Алое сердце черной горы (СИ) - Кирилл Миронов

— Высокая цена, учитывая недавнее… — ворчливо пробурчал Артемир, впрочем, довольный просьбой фортерезца. — Что ж, будь по-твоему, «вольный всадник». Коли твоя правда про короля, я тебя и семью твою не трону.

— Благодарю, господин! — склонился в неподдельном счастье всадник.

— Только сейчас не вздумай драпануть ко своим! — пригрозил пальцем Артемир. — А не то мои дозорные тебя мигом к тем саргам отправят, что под трактом лежат. А уж они тебя за твой донос-то встретят как следует.

— Уж куда там, когда отпустишь, приор, тогда и отпустишь. — слегка понурился всадник, который уже и раскатал губу в свою деревню немедля отправляться.

— Что ж, я все едино собирался Фортерезию растрясти, так почему бы не начать сразу и с Цитадели? — нарочито небрежно сбросил слова Артемир, устремив взгляд в небеса. А там облака, грязно смешанные с дымом костра, пепельной пеленой ревностно скрывали нескромную столичную крепость княжества.

* * *

— Ты подобрал с фортерезской пыли любопытного персонажа, Артемир, сама судьба преподнесла тебе подарок. — с признанием поднимая чарку с остатками поминочного вина, подзаплетающимся от усталости и хмеля языком провозгласил Датокил. Три генерала сидели вместе на ковре в наспех разложенной шатерке посреди хаотично разбросанного палаточного городка равенцев.

— Правда. — коротко отрезал скупословый Кориган, возвышая над головой свою порцию кислого напитка.

— Если бы судьба при этом ничего не забирала в обмен, я был бы счастлив… — с понятной и разделяемой всеми горечью промолвил приор, вспоминая всех своих друзей и товарищей, навсегда покинувших его.

— И что же, ты веришь этому трусу? Веришь в его слова про короля? — поменяв тему разговора с поминальной на актуальную, махнул зажатым в руке вином Датокил, расплескав таким жестом на Коригана оставшуюся там жидкость.

— А откуда, собственно, ты знаешь про слова того всадника, тебя же не было рядом? — не уделяя особого значения собственному замечанию, в пьяном сощуре вопросил Артемир.

— С другой стороны, наш путь все едино через Цитадель пролегает, так что его слова не имеют великой силы. — вновь задрал над головой уже пустой сосуд Датокил, пропустив мимо ушей слова приора. — Что ж, тогда завтра выдвигаемся к столице.

— Я раздам несколько указаний в своей армии и спать. — негромко произнес Кориган и неуверенно встал, покачнувшись, но, найдя поддержку в плече Артемира, устоял на ногах и на них же вышел из палатки.

Глава XXVI

Следующее утро для многих из равенцев и им сопутствующих, добровольно или насильно, было преисполнено сумрачным недружелюбием, несмотря на теплую и ясную погодку. Собрали все остатки еды из разломанных и сожженных повозок-баррикад, которые еще можно употребить, да и позавтракали ими. Есть было больше нечего, да и не разлитой воды осталось не более, чем на день.

Таким ненастным положением дел решил воспользоваться Артемир, грозной речью перед войсками раскармливая голодное недовольство пищей будущих налетов. «Вероломные фортерезцы предали нас, пронзив ножом разбойника в спину. Мы с трудом, но пережили этот удар. Теперь заставим их пожалеть об этом и покажем, почему в прежние времена нас боялись и ненавидели все соседи! Разграбим и разрушим все и вся, что встретится нам по пути к Чернильной Цитадели!», — так гремел Артемир, подавляя головную боль от хмельных поминок злобным прищуром. Прищур этот действовал на солдат, перед которыми приор распинался, внушительно. По окончанию слов Артемира бойцы, как один, завопили, зарычали и закричали от жажды, утолимой лишь кровью врага, и голода, утешаемого лишь его плотью.

Наскоро собрав оставшиеся пожитки и соединившись в походные колонны, войско Приората двинулось обратно в земли Фортерезии. Пропустив вперед разведку и получив от нее добро, воины выступили, как полновластные новые хозяева этой страны, познавшие слабость хозяев прежних. Оставив пехоту с артиллерией следовать позади и будучи за них спокоен, Артемир собрал конницу и небольшой, но оттого не менее смертоносной лавиной обрушился на попутные поселения. Нароком нагоняя на себя воспоминания о вероломных и трусливых фортерезских всадниках и мертвых лицах Салатора, Алилы и многих других, Артемир не смягчал ударов своего меча по мужчинам, защищавшим свои дома и семьи, не сдерживал в жадности руку, забирающую все припасы, оставшиеся у крестьян после холодной зимовки, не жалел искр огнива, разжигающих пламя факелов для сожжения домов. Всадники, в тягость навоевавшиеся с крепким, боеготовым противником, в сладость потешились, истребляя беззащитных селян и их средства к существованию, посвистывая и улюлюкая каждый раз, когда чья-то кровь проливалась на затоптанную копытами их коней землю. Едва ли хоть одна фортерезская дева тогда осталась неоскверненной: разъяренные равенцы жадно бросались на всех, даже едва переступивших нежную пору детства, многих лишив не только невинности, но и жизни, увлекшись безотчетно грязными, пошлыми потехами.

Артемир не участвовал в совсем уж низменных развлечениях, но и не сдерживал тех, чьи желания взяли верх над волей и человечностью. Он просто восседал на своем коне, с мрачной улыбкой наблюдая за гульбой своих воинов. Иногда разве что оголял приор оружие, призванное владельцем для убийства отчаянных мужей, знающих, что ожидает их родных.

Пехота неотступно шла по кровавым следам коней, собирая трофеи войны, необходимые для дальнейшего продвижения. Все воины были довольны, прекрасно понимая, что не лягут спать в конце дня на пустой желудок. Будучи сопровождаемым в пехотной колонне, фортерезский перебежчик не видел самого «действа фуражиров», но встречал последствия. С каждой новой разоренной деревней он дышал все тяжелее, а глаза его все более лезли из орбит… Наконец, он не выдержал и бросился из колонны в направлении своей деревни, позабыв любые договоренности с приором, который так жестоко истреблял его народ. Разумеется, далеко он не ушел, будучи поражен сразу несколькими стрелами в спину. Так и умер «вольный всадник», не познав боли потерь, которых он так боялся. Выкрикивающие отчаянно его имя перед смертью женщина и девушка так и не дождались своего мужа и отца…

Остальные менее драматично восприняли текущие события. Марий был слишком занят работой, оттого пропуская все мимо своего внимания. Заложники Приората старались не покидать своих походных экипажей, отстраняясь от гнетущей их реальности. Монна… А что Монна? Она была влюблена, и этим чувством обуславливается ее слепота ко всему, что не было напрямую связано с объектом ее нежных девичьих терзаний. Цапля был полностью предан своей госпоже, потому никак не возражал.

Пройдя так с неделю по крупным поселениям, Артемир собрал неплохой запас провизии в виде каравана забитых доверху крепких повозок,