были почему-то очень печальными.

— Невероятно, — он выдохнул и прижался подбородком к моей макушке, — он настиг нас даже во сне…

— Кто?

— Ро… — нежное прикосновение к щеке. — Пожалуйста, прошу тебя, давай постараемся пока воздержаться от поцелуев.

— Но, Дэйн…

— Прошу тебя.

— Хотя бы объясни, почему!

Я никак не могла понять, отчего так сердилась — подумаешь, какие-то поцелуи. Но…