Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле

чей дом всегда открыт для всякого соседа,

общителен, доступен и не горд,

он добр, как хлеб, он сладок, точно мед.

Спокойно, не смущаясь никогда,

взяв цену сходную, без лишнего стыда,

продаст мясцо настойчивому гостю,

себе оставив лишь рога… и кости![262]

Маркьонно

Такие муженьки живут неплохо.

Один из них— клянусь, как перед Богом,

бывало, ночью к кабаку свернет,

а из-под ребер— огонек сверкнет[263].

Кола Амбруозо

Иной, бывает, на особинку живет:

с мошенниками дружбы не ведет,

он избегает бесполезной болтовни,

ему нет дела до чужих делишек;

ни правого, ни левого не судит;

другому жить спокойно не мешает,

но и к себе засунуть нос не разрешает.

Он сам себе хозяин, и никто

его не сдергивает дó света с постели

и не считает за его столом куски.

Зато найдется, кто его покрасит

и вмиг ославит грубым дикарем.

«Вот, — скажет, — ястребиное говно:

ни запаха, ни вони от него!»

Его объявят кислым нелюдимом,

невежей, деревенщиной безвестной,

едой без вкуса, макарониною пресной.

Маркьонно

Счастливец тот, кто, век живя в глуши,

не видит, не болтает, не грешит!

А как посмотришь, скажешь: нет, не зря

премудрые согласно говорят,

что «лучше одиноким быть,

чем с языкастыми компанию водить».

Кола Амбруозо

Теперь, наоборот, представь себе

прекрасного товарища, такого,

кто за друзей всего себя отдаст,

веселого, общительного нрава,

кто прост и искренен со всеми равно.

Но коль его покрасить, то— держись,

ему измерят и обрежут верх и низ,

по волоску его переберут,

всё пересудят и ярлык пришьют:

он задавака, он нахал, он баламут,

он «шило в заднице», он «головня в штанах»,

«петрушка в каждом соусе», он соль,

подсыпанная там, где сахар нужен;

он нос везде сует, он голову всем кружит,

все строит умного, да толку в нем едва ли…

Терпи, бедняга: эк тебя разрисовали!

Маркьонно

Ты прав, бывает даже хуже.

Один испанец это распознал

и записал такое изреченье:

«За искренностью следует презренье».

Кола Амбруозо

А если кто-то будет одарен

разумным словом, мудрым рассужденьем,

кто выкажет талант и красноречье:

в какую сторону его ни оберни,

во всем себя он сведущим покажет,—

в красильне нашей так его измажут,

что якобы он сам себе надел

венок оратора, площадный горлопан,

который, как из нужника труба,

всех только грязью поливать готов;

он нудным треском превзойдет цикад,

он болтовнею победит сороку,

он уши прожужжит, он вынет мозг

занудством бесконечных причитаний,

он сказочками детскими пугает,

он всех язвит, а рот его под стать

куриной жопе— лишь бы только срать;

и злой язык, что мелет без ума,—

потоп, пожар, разруха и чума!

Маркьонно

Да, брат, во времена ослиных нравов

что хочешь делай— все не выйдешь правым.

Кола Амбруозо

Но вот, казалось бы, такой не прогадает:

всегда молчит, век рта не открывает,

в рот фигу не возьмет— стыдится

на людях и словечком помочиться[264].

Но краской мы ему подправим тон:

он будет зваться— простофиля Антуон,

балбес, пенек замшелый, мамелюк,

из ада вытащенная головешка,

бесчувственная пресная ледышка.

«Вон как надулся, того гляди помрет,

будто неволей под венец идет!»

Попутных ветров не бывает в этом море:

молчишь иль не молчишь— все выйдет горе!

Маркьонно

Поистине, в такое время

не знаешь, как с народом быть,

как рыбку для себя удить;

нигде, как поглядишь, нет торного пути:

блажен, кто угадает, как пройти.

Кола Амбруозо

А я гадаю, где найдется тот,

что гимн красильне до конца споет?

Хоть тыщу лет, все петь— не перепеть:

тут не язык, тут колокола медь,

пожалуй, сносится. Короче, что ни делай,

веди себя, как в голову взбредет,

хоть так, хоть эдак— выкрасят, пожалуй.

Паясничаешь— скажут: славный малый,

он веселит, он поднимает дух,

мошенника— находчивым зовут,

шпиона— карты мира знатоком,

лентяя— флегматичным добряком,

прожору— жизнелюбцем, а льстеца—

умелым, обходительным придворным,

что изучил характер господина

и знает, как когда себя вести,

путану— девушкой воспитанной и милой,

невежду— безыскусным и простым.

Так кисточкой малюй— и понемногу

проложишь к счастью верную дорогу.

И уж не диво, что на службе у господ

дурной— ликует, добрый— слезы льет,

поскольку наши горе-господа

все напрочь перепутали цвета,

и, одного меняя на другого,

достойному предпочитают злого.

Маркьонно

Беда тому, кто служит. Ведь его

мертворожденный, кажется, счастливей.

Весь век средь бури он плывет,

а в гавань так и не зайдет.

Кола Амбруозо

Двор создан только для порочных дел,

а доброму всегда один удел:

дадут пинка— и выкинут, как сор!

Однако прекращаем разговор:

чем больше чешешься, тем больше мучит зуд;

ни зá день, ни за два не кончить тут.

Так ставим точку, время отдыхать,

уж солнцу в прятки хочется играть.

Почтеннейшие зрители, до встречи!

Отложим прочее на следующий вечер!

И как только Кола Амбруозо закрыл рот, Солнце скрыло свет дня. Договорившись вернуться наутро с новым запасом сказок, все разошлись по домам, насыщенные речами инаполненные аппетитом.

Конец второго дня